Но женщина уже не слышала этих слов. Она бежала назад к остановке так, как будто вся её жизнь зависела от того, застанет она там бездомную кошку или нет. Когда же чёрно-белый комочек встрепенулся, и зелёные кошачьи глаза вспыхнули в тусклом свете залепленного снегом фонаря, женщина вздохнула с облегчением. Ещё несколько шагов, и она уже прижимала к себе озябшее чёрно-белое тельце.
Кошка подняла свою маленькую головку. Она уже привыкла к тому, что её бросали, но чтобы потом возвращались, такого она припомнить не могла.
– Мурочка, ты не бойся. – Голос женщины дрожал от уже готовых появиться слёз. – Я тебя не брошу. Как я могу тебя бросить? Тебе же тут так страшно и одиноко!
В этот момент взгляд женщины остановился на тусклом уличном фонаре, и на какое-то время она снова замолчала.
Кошка вытянула головку и уткнулась носиком в державшую её руку. От этого прикосновения женщина как будто очнулась:
– Моему сыну в реанимации так же страшно и одиноко, но ему я ничем не могу помочь, а тебе могу. – Слёзы крупными каплями потекли по заиндевевшим щекам. – Я могу спасти тебя от холода и голодной смерти. Ты слышишь, Мурочка, мы сейчас пойдём в мой осиротевший дом. Ничего, что ушёл последний автобус, мы пойдём пешком.
Женщина осторожно посадила кошку на лавку, чтобы расстегнуть верхние пуговицы пальто. Кошка же поняла, что снова остаётся одна, и обречённо опустила чёрно-белую головку.
– Ах ты, глупышка, – вытирая слёзы, улыбнулась женщина. – Ты не веришь в человеческую доброту, тебе так редко приходилось с ней встречаться, – сказала она вслух, а про себя подумала: «С каким же смирением она принимает всё, что посылает ей судьба: приласкали, так приласкали, бросили, так бросили».
Засунув кошку за борт пальто, она поправила воротник и, ускорив шаг, твёрдой походкой пошла по заснеженному тротуару.
2
– Ну, вот мы и дома, – опустив кошку на пол, сказала женщина и закрыла за собой дверь. – Сейчас будем ужинать.
Пока она снимала шапку и пальто, Мурка осторожными шажками прошла по коридору и повернула в сторону кухни.
– Видишь, какая ты! Никогда здесь не была, а знаешь, где лежит колбаска.
В холодильнике оказался совсем небольшой кусочек колбаски, но было немного молока, от которого Мурка тоже не отказалась.
Пока она подкрепляла подорванные бездомной жизнью силы, в углу коридора появился коврик, на котором можно было отдохнуть, вытянув лапы.
Закончив неожиданно случившийся ужин, кошка, подняв хвост трубой, прошла к приготовленному для неё месту, раскинулась на мягком коврике, не веря своему счастью, и сладко замурлыкала, а её новая хозяйка присела возле неё на корточки. Она всё гладила и гладила мягкую спинку и приговаривала:
– Спи, Мурочка, спи. Вот и пришёл конец твоей бродячей жизни. Будем с тобой жить-поживать да молочко попивать.
Хоть Мурка и не понимала языка людей, но слова подобравшей её женщины имели такую мягкую интонацию, что в унисон ей кошачье счастье сладостно заурчало в маленькой груди.
– Будем Ванечку ждать. Может, Бог даст, вернётся ко мне сыночек мой живой, и заживём мы дружненько втроём.
Мысли о сыне пришли вместе с болью. В глазах заблестела слеза. Мама встала и, с трудом переставляя затёкшие ноги, пошла к иконам. Но молиться не было сил. Сил не было даже просто стоять перед иконами. Мама, не раздеваясь, легла на кровать. Пролежав без движения какое-то время, она продрогла, но встать, чтобы раздеться и разобрать постель, не могла. Она просто перекатилась на край кровати и свернулась клубком, натянув на спину освободившийся край покрывала.
Была глубокая ночь. Хотелось забыться, но сон не приходил. Мысли в голове путались, и стало страшно. Казалось, вот-вот, и она сойдёт с ума. Мама встала с постели и стала ходить по комнате взад и вперёд.
«Почему это случилось со мной? – думала она. – Почему Господь забирает у меня единственного сына? Ваня это всё, что у меня есть… И чем я хуже других? – спрашивала она себя. – И в церковь хожу, и по заповедям жить стараюсь, регулярно исповедуюсь, причащаюсь. Боже, за что же Ты так наказываешь меня? Конечно, много грехов на душе моей, но, я, ведь, и каялась. Так почему же это случилось со мной? Может, остался какой-то тяжёлый неосознанный грех, но как тогда его осознать?»
Мама бросилась к тумбочке с книгами и стала перебирать их. У неё было много хороших книг, прочитанных и ещё непрочитанных, но всё это было не то, что сейчас ей было нужно. Перебранная стопка книг переместилась назад в тумбочку, она уже хотела было встать, отчаявшись найти что-нибудь подходящее, но тут взгляд её упал на маленькую книжку, уголок которой высовывался из-под ещё неперебранной стопки. Она потянула за торчавший уголок, и в руке у неё оказалась хорошо знакомая книга «Мытарства блаженной Феодоры». Не один раз читала и перечитывала она её. Эту книгу любил и боялся Ваня. Когда она появилась у них в доме, он уже пошёл в школу.
На обложке была изображена маленькая душа Феодоры, которая в сопровождении двух Ангелов по исходе из тела проходила двадцать воздушных мытарств, на которых души дают отчёт обо всех своих делах, словах и помышлениях. Ужасного вида чёрные бесы читали написанные на свитках грехи, и Ваня очень боялся смотреть на них. Посмотрев на картинку каких-нибудь несколько секунд, он закрывал глаза и прятал лицо, уткнувшись в мамино плечо.
– Почему они такие страшные? – спрашивал он.
– Они восстали против своего Творца и, потеряв Его Свет и Любовь, стали духами мрака и злобы.
Ей приходилось по несколько раз объяснять сыну одно и то же, пока не удавалось найти наиболее образное сравнение. Особенно понравилось малышу сравнение мытарств с КПП воинской части, потому что их дедушка был военным, и им не раз приходилось проходить через контрольно пропускной пункт, где службу несли караульные солдаты.
Чтобы не быть задержанным на мытарствах, нужно было иметь охранную грамоту в виде добрых дел или чьих-то молитв, потому что караул на этих бесовских «КПП» был совсем не похож на приветливых молоденьких солдат. Бесы мытарств от злости скрежетали зубами, сам вид их был лютее самой смерти. Они набрасывались на трепещущую душу и кричали: «Эта душа имеет много грехов, пусть отвечает за них!»
Ваня радовался, что на помощь душе блаженной Феодоры Господь послал двух светлых Ангелов. Но даже им было бы трудно вырвать душу своей подопечной из бесовских лап, потому что на некоторых мытарствах помогали только молитвы преподобного Василия Нового, у которого Феодора жила после смерти мужа, посвятив себя служению ближним и молитве, а перед кончиной своей приняла иночество.
– Мама, а кто же поможет нам? – переживал он.
На этот вопрос ответить было нелегко.
– Если молиться усердно в течение жизни какому-то святому, он может выйти встречать душу в помощь Ангелу-Хранителю.
И Ваня начинал молиться Николаю Угоднику, но, к сожалению, недолго. Труд молитвы нелёгок, а жизнь беспечна, тем более что до смерти, кажется, ещё так далеко.
Нить воспоминаний оборвалась под тяжестью возвратившейся реальности.
«Боже, кто же ему там поможет?» – подумала мама, и горячая слеза потекла по щеке. Быстро смахнув её, она стала листать книгу, в надежде найти тот грех, из-за которого её постигло такое несчастье.
Первое мытарство – грехи празднословия. Срамные, кощунственные, праздные слова, бесстыдные песни, бесчинные крики, смех и хохот, – редкая молодость может избежать этого. Многие из таких грехов юности она уже вспоминала, чтобы покаяться на исповеди, но разве всё вспомнишь?
Потом шли мытарства лжи, осуждения и клеветы, чревоугодия. Такие грехи есть у каждого смертного, и она пыталась с ними бороться, а как уж это у неё получалось, одному Богу известно.
Леность, воровство, сребролюбие и скупость, лихоимство – нет, не за это Господь наказывает её. Жизнь у неё сложилась так, что приходилось сводить концы с концами, чтобы прокормить себя и сына.
Следующими были мытарства, где нужно было дать отчёт за неправду, зависть, гордость, гнев и ярость, злопомнение. Здесь уже было намного труднее оправдаться. Мама взяла листок бумаги и начала записывать то, что всплывало из памяти.
Потом шло мытарство убийства. Неверующие люди, как правило, говорят: «Какие у меня грехи? Я никого не убивал». И даже не подозревают, что на этом, четырнадцатом мытарстве, души дают ответ за всякую рану, нанесённую ближнему, даже словесную, за всякий удар, даже, если в гневе просто толкнёшь человека. И, конечно же, сюда относится убийство младенцев во чреве. А редкая замужняя женщина может похвалиться тем, что не делала абортов, тем более в наши дни, когда таким образом убито уже больше людей, чем мы потеряли во время войны с Гитлером.
Мама продолжала записывать. Она уже каялась в этих грехах, но сейчас пыталась посмотреть на них как бы с другой стороны. Нужно было найти в себе то, что подвело её к совершению тяжких грехов.
