— Хорошо, пусть миграция на фоне демографического кризиса не очень-то и полезна, но так ли уж вредна?
— Очень вредна. Потому что миграция на фоне демографического кризиса — это наложение на слабое население, которое даже не способно к элементарному замещению поколений, более сильных этносов.
В каком смысле более сильных? В том смысле, что к переезду в чужие страны способны в основном пассионарные люди. То есть не старички, хромающие на обе ноги, а экономически дееспособные личности, физически сильные, выносливые и при этом еще и представители иной культуры и носители иной ментальности.
Все это крайне опасно. Практика США, особенно их южной части, да и практика большинства европейских государств, которые пошли этим путем, доказывает, что миграция — это лишь идеальный способ нагнетания межнациональной обстановки, а не способ решения демографических проблем. И именно это нагнетание сегодня и происходит в России. Поэтому-то и призывы к увеличению миграционных потоков звучат, опираясь в основном на экономическую аргументацию. Дескать, России необходимо увеличение экономически способного населения, расширение рынка труда, заполнение существующих вакансий...
— ...на рабочие места лишь крайне примитивного труда?
— Да. Этот момент тоже очень важен. Миграция у нас сегодня — это, по сути, фактор стагнации российской экономики. Потому что, например, из 3 миллионов 600 тысяч — а я думаю, что на самом деле их больше 4 миллионов — эмигрантов, то есть тех, кто за это время уехал из России, очень много кандидатов и докторов наук, выпускников лучших вузов с самым современным образованием. Соответственно, и интернет-сегмент, и компьютерные технологии, и даже оборонная сфера тех же США во многом растет и развивается благодаря нашим эмигрантам.
На въезде же Россия получает принципиально иное качество миграции. Это люди, которые зачастую даже не имеют среднего образования, не говоря уже о профессионально-техническом. Естественно, это не только обуславливает их интеллектуальные способности и физические возможности, но и профессиональные навыки плюс склонность к криминальному поведению.
— Способна ли интеграция помочь мигрантам встать вровень с коренным населением?
— Нет. Потому что интегрироваться эти люди никуда не собираются. Да и вообще, интеграция как таковая — это миф. Никто не назовет ни одной страны, где бы произошла хотя бы частичная интеграция мигрантов. Есть ассимиляция. Но опять же, для того чтобы она успешно развивалась, нужна межнациональная брачность. Но возможна ли она в глобальных масштабах? Посмотрите, даже потомки русских эмигрантов первой волны — дореволюционных и послереволюционных — до сих пор демонстрируют достаточно устойчивую принадлежность к своей культуре. Хотя ассимиляция даже среди них, конечно, идет.
Но ведь надо понимать, что потомки русских дворян и выходцы из мусульманских регионов — это совершенно разные люди. У последних присутствует клановость. Референтная группа там всегда остается одной и той же — это страна материнской культуры и ее население. И любой, кто попытается как-то уж слишком активно интегрироваться в иную культуру, будет рассматриваться как предатель...
— ...в том числе и как религиозный?
— Естественно. Поэтому все, на что способна в такой ситуации интеграция, — это обучать мигрантов владению русским языком. Но ведь это лишь инструмент повышения доходности определенной миграционной группы. Интеграция же как таковая — то есть вливание в российское общество — по определению невозможна. Никто к ней не стремится. В Европе происходит то же самое. Причем чем выше число мигрантов, чем сильнее их локализация в определенных местах, тем меньше у них желания куда-то интегрироваться.
Я вспоминаю нашумевший Черкизовский рынок. Во времена его активной работы там сложилась очень интересная ситуация. Было ощущение, что мигранты-торговцы не нуждаются в покупателях — коренных жителях. Они спокойно продавали товары друг другу большим оптом, и даже аудио- и видеопродукция, которую я там видел, была направлена на целевую этническую аудиторию.
— Напрашивается вопрос: возможно ли в такой ситуации возникновение, скажем, среднеазиатских гетто в Санкт-Петербурге и Москве?
— Я убежден, что в конкретных частях города в небольших пока масштабах оно уже существует. Потому что принцип поселения российских мигрантов именно такой. И для них ой, конечно, оправдан. Экономических, а уж тем более криминальных целей легче достигать сообща. Это закономерность.
Вопрос в масштабах такого рода поселений. Уверен, что если ситуацию отпустить на самотек, а сейчас в России происходит именно так, то мы придем к практике бельгийского города Антверпен, который сегодня во многих районах уже не контролируется полицией. Приезжее население — марокканцы, турки — ввело там институт своей полиции, которая и отвечает за правопорядок в этих районах, а государственная бельгийская полиция боится и не рискует посещать эти районы. То же самое, как мы знаем, происходит в предместьях Парижа, некоторых голландских городах. Намечаются подобные тенденции в Греции, Испании, ну и Россия идет в русле этих деструктивных тенденций.
— Тем не менее вся Европа сознательно использует практику наращивания миграционных потоков?
— Это неправда. Во-первых, есть такие страны, как Ирландия, Польша, Мальта, Кипр. Они, наоборот, стараются дистанцироваться от такой миграционной политики. Кстати, и Скандинавия долгое время не спешила приглашать к себе мигрантов. Во-вторых, Германия, Голландия, Франция, Австрия сегодня очень жалеют, что когда-то пошли на поводу у практики наращивания миграционных потоков. Например, Германия уже платит деньги мигрантам, чтобы они возвращались обратно.
То есть дошло до абсурда! Мигрант ведь не приезжает сам по себе. Он приезжает со всем комплексом своих родственных связей, и его основная задача, как только он закрепился на месте, перевезти в страну пребывания как можно большее число родственников. Это доказывает миграционная история стран Западной Европы. Практически все мигранты в этих странах рано или поздно, воспользовавшись псевдодемократической риторикой, начинают требовать воссоединения с семьей, а парадигма прав человека в цивилизованном мире тут же лишает государство выбора. Мало того. После воссоединения с семьей со стороны мигрантов неизбежно начинаются требования расширения политических, экономических, образовательных прав.
В результате все это доходит до такого абсурда, как, скажем, позитивная дискриминация, которая, к примеру, действует сегодня в США по отношению к афроамериканскому и даже латиноамериканскому населению этой страны. Эти этнические меньшинства, например, получают преференции при поступлении в вузы только на основании национального различия и благодаря тому давлению, которое они регулярно оказывают на правительство США. Все мигранты очень хорошо вооружены такого рода политическим инструментарием, и, я думаю, подобные ситуации возможны в скором будущем и в России. Пример того же Косово, где албанское меньшинство со временем стало большинством со всеми вытекающими из этой ситуации последствиями, не так далек и призрачен.
— Как Вы заметили, «призывы к увеличению миграционных потоков звучат, опираясь в основном на экономическую аргументацию». То есть апологеты нынешней миграционной политики подразумевают, что мигранты в большинстве своем — явление в той или иной мере временное. Вернется, на Ваш взгляд, большая часть российских мигрантов на свою историческую родину?
— Нет, конечно. Большинство мигрантов из Средней Азии и республик Закавказья уезжать из России, то есть возвращаться в худшие экономические условия, конечно, не собирается. Что касается мигрантов из Украины, Молдавии и в меньшей степени Белоруссии, то отток населения из этих стран сегодня идет не столько в Россию, сколько в государства Европейского союза. Улучшения же экономической ситуации в Средней Азии и Закавказье, как мы видим, даже не намечается по ряду политических, геополитических, социальных причин.
Соответственно, приезжающий в Россию мигрант старается закрепиться в ней всеми правдами и неправдами. Мы же видим, в каких условиях они живут и на какую зарплату они порой соглашаются. Естественно, что в данном случае отдельные сегменты отечественного бизнеса играют не самую лучшую роль. Вместо государствообразующей — государстворазрушающую. Бизнесу выгодно платить людям как можно меньшую зарплату, и, соответственно, ему все равно, кто будет за нее работать. Конечно, нельзя сказать, что это свойственно всем российским предпринимателям, но некоторая их часть ведет себя именно таким образом.
— Так оказывают или не оказывают мигранты влияние на российскую экономику?
