— Что ж, хотя бы помогу вам выпутаться. Хотите, познакомлю с остальными вашими недоброжелателями?
Стараясь, чтобы все выглядело вполне непринужденно, Джуниор повел ее по залу, представляя тем, кто поставил свою подпись под посланием с тонко замаскированной угрозой.
Полчаса спустя они уже беседовали с супружеской четой, владевшей в Западном Техасе целой сетью магазинов полуфабрикатов. Супруги вложили в постройку ипподрома большие деньги и не скрывали своей враждебности к Алекс. Поговорив с ними, Алекс и Джуниор двинулись дальше. Впрочем, к этому времени все присутствующие уже знали, кто такая новая спутница Джуниора, и ждали знакомства с нею во всеоружии.
— Ну вот, теперь все, — сказал он.
— Слава богу, — прошептала Алекс. — Ножи у меня из спины еще торчат?
— Неужто вы эту злоязычную курицу всерьез восприняли? Слушайте, она же просто старая скукоженная мегера; особенно ненавидит женщин, у которых нет усов той же густоты, что у нее самой.
Алекс невольно улыбнулась.
— Она чуть ли не прямо мне заявила: «Собирай манатки и первым же автобусом мотай из города… иначе…» Он сжал ее руку.
— Ну-ка, пошли танцевать. Хватит думать о всяких неприятностях.
— После этого налета мне надо почистить перышки, — сказала она, выскальзывая из его объятий. — Прошу меня извинить.
— Хорошо. Комната для маленьких девочек во-он там. — Он указал на узкий коридор.
Когда она вошла, в дамской комнате никого не было, но когда она вышла из кабинки, перед туалетным столиком стояла дочь судьи и рассматривала свое отражение в зеркале. Она обернулась к Алекс.
Алекс улыбнулась.
— Здрасьте.
— Здравствуйте.
Алекс подошла к раковине и вымыла руки.
— Нас не представили друг другу. Меня зовут Алекс Гейтер.
Она вытянула из автомата два шершавых бумажных полотенца.
— Да, знаю.
Алекс бросила использованные полотенца в корзину.
— Вы дочь судьи Уоллеса? — попыталась она разрядить обстановку, но атмосфера накалялась. И следа не осталось от той робкой, неуверенной девицы, с которой здоровался Джуниор. Лицо окаменело, на нем читалась непримиримая враждебность. — Вас зовут Стейси, не так ли?
— Да. Стейси. Но моя фамилия не Уоллес. А Минтон.
— Минтон?
— Именно. Я жена Джуниора. Его первая жена.
Глава 20
— Для вас, я смотрю, это новость? — сухо рассмеялась Стейси, видя, как ошарашена Алекс.
— Да, — глухо отозвалась она. — Мне никто не говорил. Самообладание, никогда не изменявшее Стейси, вдруг покинуло ее. Положив ладонь на тощую грудь, она вскричала:
— Вы хоть понимаете, какой вред вы наносите?
— Кому?
— Мне, — крикнула Стейси, ударяя себя кулачком в грудь. Но тут же уронила руку и поджала губы, словно испугавшись собственной вспышки. Она на миг прикрыла глаза. А когда вновь открыла, они горели ненавистью, но она уже вполне владела собой. — Двадцать пять лет я пытаюсь заставить себя и людей забыть то, в чем в свое время все были убеждены. Джуниор якобы потому женился на мне, что получил отставку у вашей матери.
Для Алекс это было очевидно, но она лишь виновато опустила глаза.
— Я вижу, вы придерживаетесь того же мнения.
— Извините, мисс Стейси. Можно мне называть вас Стейси?
— Разумеется, — чопорно ответила она.
— Я очень сожалею, что мое расследование причиняет вам боль.
— А разве могло быть иначе? Вы же копаетесь в прошлом. И выставляете всему городу напоказ мое грязное белье. Опять все сначала.
— Да я понятия не имела, кто первая жена Джуниора, мне невдомек, что она из Пурселла.
— Будто, знай вы об этом, вы действовали бы иначе.
— Возможно, и нет, — удрученно, но честно ответила Алекс. — Мне, однако, непонятно, какое отношение ваш брак с Джуниором имеет к делу об убийстве. Разве что косвенное, но сие уж от меня не зависит.
— А как же мой отец? — спросила Стейси, меняя тему разговора.
— Что ваш отец?
— Это затеянное вами, никому не нужное расследование приведет к немалым неприятностям для него. И уже привело.
— Каким образом?
— Чего стоит одно то, что вы ставите под сомнение решение суда, которое вынес он.
— Извините. Тут я тоже ничем не могу помочь.
— Не можете или не хотите? — Прижав прямые руки к туловищу, Стейси передернулась от отвращения. — Ненавижу людей, которые ради личной выгоды готовы втоптать в грязь репутацию других.
— Вы считаете, я именно так и поступаю? — обиженно спросила Алекс. — Вы полагаете, я придумала это расследование, чтобы побыстрее сделать карьеру?
— А разве нет?
— Нет. — Алекс решительно покачала головой. — Мою мать убили в той конюшне. Я не верю, что обвиненный в убийстве человек был способен на такое преступление. Я хочу знать, что произошло на самом деле. И я узнаю, что там произошло. И виновный заплатит за то, что сделал меня сиротой, я добьюсь этого.
— Я готова была поверить в ваши добрые намерения, но теперь вижу, что вы жаждете лишь мести, и больше ничего.
— Я жажду справедливости.
— И неважно, во что она обойдется людям, так?
— Я ведь уже принесла извинения за доставляемые вам неприятности.
Стейси насмешливо фыркнула.
— Вы хотите публично распять моего отца. Не отрицайте, — обрезала она, когда Алекс попыталась было возразить. — Сколько бы вы это ни отрицали, ясно же: вы выставляете его на посмешище. Самое меньшее, вы обвиняете его в тяжкой судебной ошибке.
Опровергать это было бы криводушием.
— Да, я считаю, что в случае с Бадди Хиксом он вел дело плохо.
— У папы позади сорок лет безупречной службы; это ли не подтверждение его мудрости и неподкупной честности?
— Если мое расследование, как вы выразились, никому не нужно, оно не заденет его репутации, не так ли, миссис Минтон? Благородного судью с незапятнанной репутацией не под силу свалить какому-то жалкому следователю, вооруженному лишь злобой и жаждой мести. Чтобы подкрепить мои обвинения, потребуются улики.
— У вас их нет.
— В конце концов, полагаю, появятся. Если же в результате пострадает доброе имя вашего отца… — Алекс глубоко вздохнула и устало приложила руку ко лбу. Лицо ее было серьезно, голос звучал искренне. — Стейси, я вовсе не стремлюсь погубить карьеру вашего отца или опорочить его многолетнюю службу. Я не хочу никого обижать, не хочу причинять неприятности или горе ни в чем не повинному человеку, случайно оказавшемуся где-то рядом. Я только хочу, чтобы восторжествовала справедливость.
— Справедливость, — с издевкой повторила Стейси, злобно щурясь. — Вы не имеете права даже произносить это слово. Вы в точности как ваша мать: хорошенькая, но пустая и вздорная. Такая же эгоистка, знающая лишь одно — свою выгоду. Чувства других людей вам безразличны. Вы не способны видеть дальше собственных ничтожных желаний.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
