Кроме узденей, собравшихся из соседних аулов и даже с гор подтянувшихся, на поляне были и старейшины, тоже из близлежащих аулов. Они и вышли к Брехту, когда гусары остановились и спешились возле этого большого луга.
Описывать переговоры долго и не интересно. Закончились они через пару часов, вырабатывали правила проведения соревнований. Проводят схватки по правилам вайнахской национальной борьбы под названием «ондалла латар», что в переводе означает «силовая борьба» или «борьба на силу». Это борьба на поясах, дальше правила почти как в вольной борьбе. Это – захват пояса и приемы выше пояса, зацепы, обвивы и подсечение ногами. Пойми их этих старейшин, сначала назвали свою борьбу «ондалла латар», а когда стали правила обсуждать, то оказалось, что борьба называется «доьхкарш лаьцна латар». Скорее всего – это «латар» и есть борьба. Схватка начиналась с захватом поясов обоими борцами, и до конца борьбы пояса не отпускались. Борьба проводится только в стойке, кто кого уронил, тот и выиграл.
Началось действо утром. Весь вечер Брехт и гусары писали опять бумажки с именами участников, ругани было полно, всем хотелось сразиться непосредственно с русским генералом. И ладно бы, но и уздени и старейшины потребовали, чтобы провели еще и соревнования среди лучников. А что, лучники это интересно. Если что, то хороший лук стреляет на сотню метров легко, и лучник может десяток стрел за минуту выпустить. Почему в это время его не используют, не очень понятно. Ладно, в средние века рыцари были в броне и стрела для них не очень опасна, но сейчас все в обычной ткани, ну разве кирасиры в нагрудниках, так нагрудник коня не прикрывает, да вообще ничего не прикрывает, попади стрела в руку или ногу, много ты после этого навоюешь. Кроме стрельбы из лука вайнахи предложили и еще один вид соревнований – прыжки. Необычные такие. Нужно будет потом среди гусар такие соревнования устраивать, сделал зарубку в памяти Петр Христианович. Смысл этих соревнований заключался в перепрыгивании через бурки. Участники этих испытаний прыгали через лежащие на земле на расстоянии два-три метра друг от друга бурки, число которых равнялось десяти, бурки прыгуны должны были перепрыгивать, не снимая оружия и повседневной одежды.
– Хорошо! – подвел итог прениям граф Витгенштейн. – Пусть будут и прыжки. Нам нужно выявить лучших, больше соревнований будет, точнее определим победителей.
С утра на краю поляны разместились музыканты, оказывается, борьба проводится под аккомпанемент национальных музыкальных инструментов, причем борцы непосредственно перед схваткой должны исполнить танец. Музыка на любителя. Основной музыкальный инструмент – это зурна, такая свирель с раструбом и противным скрипучим звуком. Добавляет странных звуков гема – деревянная трещотка, плюс бубен еще – жирга. Есть один прикольный струнный инструмент – пондур. Три струны, как у балалайки, только корпус прямоугольный, и звук более гитарный. Танцевали борцы красиво. Боролись так себе.
Событие семидесятое
Сильные падают – но поднимаются, проигрывают – но не сдаются, сражаются и побеждают. А слабые не способны даже поставить себе цель.
Борьба на поясах, это почти то же, что в самбо в курке, там ведь основной захват именно за пояс противника. Есть один огромный минус, которого Брехт не учел. Держаться нужно обеими руками и ни в коем случае нельзя отпускать. Первую схватку ему простили. Он раз десять нарушил правила. Постоянно срывал захват одной рукой и уходил на самбистский прием, чаще всего на бросок через плечо с колена. Судья свистел, кричал, ругался и вновь ставил противников в стойку. Минуте к третьей Петр Христианович приноровился, противник был килограммов на двадцать легче его и сам ничего толком сделать не мог. Здоровья не хватало с таким кабаном, как граф Витгенштейн, справиться. Брехт тогда попробовал обычную подсечку, раз другие приемы делать не дают, но уцепившийся ему за пояс вайнах просто повис на нем и не упал. Безвыходное получилось положение. Плюнул тогда вообще на приемы Петр Христианович, прижал к себе соперника и завалился на него. Чеченец упал на спину, и всем своим весом на него грянул граф Витгенштейн, припечатав беднягу к земле. Только пискнул богатырь. Больше ерундой Брехт не занимался. Он подсмотрел в других поединках приемы и теперь поступал вообще просто. Он отрывал от себя соперника на вытянутые руки, потом прижимал к себе и бросал с силой вниз. Так до полуфинала и добрался. И тут пришлось опять сняться, в первом же полуфинальном поединке соперник провел классный зацеп ноги изнутри, и граф стал падать. Неимоверным усилием ему удалось извернуться, все же тяжелее соперника был, и они рухнули вместе на плечи, и, конечно, на то самое плечо, вся короста опять была содрана и по руке струйками кровь потекла. Боролись опять обнаженными до пояса.
– Все, ребята-демократы, сдаюсь, а то тут с вами сепсис какой заработаю, или еще хуже – вообще заражение крови. Не хватало умереть во цвете лет от антонова огня. Дальше без меня.
Победил уздень Абат Ильясов. В стрельбе из лука Брехт участия не принимал, чего позориться, если не умеешь, но троим призерам предложил пойти на год к нему на службу. Через бурки тоже прыгать отказался. Невместно генералу и шефу полка скакать аки козлик молодой. Поучаствовал в конце дня второго в стрельбе из ружей, и вот тут занял первое место. У чеченцев просто не было ружей, сопоставимых с его карамультуком. Имелось несколько штуцеров тульского производства, явно трофеи, доставшиеся во время восстания шейха Мансура. Но полуметровый штуцер с круглой пулей и метровый карамультук с пулей Петерса, это две большие разницы. Второе и третье место заняли приехавшие с ним черкесы, которых вайнахские старейшины допустили до соревнований.
Соревнования закончились, и Петр Христианович предложил десятку отобранных им борцов, прыгунов и стрелков из лука, кроме тех троих, что для себя присмотрел, послужить в Мариупольском полку год или два, с огромной зарплатой в сто руб-лей в месяц. Ни пахотой, ни разведением овец и за год ста рублей не заработать, а тут за месяц. Тем более еще плюсом и жизнь в огромном городе Москве, а потом, может, и при дворе самого императора. Не все согласились, но замена нашлась быстро.
А к самому вечеру третьего дня соревнований на месте будущей крепости Грозный прибыл с отрядом в двадцать воинов и князь Мудар. Ну, что сказать? Это в фильмах в национальных черкесках, или как уж этот наряд называется у чеченцев, бородатые бравые воины выглядят на пять с плюсом. Экзотика. Да и красиво, чего уж. Но вблизи в 1801 году это так не смотрится. Материал домотканый, плохо прокрашенный и мятый. Видны следы штопки. Бедно люди живут. К тому же пока всяких газырей серебряных еще нет, или просто нет денег на серебро. Кинжалы разномастные. Аксельбантов нет. Не тянут на личную гвардию императора. Придется полностью переодевать в Москве, шить новую одежду. Влетит это графу Витгенштейну в солидную копеечку. Но деньги вещь наживная, а вот попытаться присоединить Кавказ северный без пятидесятилетней войны, которая прекратится только после того, как с той стороны воевать некому станет – это достойная цель и денег на нее не жалко.
Глава 25
Событие семьдесят первое
Правда сделает вас свободными, но сначала она сделает вас несчастными.
Джеймс А. Гарфилд
По дороге к Махачкале будущей у Петра Христиановича состоялся интересный разговор с князем Махмудом Мударом. Переводчик был паршивый. Мычал, подбирая слова, говорил с ужасным рычащим, словно у японцев, акцентом, проглатывал целые слоги. Потому говорили медленно. Начался разговор с того, что князь вспомнил шейха Мансура. Оправдывал, что это русские, мол, пришли на их земли. Они же не ходили войной на Москву. Они мирно пахали пашню, разводили овец, ткали ткани и ковры.
