Все чаще встречались им курганы с развалинами домов. Вскоре они заполнили всю округу — их были сотни. Сидир въехал на один из них, чтобы осмотреться. Замшелый туф пригорка усеивали битые кирпичи, черепки, осколки стекла, куски гладкого вещества, похожего на твердую смолу, обработанную человеком. На вершине Сидир остановил коня. Дыхание со свистом вырывалось из груди воеводы — громче ветра, рыщущего меж этих могильных холмов.
Повсюду на свете встречаются развалины древних городов, но только развалины, да и те давно раскурочили новые поколения. Рунг же был слишком велик, чтобы постичь его. В этом краю ему, вместе с землей и небом, служили рамой льды. Большинство его зданий обрушилось, как и то, что попирал теперь копытами конь Сидира. Но стояли они так густо, что их кладбище представляло собой сплошную волнистую возвышенность.
Она поросла кустарником — руины ещё защищали от ветра и удерживали тепло. Из высоченных груд мусора торчали осколки каменных стен, пеньки труб, выщербленные скособоченные колонны. А в одном месте, хотя одиночные гиганты возвышались повсюду на протяжении многих миль, куда только хватал глаз, Сидир увидел те самые башни.
Темнея на фоне льдов и неба, они громоздились, высились, парили. Их тоже изъело время. Зияли выбитые окна, проемы в стенах открывали дорогу непогоде и крысам, кровли рухнули, кроша все этажи, входы заваливали мусор и наносная земля, лишайник покрывал бока до самых покосившихся глав, где гнездились теперь ястребы и совы. Но башни остались башнями. Столь велики были гордость и сила, воздвигшие их, что они пережили народы, империи, саму историю; если им не суждено когда-нибудь рухнуть, они переживут и богов.
Потрясенный до глубины души, Сидир спустился с холма и продолжил свой путь.
Разведчики доложили, что в городе пусто, куда ни посмотри. Хотя на этом каменном кладбище могли бы залечь тысячи врагов, Сидиру не верилось, что тут кто-то есть. Он вел людей по заросшим тропам, бывшим когда-то улицами, и не слышал ничего, кроме эха. Мысли о засаде были легкими, поверхностными и почти не занимали его. Кучка людишек-однодневок не стоит и того карниза, который мог бы упасть им на голову.
Он укрепился в своем предчувствии, найдя следы пребывания северян. Они обнаружились у одной из одиночных башен, выходившей на площадь, заваленную камнями. В тени этой великанши было уже темно, хотя её вершина ещё вовсю сияла в синеве. Здесь кто-то выкорчевал кусты, выкопал в землеочаги, из обломков построил хижины, на которые можно было натянуть сверху крышу-навес. Следы копыт и сухой навоз говорили о том, что здесь недавно побывали конные. Но примечательнее всего были стальные брусья, медная проволока, алюминиевые листы и другие, более редкие металлы, сложенные внутри башни у расчищенного входа. Рогавики разрабатывали Рунг летом, а зимой, когда тундра промерзала, возвращались за своей добычей. Те, что работали здесь, наверняка бросили свое дело, чтобы идти воевать с захватчиками.
— Остановимся здесь, — приказал Сидир.
Люди спешились и засуетились, исследуя округу, выбирая себе место для ночлега. Теперь их тела получат отдых, которого не знали целый месяц, но души… Солдаты почти не разговаривали, и голоса их звучали приглушенно. В глазах была настороженность.
Сидир и Девелькаи вошли в башню посмотреть её изнутри. Там было чуть светлее, чем снаружи — через проломы в западной стене светило солнце. Но над головой быстро собирался мрак. Там едва виднелось несколько балок, похожих на концы оборванной паутины. Вниз свисала цепь с крюком, определенно современного вида. Было сыро, виден был пар от дыхания, и слова звучали глухо. К сырости примешивался запах ржавчины.
— Все вычищают, сверху донизу, а? — заметил Девелькаи. — Резонно. Не хотелось бы взрывать все это. Да… тут, наверное, давно бы все съела ржавчина, не будь стен, цемента, штукатурки, резиновой оплетки и прочего. Рогавики ломают оболочку и режут металл пилами и паяльными лампами.
— Прямо-таки кощунство, — пробормотал Сидир.
— Не знаю, не знаю, воевода. — Девелькаи получил хорошее образование, но все его бароммское упрямство осталось при нем. — Я никогда до сих пор толком не понимал, сколько же всего захапали предки. Они оставили нам порядком истощенные шахты и нефтяные скважины, разве не так?
А самые богатые из них расположены вдоль побережий, подумал Сидир, и это вроде бы подтверждает теорию о том, что те земли лежали ещё под водой, когда строился Рунг. Больше ему почти ничего не было известно. Это Люди Моря, рагидийцы, читают глубины земли в поисках прошлого, более древнего, чем само человечество. И все же чувство неотвратимости времени пронизывало Сидира от макушки до кончиков пальцев.
— Так почему бы нам не использовать то, что от них осталось? — продолжал Девелькаи. — Такой город больше уж никто и никогда не построит…
Не потому ли погибли древние? Оттого, что загубили столько земли, что, когда льды отхватили у них большую её часть, тем не стало места, чтобы жить так, как они привыкли, а жить по-иному они не умели?
— …но мы и наши дети имеем право взять, что можем, и использовать это, как можем, разве не так?
«А что мы можем? Теперь, когда я увидел это своими глазами…»
Перед Сидиром всплыло сморщенное лицо Юруссуна. Наисский ученый, посовещавшись с учеными Арваннета, сказал своему хаамандурскому соправителю: «В древние времена, когда Арваннет ещё жил полной жизнью, его сограждане бывали в Рунге. Я нашел отрывки их записей в позднейших работах, которые имеются в библиотеках. Судя по этим источникам, древние предпринимали фантастические усилия для спасения своего города — прорыли большие каналы, воздвигли высокие дамбы. В результате ледник обогнул город, не тронув его. Отчаянная борьба цивилизации, владевшей целым миром… И я спрашиваю себя, не была ли гибель этих людей — быстрая гибель, занявшая всего несколько веков, — вызвана чем-то таким, что сделали они сами?»
Сидир не понимал, ни что такое Рунг, ни что такое льды, рядом с которыми Рунг ничтожен, пока не увидел их своими глазами.
— …и так мы и поступим. Воевода был абсолютно прав касательно этого похода. У меня, признаюсь, имелись сомнения, но вы были правы. Варвары лишь чуть-чуть тронули эти сокровища. Мы поставим здесь хорошее оборудование, введем современные методы…
Этот ничего не понял. Сидир посмотрел в честное лицо полковника и медленно сказал:
— Возможно, мы не настолько долго задержимся здесь. — Объяснять он ничего не стал. И вскоре, взяв фонарь, довольно безрассудно взошел один наверх. Он шел по бетонным ступенькам, вспученным от древности, как черепашьи панцири, и скользким от вечернего морозца, шел через провалы, над которыми рогавики укрепили перекидные лесенки, и наконец поднялся на помост, построенный ими на вершине. Он стоял там, и его пробирала дрожь. На западе солнце уже зашло за ледник, который отражался на бледно-зеленом небе, словно вал тьмы. Горбатый месяц висел над черными громадами. Восточная сторона неба походила цветом на запекшуюся кровь. Проглянуло несколько звезд. Под ними ещё отражали дневной свет замерзшее озеро и его обледенелый берег. Ветер улегся, и настала великая тишь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
