— Да, генерал, я понимаю, прессе есть чем поживиться… Нет, я не смотрел последний выпуск новостей… Понимаю, генерал. Мы прилагаем все усилия, но… Нет, генерал, я не оправдываюсь… Уверяю вас, мы прилагаем все силы… — И все это со стоическим терпением. Наконец Мани тихо и аккуратно положил трубку на рычаги.
— Извините, бригадир, — сказал Гриссел.
— Бенни, тебе не за что извиняться. — Мани устало отер лоб. Гриссел впервые заметил, что напряжение сказывается и на нем.
— Бригадир, те судимые рабочие… Ничего не выходит. Все они невиновны.
— Но ведь ты, кажется, ничего другого и не ожидал.
— Да, бригадир. Никому из них Слут не открыла бы дверь.
— И она всегда запиралась. Тем более дом новый, мало ли что…
— Да, бригадир.
Мани встал и взял куртку.
— Иными словами, наша последняя надежда — на ЦУИ, — сказал он.
— Да, бригадир.
Мани снова отер вспотевший лоб, от бровей до линии роста волос.
— Бенни, знай: по-моему, пока ты прекрасно справляешься. И не важно, что говорит генерал.
— Недостаточно прекрасно, бригадир.
Мани сжал ему руку и приказал:
— Пошли. Пора домой! Завтра будет новый день.
Гриссел взял в кабинете досье и куртку, по тихому коридору дошел до лифта. На лестнице послышались торопливые шаги.
— Капитан!
Он обернулся. К нему трусцой приближался Фик.
— Бенни, пришло еще одно сообщение… от стрелка.
— Ты его прочел?
— В том-то и дело. Там не письмо, а только фото.
— Кто на фото?
— Мужчина.
— Кто он?
— Понятия не имею.
Фотография оказалась черно-белой. Белый мужчина в черном пиджаке идеального покроя был снят по плечи. Под пиджаком на нем были белая рубашка и галстук. Мужчина чуть повернул голову вправо, не смотрел в объектив камеры. Он обнажал в широкой улыбке мелкие и острые, как у акулы, зубы. Вокруг рта и в уголках глаз были заметны морщины. На вид ему можно было дать лет пятьдесят с небольшим. Его волосы были зачесаны назад и уложены с помощью геля или масла для волос, лицо чисто выбрито. При такой прическе лоб над темными бровями казался выше.
— Ты его знаешь? — спросил Фик.
— Никогда раньше не видел, — ответил Гриссел. — Стрелок что-нибудь написал?
— Ничего. Фото послано тебе и генералу Африке. Сохраненный файл он обозначил буквами «МК».
— Ну и что это значит?
— Похоже, снимок отсканирован из газеты. Потом он сохранил его в формате jpeg под именем «МК».
— Эм. Ка, — повторил Гриссел.
— Вряд ли это «Умконто ве Сизве». [12]Ведь этот парень белый.
— В «Умконто» состояли и белые, — напомнил Гриссел.
— Итак, с чего начинать поиски? Ведь он может оказаться кем угодно.
Гриссел задумался. Может ли неизвестный оказаться банкиром или бизнесменом — в таком-то костюме? В таком случае его должен знать Бошиго.
— Давай перешлем фото Скелету.
— Отправлю ему эмэмэску. — Фик сел, кликнул мышью и застучал по клавиатуре.
— А я пока ему позвоню. — Гриссел набрал номер Бошиго.
— Человек, который никогда не спит, — сказал Бошиго вместо приветствия на фоне включенного телевизора.
— Извини, Скелет…
— Ничего страшного, Бенни. Чем могу помочь?
Гриссел рассказал ему о присланном снимке.
— Играет с нами, понимаешь, — сказал Скелет. — Погоди, уже пришло… — Через несколько секунд он продолжил: — Извини, Бенни, я его не знаю.
— Спасибо, Скелет. Это я просто на всякий случай.
— Похож на жулика пятидесятых годов, — заметил Скелет. — Или ростовщика.
40
Гриссел снова вгляделся в снимок. Скелет прав. Что-то в незнакомце напоминало ушедшую эпоху. Может, зализанные назад волосы?
Фото послали ему и Джону Африке. Может быть, генерал его знает? Гриссел набрал номер Африки. Его сразу переключили на автоответчик. Сообщения он не оставил. Лучше самому перезвонить завтра. Потом он известил обо всем Ньяти и Мани.
Закончив разговаривать по телефону, он попросил Фани Фика:
— Сразу сообщи мне, если придет что-нибудь еще!
— Обязательно. Кстати, я выполнил твою просьбу… У нас в стране живет три Калле Этцебета…
— А-а-а… Да… Тому, которого я ищу, около двадцати лет, — уточнил Гриссел.
— Ясно. Тогда он, наверное, Карел Игнациус Этцебет. С ним все в порядке. Судимостей нет.
— Большое тебе спасибо, — сказал Гриссел, с трудом скрывая облегчение.
— Номер его мобильного телефона есть в базе данных. Хочешь, чтобы я поставил его на прослушку?
Только так Гриссел мог проверить, насколько у Карлы серьезные отношения с неандертальцем. Но зачем напрасно расходовать силы и время «Ястребов»?
— Ты занят, а игра, скорее всего, не стоит свеч, — уклончиво ответил он.
— Ничего, Бенни. Я все равно жду, пока придут другие данные.
В подземном гараже, стоя рядом с БМВ, он посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Он позвонил Алексе, чтобы сказать, что едет. К телефону подошла Элла.
— Привет, Бенни… — шепотом сказала она.
— Все в порядке?
— Да. Алекса в порядке. Но она заснула. Не волнуйтесь, она очень устала после дневного похода по магазинам и прочего. Не думаю, что мы ее разбудим.
— Извините, у меня…
— Ничего страшного. Мы смотрели новости и знаем, как вам сейчас тяжело. Открою вам секрет. Она купила очень сексуальное платье, а потом мы приготовили настоящий романтический ужин — со свечами и прочим. Только между нами, готовить Алекса совершенно не умеет: утка пересушилась, ее не прожуешь. Но ей хотелось вас порадовать, поблагодарить вас. По-моему, сегодня она надеялась, что потом… ну, вы понимаете, — заговорщически продолжала Элла.
От усталости Гриссел ничего не соображал.
— О чем вы?
— А вы подключите фантазию. В общем, сегодня я ночую у нее, поговорим завтра. Желаю удачи, Бенни!
— Я… — начал он, но Элла уже нажала отбой.
— Фо па! — негромко, но с чувством произнес он.
Он лежал на спине в своей кровати, простыню и одеяла сбросил из-за жары. Он понимал, что придется долго ворочаться, прежде чем удастся заснуть, хотя он и вернулся к себе в квартиру, где все звуки были знакомыми и утешали — жужжание старенького холодильника внизу, звук телевизора у соседки и шум машин на Аннандейл-стрит. После того как сумасшедший день закончился, он все больше ненавидел стрелка. Ярость охватывала его медленно, постепенно, как приливная волна.
Но по-настоящему он возненавидел снайпера только после того, как прочел его последнее послание. Гад, который ему звонил, нарочно сбивал его со следа. И не только его одного! Мбали Калени сегодня тоже выглядела потерянной, смертельно усталой. Все они дошли до ручки, потому что у них ничего не получалось. А голос Мусада Мани, когда он беседовал с генералом из Претории… Впервые Гриссел уловил в нем нотки безнадежности, как будто бригадир тоже выдохся… А ведь погоня только началась!
А потом подонок прислал очередное бессвязное послание, в котором просил прощения у родственников убитого и милостиво «дарил» полиции целый день. Кем он себя вообразил — средневековым владыкой?
Что он за человек?
И кем надо быть, чтобы позвонить в участок и заявить об ограблении, а потом хладнокровно застрелить одного из полицейских, примчавшихся на вызов? Какой же он подонок!
Если он в самом деле считает, будто ЮАПС покрывает кого-то, почему он не объявит о своих подозрениях в открытую? Почему он не сообщит об этом СМИ? Он ведь наверняка знает, что стервятники репортеры набросятся на полицейских…
Господи!
Бенни понимал, что дело не только в стрелке. Дело Слут тоже выматывало. Он испытывал только досаду и напряжение. Они блуждают, как в лабиринте, и все время оказываются в тупике. Бессильно бегают по кругу. Он терпеть не мог такие дела, где не за что уцепиться, — приходилось работать словно слепцу в темноте.
Стрелок сильно усложняет им работу… Вопиющая несправедливость всего происходящего жгла его, подпитывая ненависть.
Если бы все зависело от него, он бы проигнорировал совет Илзе Броди и написал ответ этому гаденышу: «Трус, ты играешь в свои игры, врешь, изворачиваешься, присылаешь непонятные снимки, ты рыщешь вокруг в своем долбаном фургоне „киа“ и стреляешь в полицейских, работающих не за страх, а за совесть, — и им никто не говорит спасибо. Потому что у тебя пунктик насчет коммунистов и смерти Ханнеке Слут. Считаешь себя героем, сволочь, но тебе не хватает духу открыто указать на убийцу. Почему? Потому что ты больной на голову, гад! Думаешь, что спасаешь человечество, да? Нет, ты предвкушаешь, как стервятники из СМИ будут расклевывать нас по косточкам. Так вот что я тебе скажу: ты ничтожество. Хромая утка, бесхребетный трус, полное дерьмо. Уж я постараюсь, чтобы тебя упрятали за решетку надолго! У тебя будут такие сокамерники, что ты взвоешь! Пожалеешь, что не приложил свое сраное ружье и к своей сраной башке и не вышиб себе мозги под своим сраным париком!»
