– Ни в магазинах, ни на складах подобных тканей не было. Но Олег Ефремов сказал мне, что во МХАТе есть сундуки Станиславского, а в этих сундуках…
Боже! Какая же красота представилась, когда открылись кованые крышки сундуков – гобелены, церковные ткани с золотым и серебряным шитьем, по кромке вышито – «шила золотом монахиня Ефросинья». Более того, на ткань были нашиты личики ангелочков из фарфора, а крылышки их – из чистого серебра. Увы, часть из них истлела, погибла.
Да, бывший русский предприниматель и театральный реформатор Алексеев (настоящая фамилия Станиславского), сам не желая того, позаботился о советском «Амадее». В закромах МХАТа хранились ткани, которые он приобрел на собственные деньги для своих театральных экспериментов. Ткани эти пошли на костюмы и декорации…
Вот открывается занавес, и предстает роскошная бархатная гостиная с шелковым тиснением. Бархат – настоящий, а тиснение… если бы вы знали, каким каторжным трудом его делали. Привожу подробное описание способа производства.
Работницы вырезают на ватмане скальпелем заковыристый рисунок – это трафарет. Его заливают расплавленным воском от свечей, а чтобы он до миллиметра заполнил узоры на бумаге, его разглаживают раскаленным чугунным утюгом. Дальше этот бумажно-восковой трафарет переносят на ткань. Разводят смесь из мыла, краски и клея. И уже затем полученную смесь кисточкой мелкими штрихами кладут по трафарету.
– Если бы я сейчас в театре попросила кого-нибудь подобное сделать, то меня бы убили в подворотне или взяли бы штуку баксов за работу, – смеется Коженкова. – Ведь это – адский труд. А тогда ее делали только за зарплату, и не маленький кусочек обоев, а 150 квадратных метров покрытия в павильоне.
Правда, за 20 лет церковные ткани истлели. Костюмеры их штопали-штопали, латали-латали, но в конце концов, когда Табаков принял решение, что «Амадей» будут играть и дальше, пошили новые костюмы. Проблем с тканями, естественно, не было, хотя ни одна роскошная современная ткань никогда не заменит те церковные, шитые ручками монахини Ефросиньи и ее монастырских сестер.
5
Последний Моцарт – Сергей Безруков – в «Амадее» сделал карьеру. Сначала студент Безруков, к тому же с отличием закончивший музыкальную школу по классу гитары, выходил в спектакле одним из ветерков – тем самым, кто доносил Сальери слухи и сплетни про Моцарта. Это его ветерок сообщал: «Уважаемые дамы и господа, Сальери – убийца!» Не прошло и десяти лет, и он дорос до Моцарта, сменив в этой роли Михаила Ефремова.
Сергей Безруков: За неделю выучил роль. Было несколько репетиций, и фактически со второго прогона я вошел в спектакль. Сыграли под Рождество, после премьеры мне позвонил Олег Палыч: «Серега, мы победили. Раньше был один лирический герой – Сальери, а теперь – два лирических героя».
– Тяжело играть гения?
– Моцарт – светлый человек, а светлого играть легко. Нагрузка приятная. В конце концов, я же не Сальери играю.
Кстати, о Сальери. Олег Табаков за спектакль теряет около 2 кг веса. Но что Моцарту-ветренику до этого? Он весь в музыке, любви и сексе, похотлив, как Казанова. На фоне серьезного Сальери летает, как эльф, шутит, шалит. Тем интереснее перемена, которую дает Безруков во втором акте: сломленный гений без сил к жизни говорит с Богом.
Сергей Безруков: В начале первого акта в сцене с Моцартом и директором Венской оперы я показываю пародии на Баха. Ведь Моцарт любил пародии, и я каждого из присутствующих пародирую. В том числе и Сальери, но голосом Табакова. Но когда у меня голос простужен и совсем садится, Табаков не очень получается. И в следующей сцене на заднике Палыч шепчет: «Серега, сегодня не пошло».
Но жертвой шуток Сальери на «Амадее» становится не только Моцарт.
6
Как ни странно, «Амадея» власти никогда не трогали: подумаешь, один композитор траванул другого. Цензоров даже не настораживали грубости и сальности в тексте, и уж тем более цитаты из дневника Моцарта – его разговор с Богом, который Розовский вставил в пьесу Шеффера. И уж тем более тема взаимоотношений художника и власти. Очевидно, впечатленные легкостью и изяществом «Амадея», специально обученные люди потеряли бдительность.
Но легкость – видимая. «Амадей» – самый сложный на сегодня мхатовский спектакль. В нем 300 перемен света, более 60 костюмов и 6 перемен декораций. Дело происходит в библиотеке, в саду, в театре, на улицах Вены. Пока идет одна сцена, декорацию другой готовят за белой французской шторой в глубине. С этой шторой на премьере вышел казус. Из-за перепада температур в зале и на сцене штора вздулась как парус, и зрители увидели то, чего никогда не должны видеть: как монтировщики меняют декорации. С тех пор на штору стали привязывать грузики. И это единственный спектакль, на котором дежурила вся постановочная часть в полном составе.
Репетиции шли весело и споро. Правда, приподнятую атмосферу ненадолго омрачило лишь одно обстоятельство: у Елены Прокловой, репетировавшей роль Констанции, в это время умер гражданский муж – актер Володя Привальцев, и гроб с телом был выставлен в фойе театра. Однако гроб, как недобрая театральная примета, не повлиял на судьбу спектакля. Он был успешен с самого начала.
7
Констанций, как и Моцартов, было тоже четверо. Но, странное дело, мужские судьбы в «Амадее» сложились более удачно, чем женские. Так, Роман Козак, игравший Моцарта в очередь с Пинчевским, стал известным режиссером, возглавлял Театр имени Пушкина. Михаил Ефремов много снимается, у Табакова – два театра, про популярность Безрукова и говорить нечего. А вот актрисы…
Елену Проклову, надолго оставившую сцену, можно встретить в антрепризе. Елена Майорова, игравшая в очередь с Прокловой, вообще приняла страшную смерть: заживо сгорела 23 августа 1997 года. Ирина Юревич – Катарина – оставила театр и ушла в монастырь. Исключение – Евгения Добровольская:
10 лет играла Констанцию, сначала с Михаилом Ефремовым, потом с Сергеем Безруковым.
Евгения Добровольская:
– Я очень любила «Амадея», особенно последнюю сцену первого акта – свидание с Сальери.
О! Это не сцена, а театральный шлягер для публики, праздник для артистов. Итак, Сальери пытается соблазнить возлюбленную Моцарта. Табаков делает крутой заход:
Сальери. Завтра вечером я обедаю у императора. Одно мое слово, и ваш муж получит должность учителя музыки у принцессы Елизаветы. Вы верите мне? Да или нет?
Выразительная пауза, заполненная настолько выразительной табаковской мимикой, что зал уже лежит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
