— И ты к ней остываешь? — продолжил мысль босса Моти Проспер.
— Нет, Моткеле, — покачал головой Гордон. — Как раз наоборот: именно в этот момент я и загораюсь. Мне становится интересно: что они задумали на самом деле? Каков ИСТИННЫЙ масштаб задуманного русскими, если в этом гамбите они жертвуют очень ценную фигуру? И самый главный вопрос: почему они решили пожертвовать ее именно НАМ? Во имя чего они дезавуировали не только агента, раздобывшего действительно ценную оперативную информацию, но и опытного нелегала с прекрасной легендой, работавшего под крышей Би-би-си?
— И ты хочешь сказать, что знаешь ответ? — негромко поинтересовался Проспер.
— Я? Я знаю ответ? — Гордон уничтожающе усмехнулся. — Это ведь не я тебя вызвал, сынок, а ты пришел ко мне с идеей разработки русского агента, не так ли? Не морщись, Моткеле, и возьми себе в голову: когда ты станешь большим боссом, когда к тебе явится твой заместитель с ТАКИМ планом, а потом сам же поинтересуется, есть ли у тебя ответы на самые важные вопросы, гони его в шею! Или держи на почтительном расстоянии от себя…
— Почему же ты этого не делаешь? — на широких скулах Проспера вздулись желваки.
— Мы же договорились, — улыбнулся Гордон. — Месяц прошел, меня уже прооперировали и даже успели похоронить… Никому еще не удавалось гнать заместителя с того света. Но моим советом, Моткеле, воспользуйся…
— Постараюсь, — пробормотал Проспер.
— Что же касается данной ситуации, то хорошенько подумай, Моткеле. Мы ведь много раз их переигрывали. Главным образом, потому, что никогда не считали русских глупее себя. Не станем и сейчас отступать от своих правил. Разговори этого парня, — интонации Гордона внезапно обрели былую жесткость. — Вытащи из него все. До конца! Он достойный соперник, он твой коллега, а потому прояви к нему уважение. Не демонстрируй это уважение, а ПОЧУВСТВУЙ его. Что-то подсказывает мне, что начальство использовало этого парня вслепую. Если убедишь в этом русского, получишь крепкого союзника. И тогда, возможно, он вспомнит то, что сегодня неосознанно или сознательно скрывает. А там уже рукой подать до ответа, который ты сегодня ждешь от меня… Договорились?
— Договорились, — кивнул Проспер и встал.
— Ты не станешь возражать, если с этой минуты я вернусь к обязанностям твоего босса? — Гордон вопросительно, снизу вверх, посмотрел на своего заместителя.
— Ничего не имею против, если так будет еще лет десять… — пробормотал Моти Проспер.
— Ого! — редкие седые брови Гордона поползли вверх. — Неужели я сумел хоть в чем-то убедить самого Проспера? Или в тебе, Моткеле, заговорила жалость к обреченному?..
— Не преувеличивай, Шабтай, — Проспер сделал рукой неопределенный жест. — Еще неизвестно, чем закончится операция. Тебе сделают общий наркоз и…
— Никаких «и»! — резко оборвал заместителя Шабтай Гордон. — Как утверждают врачи, общий наркоз — это путешествие в долину смерти. И на сей раз, я думаю, мне выдали билет только в один конец…
12
Омаха-сити. Штат Айова.
Январь 1986 года
Природа и характер возникновения псевдонимов в спецслужбах — процесс малоизученный. С уверенностью можно утверждать только одно: в отличии от преступного мира, где клички придумываются в соответствии с характерными, ОПОЗНАВАТЕЛЬНЫМИ чертами блатных, в разведке, как правило, все делается наоборот: агента-священнослужителя никогда не нарекут «Монахом», а сотрудницу научно-исследовательского центра — «Лаборанткой»…
В картотеке агентов Первого главного управления КГБ под псевдонимом «Викинги» числились Алексей и Ирма Быстровы — чернявый тридцатилетний мужчина с вечно набриолиненными длинными волосами и яркая двадцативосьмилетняя брюнетка цыганской наружности. Ничто в этой паре не вызывало даже отделенных ассоциаций с потомками рослых и светловолосых гуннов. С другой стороны, именно так и должна была выглядеть супружеская пара из мексиканского города Четумаль, колесившая подобно тысячам их соотечественников-мексиканцев по бескрайним просторам Соединенных Штатов в поисках работы, крыши над головой и воспетого на все лады в сентиментальных романах «американского счастья». «Викинги» располагали безотказными документами на имя Педро и Марии Чавес, выдержавшими многократные проверки, грубоватым произношением, характерным для выходцев из южных мексиканских провинций и прирожденной способностью к перевоплощению. Оба третий год успешно работали в Штатах, ни разу не дав повода своим начальникам в Москве пожалеть о времени, силах и средствах, затраченных на их внедрение.
Идею этой экзотической парочки, которую в Центре называли «блуждающими агентами», Юлий Воронцов позаимствовал в архивах немецкой военной разведки. Именно абвер, вскоре после того, как Лондон был впервые обстрелян ракетами «Фау-1», забросил на территорию Англии семейную пару перевербованных британцев, работавших под эгидой международного Красного Креста и имевших мотивированную возможность постоянно перемещаться по стране, добывая ценную разведывательную информацию. Абверовская парочка успешно действовала два с половиной месяца, после чего была обезврежена. Воронцов учел главную слабость этой идеи — ФОРСИРОВАННЫЙ интерес такого рода агентов к источникам тактической и стратегической информации, который рано или поздно просчитывался контрразведкой. И внес принципиальное изменение: «блуждающие» агенты могут работать очень долго и практически без риска оказаться «под колпаком», если нацеливать их не на сбор разведывательной информации — то есть, не привязывать их к обнюхиванию объектов, находящихся под жестким контролем спецслужб, а на убийство или шантаж людей, которые по разным причинам попадали в фокус внимания советской политической разведки.
О существовании «Викингов» и других «блуждающих» агентов знал, естественный, очень узкий круг людей в высшем руководстве КГБ. И когда на одном из оперативных совещаний в кабинете председателя кто-то из высших офицеров высказал сомнение в целесообразности использования такого типа зарубежных нелегалов исключительно для проведения «акций», которых за год набиралось максимум две-три, а то и меньше, Воронцов холодно спросил:
— А что вы, собственно, предлагаете, товарищ генерал-лейтенант?
— Что предлагаю? Да нагрузить их чуть больше, вот что! — в тон Воронцову ответил генерал, явно подготовившийся к этому разговору. — Людей катастрофически не хватает, мы испытываем серьезные проблемы со связными, с оперативной выемкой информации из тайников, с обеспечением безопасности мест для конспиративных встреч наших людей с агентами… А тут два здоровых обалдуя катаются по Америке, ведя безмятежный образ жизни и практически ничем не рискуя. Не работа, а прямо оплачиваемый отпуск в санатории для выздоравливающих!..
Кто-то из присутствовавших на совещании ухмыльнулся, однако встретив суровый взгляд председателя КГБ, тут же стал перекладывать бумаги.
— Мне бы не хотелось сейчас углубляться в детали и объяснять характер нашей работы в Америке… — Воронцов говорил спокойно и медленно. — Надеюсь, присутствующие товарищи поверят мне на слово, что США — важнейшее и во многом определяющее направление всей работы советской внешней разведки. На сегодняшний день ПГУ — и это было отмечено совсем недавно на заседании коллегии КГБ — справляется со своими задачами. Что же касается двух, как вы изволили выразиться, здоровых обалдуев, то их ценность с лихвой компенсирует тот образ жизни, который они ведут в соответствии с инструкциями Центра и той легендой, под которой работают…
— Простите, Юлий Александрович, а в чем, собственно, заключается эта компенсация? — негромко спросил генерал.
— В том, уважаемый Максим Федорович, что сегодня мы имеем возможность ликвидировать практически любого человека на территории США максимум в течение недели, — резко ответил Воронцов. — А это, порой, куда важнее, чем залезть в сейф Пентагона…
Дальнейшей дискуссии не потребовалось, потому что председатель КГБ молча кивнул и перешел к другому вопросу…
* * *
Ирма и Алексей были братом и сестрой, погодками, выросшими в детском доме западносибирского городка Надым. О своих родителях оба знали немного: мать, работавшая в столовой местной нефтебазы, умерла от перитонита, когда Алексею было пять лет, а Ирме — три. Отца они никогда не видели, а родственники после смерти матери так и не объявились… В детском доме диковатым, замкнутым в себе подросткам, забывшим или вообще не знавшим родительского тепла, внимание со стороны воспитателей уделялось ровно настолько, чтобы не дать им изувечить друг друга или в бесконечной борьбе за выживание перерезать горло врагу. Именно здесь щуплый и неказистый Алеша Быстров научился не спать ночами, чтобы не оказаться застигнутым врасплох и постоять за себя. Узенький драчевый напильник, который Алексей переточил на занятиях в слесарной мастерской в финку, стал его лучшим и на долгие годы единственным другом. Разлученный с сестрой до шестого класса (мальчики и девочки жили и учились в разных корпусах, сообщение между которыми сурово контролировалось воспитателями), он рос как забытый волчонок: живя впроголодь, сам добывал себе пищу, отвоевывал лучшее место в спальном корпусе и в бесконечных драках с такими же злыми волчатами завоевывал право голоса и уважение… В шестом классе, когда началось совместное обучение с девочками, и Алексей получил возможность видеть на переменах сестру, он уже был крепким, широким в плечах, уверенным в себе и довольно наглым подростком. Одноклассники побаивались чернявого пацана, дравшегося как бешеный и всегда готового, если не хватало сил кулаками сломить сопротивление противника, выхватить финку и пустить ее в дело. Правда, до поножовщины дело так ни разу не дошло: сверстники Алексея не сомневались в его способности расчистить себе дорогу любым способом, даже ножом. И потому никогда не переступали опасную черту, предпочитая держаться от этого парня с лихорадочно горящими черными глазами на безопасном расстоянии…
