– Понятно. Спасибо большое, инспектор, – мрачно произнес Оутс. – Вы ничего не упускаете? Нельзя, чтобы на этом этапе от нас что-либо ускользнуло.
– Разумеется, нет, сэр. Но мне кажется, тут мы ничего не найдем. Хорошо, сэр, до свидания.
Стоило ему положить трубку, как раздался следующий звонок – это снова был суперинтендант из Эссекса.
– Никаких новостей, – бодро сообщил он, явно очень довольный собой. – Мы прочесали окрестности и не нашли ничего, что могло бы служить орудием, если не считать трех консервных ножей и одного велосипедного насоса. Думаю, что корни надо искать у вас, как я и говорил с самого начала. Если вы установите мотив, авось что-нибудь и прояснится.
– Авось и прояснится, – мрачно согласился Оутс. – У нас уже есть медицинский отчет, и он мало что проясняет.
– Очень странно. Ну ладно, мы продолжим поиски. До свидания.
– Подождите. Насчет автомобиля никаких новостей?
– Нет, его и след простыл. На бензоколонках нам ничем не помогли. Сейчас на дорогах такое движение, вы же знаете. Мы снова разговаривали с тем водителем грузовика, но он ничего не смог добавить. Он ведь только слышал его. Но тем не менее он разбирается в моторах и упорно стоит на своей версии. Говорит, что мотор был четырехцилиндровый, один цилиндр не работал, и он слышал дребезжание, значит, автомобиль старый. Но здесь в это время года такого добра полным-полно.
– Вы правы, дружище. Просто навалом. Его показания не стоят бумаги, на которой их записали. Говорят же – что хочет, то и видит.
– Это верно, это верно. Не знаю, заинтересуетесь ли вы, но Теплице предсказывают неплохие результаты. Это наша местная лошадка. Должна неплохо выступить. Или нет. Я просто подумал. До свидания.
Оутс повесил трубку, немного поразмыслил, вздохнул и перезвонил сэру Генри Райотсли. Патологоанатома, казалось, удивил его вопрос.
– Ричмондская лаборатория? – переспросил он. – Ну разумеется. У меня никогда не было повода сомневаться в их результатах. Правда, напрямую я с ними не работал. У них другая специализация. Но это солидная организация, так что… А в чем проблема? Я могу чем-нибудь помочь?
– Никаких проблем, – с подозрительной беззаботностью ответил Оутс. – Просто полюбопытствовал. Это не по нынешнему делу. Совсем по другому. Послушайте, даже если бы они делали анализы на скорую руку, они бы заметили совсем уж очевидные вещи, верно?
Раздался смех.
– Что вы называете совсем уж очевидным?
– Смертельную дозу морфия, например.
– Смертельную? Ну конечно. Если проверяли – не могли не заметить. Почему бы вам не спросить у них самих? Свяжитесь с Парсонсом. Он неплохой человек. Очень добросовестный. Спросите его. Он не болтун. Если предупредите, будет держать язык за зубами. Позвоните ему.
– Видимо, я так и сделаю. Спасибо вам большое. Простите, что побеспокоил.
– Без проблем. Вы уже читали мой отчет? Очень интересно, не так ли? У меня есть пара теорий. При встрече расскажу. К сожалению, я спешу. Ассистент зовет. Мы сейчас разбираем метод Стаса-Отто. Всего хорошего.
Сержант Фрэнсис Гвинн, подающий надежды выпускник хендонского полицейского колледжа[21], перехватил инспектора Паллена, когда последний собирался засесть за свой отчет. Юноша был очень смущен.
– Я поработал в том направлении, которое вы предложили, сэр, и услышал одну сплетню… Возможно, она вам пригодится, хотя я не уверен…
– К делу! – раздраженно выпалил инспектор, которому доклад сержанта почему-то показался детским лепетом.
– Дело в том, сэр, что я встречался с мадам Селл, у которой большая парикмахерская рядом с Бонд-стрит, и она рассказала мне, что уже несколько недель ходят слухи насчет смерти сэра Рэймонда Рэмиллиса и мисс Валентайн Феррис из дома Папендейков. Судя по всему, леди Рэмиллис и мисс Феррис не поделили какого-то мужчину, и в то утро, когда Рэмиллис умер, мисс Феррис дала леди Рэмиллис таблетку аспирина, чтобы та ее выпила. Но вместо этого леди Рэмиллис дала ее мужу. Говорят, это было последнее, что он принял перед смертью.
– Это всего лишь сплетни.
Паллен не желал демонстрировать свой интерес.
– Да, сэр, но я подумал, что надо вам доложить. Вдруг пригодится.
– Возможно. Пока трудно сказать. Я сейчас иду к суперинтенданту и перескажу ему эту историю. Хорошо, Гвинн. Продолжайте в том же духе.
Тем временем Рекс сражался с газетчиками.
– Леди Папендейк уполномочила меня передать, что она сожалеет и ничем больше не может вам помочь. В настоящее время делом занимается полиция. Увы, сам я ничего не знаю. Нет, сэр, совсем ничего. Мисс Каролина Адамсон несколько недель назад покинула нашу компанию. Я не помню, сама ли она ушла или была уволена. Да, это мое последнее слово.
Он положил трубку, но телефон тут же затрезвонил, и ему пришлось поднять ее снова.
Попытки найти брата привели отчаявшуюся Вэл в контору Аманды.
– Нет, Вэл, после обеда мы с ним не говорили, – очень сочувственно сказала невеста мистера Кэмпиона. – Тебя одолевают репортеры?
– Милая, они просто повсюду, – пожаловалась Вэл. – Нас осаждают. Четыре женщины пробрались в здание под видом клиенток. Персонал бьется в истерике. Тетя Марта выпила полбутылки шампанского и заснула. Ты не знаешь, где он может быть?
– Сейчас – нет, но он работает. Подожди еще немного, он обязательно с тобой свяжется. Запрись, если надо. Хочешь, мы с А. Д. приедем и поможем тебе? Можно забаррикадировать окна.
– Нет, милая, – рассмеялась Вэл. – Все пока что не настолько плохо. Когда станет туго, я пошлю сигнал SOS. Ты думаешь, что Альберт что-то делает?
– Что-то? Да он землю переворачивает!
– Твоя вера в него очень утешает.
– Вера – ничто, – сказала Аманда. – У него безупречная репутация. Мы непобедимы.
В четыре часа Оутс неохотно позвонил в дом Папендейков. Паллен стоял рядом.
– Это мисс Валентайн Феррис? Говорит суперинтендант Оутс из центрального отдела Нью-Скотланд-Ярда. Мисс Феррис, не могли бы вы приехать к нам? Да, сейчас, пожалуйста. Я отправлю за вами автомобиль. Не беспокойтесь. Нам нужно кое-что у вас выяснить.
– Но я рассказала вам все, что знала о Каролине Адамсон.
Ее высокий голос звучал тревожно и испуганно.
– Разумеется, мэм, – произнес Оутс добродушно, но твердо. – Ничего страшного. Просто мне надо с вами поговорить.
– Это очень срочно? Дом окружен репортерами. Мне даже не хочется выходить.
– Боюсь, что нам все же придется встретиться, мэм. Причем срочно. Насчет репортеров не волнуйтесь, мэм. Мы вас проведем. Тогда ждите автомобиль. Спасибо большое. До встречи.
– До встречи, – упавшим голосом произнесла Вэл.
В четыре часа из дома Папендейков безрезультатно попытались дозвониться в квартиру мистера Кэмпиона. В четыре ноль одну в клубе мистера Кэмпиона сообщили, что он еще не пришел. В четыре ноль три невеста мистера Кэмпиона сказала, что он пока что ей не звонил. В четыре часа и пять с половиной минут мистер Кэмпион позвонил Оутсу и, когда ему передали, что суперинтендант не может сейчас подойти к телефону, оставил ему сообщение, которое не просто заставило Оутса схватить трубку, но и подвигло его и инспектора Паллена (а также пару неприметно одетых мужчин) поспешно отправиться к дому № 91 на Лорд-Скруп-стрит в Сохо, – словно гончих, вдруг почуявших след. Секретарь, записавший сообщение мистера Кэмпиона, ничего в нем не понял.
«Спросите, нет ли среди его толстых подозреваемых кудрявого мужчины».
Глава 20
Летом все улицы Сохо подразделяются на две категории: жаркие, грязные и веселые – и жаркие, грязные и мрачные. Лорд-Скруп-стрит, соединяющая Грик-стрит и Дин-стрит, относится к числу последних. В доме № 91 располагался ресторан, окна которого были завешены длинными темно-красными шторами, а на стеклах изгибалась надпись «Хакапопулос», набранная большими белыми буквами. Вход в него преграждала узкая и грязная, но довольно прочная дверь, украшенная нарисованными на стекле пальмами. Черный ход, выходивший на Эгейский проулок, напоминал, как вдохновенно заметил местный суперинтендант, обратную сторону лежалого камня.
Изнутри ресторан странным образом не соответствовал своему внешнему виду. Из главного зала взмывала в таинственный мрак лестница красного дерева с позолоченными перилами. Все здесь выглядело каким-то потрепанным, но это была не обычная бедность. Здесь было холодно, и из-за обилия тканей стояла особенная глухая тишина. Все столики были полускрыты друг от друга, а ковры, шторы и колонны были такими пыльными, что в воздухе чувствовался особый запах – казалось, здесь жгли какие-то неароматизированные благовония. Атмосфера этого зала окутывала прямо с порога, как церковная тишина, но здесь не чувствовалось церковного аскетизма: ресторан словно был отрезан от всего мира, и эта изоляция не была волнующей и увлекательной конспирацией; она вызывала тоскливое, мучительное ощущение одиночества и неприкаянности. Находиться здесь было неприятно.
