– Не хватит всего твоего движимого и недвижимого. Назаренко был моим другом.
– Но… ведь… всего лишь был. Сейчас-то его рядом нет, а потому он ничего не сможет узнать.
– А что ты от меня хочешь-то?
– Вот это деловой разговор! – обрадовалась я и решилась говорить напрямую: – Я предлагаю вам, Алик, очень выгодную сделку. Вы достаете липовое свидетельство о… смерти… сами знаете, кого… Я вступаю в права наследства, и половина… Алик!! Половина!! Половина всего имущества Назаренко переходит к вам! Плюс еще любые пекарня и магазин, которые приглянутся вам в моей половине!
Глаза назаренковского поверенного не выразили ничего. Алик либо очень хорошо владел собой, либо действительно очень трепетно относился к Илье, что было довольно странно. Назаренко никого, кроме меня, не подпускал к себе слишком близко. Прожив несколько лет с ним под одной крышей, я не видела возле него ни одного друга или близкого приятеля. Алика я тоже видела в первый раз. Откуда он взялся? Воспользовавшись его молчанием, я спросила:
– Откуда вы знаете Илью?
– Мы друзья детства, – ответил он, все еще пристально меня разглядывая.
– Детство кончилось, Алик…
– Все когда-нибудь кончается, – философски заметил он.
– Вы не ответили на мое предложение, – напомнила я.
– А никакого ответа не будет.
– Тогда я…
– Что тогда?
– Тогда я буду шляться по благотворительным сборищам и подписывать бумаги на сумасшедшие суммы, чтобы, как я уже говорила, побыстрей профинтить состояние бывшего нашего с вами общего знакомого!
– Не сможешь, – усмехнулся Алик. – В завещании указано, сколько ты можешь тратить в месяц.
– А мне какое дело до завещания? Мне его не показывали! Я буду подписывать бумаги, а вы сами разбирайтесь с вопросами моей некредитоспособности! Мне на это ровным счетом наплевать!
– Если я возьмусь за дело, то газеты ославят тебя на весь Питер, и с тобой никто не захочет больше иметь дела!
– И что?! Мне и не нужно, чтобы кто-то имел со мной какие-то дела! Назаренко навязал мне их и просчитался! А вам, Алик, я, пожалуй, уже готова предложить две трети наследства. А? Каково?
– Неужели только две трети? – расхохотался он. – А почему не все?
– Да потому что я не знаю, что мне еще уготовил Илья! Может, придется от кого-нибудь откупаться.
– Не придется.
– Но, может быть, появится необходимость купить кого-нибудь другого… вместо вас, Алик. Вам с Назаренко не приходил в голову такой вариант?
По его сощурившимся глазам я поняла, что не приходил. Он догадался, что я это почувствовала, и сказал:
– А тебе не приходил в голову такой вариант, по которому подлинное свидетельство о смерти ты можешь получить тогда, когда и не рассчитывала?
– Нет!!! – душераздирающе крикнула я. – Вы не посмеете! Я же все про вас знаю! Я же расскажу!
– Если ты не угомонишься, то запросто посмею, а ты сама поймешь, что лучше обо всем этом молчать. В твоих же интересах.
– А смысл? – продолжила я дрожащим голосом. – Я за липовое свидетельство предлагаю вам две трети, а за подлинное – вы не получите ничего!
– Дура! По предъявлении подлинного в… одном месте я должен получить очень крупную сумму наличкой. Мне хватит.
– Так, значит, вы заинтересованы… – Я совсем упала духом.
– Нет.
– То есть?
– Мне определен срок, когда можно убрать твоего Айболита. Но только в том случае, если раньше ты сама не запросишь его смерти.
– Я не запрошу!!!
– Не зарекайся. Отпущенным ему временем распоряжаюсь я. Если ты станешь выходить за рамки, которые тебе обозначены, то убрать Зацепина можно будет раньше, поняла?
– И когда же… этот срок…
– Не твоего ума дело! Живи пока и радуйся!
На этой оптимистической ноте Алик закончил дискуссию, водрузил на нос очки и покинул пределы гостеприимной квартиры Ленечкиных родителей. Вы понимаете, что рассказать об этом посещении Зацепину я не могла. Он не должен знать, что его жизнь зависит от моих желаний и… нежеланий тоже. Проклятый калачедел! Извращенец! Решил, что мы не сможем вырваться из расставленных им сетей! Как же! Я что-нибудь придумаю! Я обязательно что-нибудь эдакое придумаю! Назаренко еще перевернется в своем лакированном гробу! И не один раз!
Пока ничего умного в голову не приходило, я на всякий случай стала значительно меньше раздавать обещаний и чеков. Это насторожило Ленечку.
– Я же говорил, что ты постепенно привыкнешь к роли наследницы империи, названной твоим собственным именем! – заявил как-то он. – Уже экономить начала!
– Ленечка! Ты же видел рожи этих уродов, которые просили на туберкулезный санаторий! Они же аферисты! – оправдывалась я.
– А тебе какое дело?
– Ну… хотелось бы, чтобы деньги пошли на что-нибудь действительно нужное…
– Входишь в роль, дорогуша!
– А что ты предлагаешь?!
При этом вопросе Ленечка как-то весь сник, сел на диван и обхватил голову руками, упершись локтями в колени.
– Мы влипли, Ритка! – глухо сказал он. – Как же мы влипли…
Я молча кивала головой. Бедный Зацепин даже не представлял, насколько мы влипли.
Дальше все пошло еще хуже. Ленечку все сильней и сильней раздражали сыплющиеся на нас деньги, снующие за нами по пятам папарацци. Он хотел спокойно работать в своей поликлинике, но главврач всячески намекал ему, что такому богатому и известному человеку незачем занимать место, которое могло бы пригодиться обыкновенному обывателю с медицинским дипломом. Зацепин стал плохо есть и спать. Я раздражаться не могла. Не имела права. Я должна была сглаживать конфликты, поскольку Назаренко как раз и делал ставку на то, что мы осточертеем друг другу, что Ленечка мне надоест до такой степени, что…
Я изо всех сил старалась гасить конфликты. Сначала получалось, потом я выдохлась, и мы стали ссориться. От греха подальше я съехала от Ленечки в свою квартиру. Он не возражал. Я даже немного успокоилась. Похоже, Назаренко такого варианта не предусмотрел. Мне не нужна смерть Зацепина. Мы просто разъехались, и все. Мне вообще не нужен больше мужчина! Пропади они все пропадом! Вполне можно жить и без них!
Я опять поплыла по течению, только фарватер мне теперь был указан Назаренко. От светской жизни уклоняться не удавалось, потому что желающих поживиться деньгами фирмы «Маргарита» не убавлялось. Я подписывала бумаги то под строительство дома престарелых, то детского оздоровительного лагеря, а однажды – под переоснащение и переоборудование поликлиники, где, несмотря на превратности судьбы, продолжал служить Ленечка.
Он ворвался ко мне в квартиру такой бледный и потерянный, каким со дня смерти Наташи Ильиной я его не видела.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
