— Это и было недоразумением.
— Ну, конечно, Камерон, это было недоразумение. Я пригласил вас потому, что сегодня утром мне пришлось принять отставку. Еще никогда мне не было так неприятно делать это.
Бак сидел, не раскрывая рта. От этих слов у него голова пошла кругом.
— Стив сказал мне, что это будет для вас новостью. Позвольте мне обрушить ее на вас. Он подает в отставку, чтобы занять пост международного секретаря Николае Кар-патиу Он получил такое предложение, на которое мы не могли бы и рассчитывать. Я не знаю, разумен ли, удачен ли этот шаг, но это его дело. Что вы думаете по этому поводу?
Бак не мог сдержаться:
— Я думаю, это ужасно, Стив. О чем ты думаешь? Ты готов поехать в Румынию?
— Моя штаб-квартира будет здесь, Бак, в отеле «Плаза».
— Дивно!
— Вот я и говорю.
— Стив, но это же не твое! У тебя нет способностей заниматься связями с общественностью.
— Карпатиу неординарный политический лидер. Скажи, не аплодировал ли ты ему в понедельник стоя?
— Да, это было, но…
— Никаких «но». Такой шанс выпадает раз в жизни. Ничто не может заставить меня отказаться от этой работы. Бак покачал головой.
— Я этому не верю. Я знаю, что Карпатиу искал человека, но…
Стив засмеялся:
— Признайся, Бак, он предложил это тебе первому?
— Нет.
— А мне он сказал, что предлагал.
— Нет, не предлагал. На самом деле разговор у нас был, но я порекомендовал ему Миллера из «Сиборд». Планк резко отпрянул и бросил взгляд на Бейли:
— В самом деле?
— Ну, почему бы и нет? По своим данным он подошел бы больше.
— Бак, — сказал Стив, — разве ты не знаешь, что труп Эрика Миллера был обнаружен вчера ночью у Стэйтон Айленд? Он упал с парома и утонул.
— Ладно, — подвел итог Бейли, — хватит о неприятностях. Стив рекомендовал вас на свое место.
У Бака еще продолжала вертеться в голове новость о Миллере, но все же он ухватил неожиданное предложение.
— Спасибо, — ответил он, — но это несерьезно.
— Вам не нравится эта работа? — спросил Бейли. — Формировать журнал, заниматься его оформлением, самому писать основные статьи. Я уверен, вы на это способны. В принципе, я готов даже удвоить ваше жалованье. Если для вашего согласия это имеет решающее значение, я твердо обещаю.
— Дело не в этом. Для такой работы я слишком молод.
— Вы не верите в себя? Вы считаете, что вам будет хуже, чем сейчас?
— Большинство сотрудников придерживается такого мнения.
— Экая новость, — проворчал Бейли. — Про меня они думают, что я чересчур стар, про Стива они думают, что у него слишком мягкий характер, другие же, напротив, считают его чересчур напористым. Да они стали бы жаловаться даже на мать Терезу, если бы мы ее пригласили.
— Я думаю, что она исчезла.
— Вы поняли, что я имею в виду. Так как насчет моего предложения?
— Сэр, я никогда не смогу стать заменой Стиву. Извините. Люди могли жаловаться, но они понимали, что это справедливый человек и что он на своем месте.
— И вы станете таким же.
— Они не будут соглашаться с моими указаниями, не сомневаясь в их правильности. Они станут жаловаться на меня, начиная с первого же дня.
— Этого я не допущу. Бак, я не буду бесконечно дожидаться вашего согласия на мое предложение. Я хочу, чтобы вы его приняли, и чтобы сделали это немедленно.
Бак передернул плечами и посмотрел вниз.
— Дайте мне день, чтобы все взвесить.
— Двадцать четыре часа. И никому ни слова. Планк, еще кто-нибудь знает?
— Только Мардж.
— Ей можно доверять. Она ничего никому не скажет. У меня был с ней роман, три года. Ни единая душа ни о чем не узнала.
Стива и Бака передернуло.
— Вы ведь ничего не подозревали?
— Нет! — отозвались они в унисон.
— Вот как человек умеет держать язык за зубами, — Бейли подождал ответа. Шучу, ребята, шучу!
Когда они выходили из кабинета, он все еще продолжал смеяться.
Глава 18
Бак последовал за Стивом в его кабинет.
— Ты слышал об этих экстремистах у Стены Плача? — спросил Стив.
— Как будто это меня сейчас интересует, — ответил Бак. — Да, я видел, но я не хочу заниматься ими. Так в чем дело?
— Теперь этот кабинет будет твоим, Бак, а Мардж будет твоей секретаршей.
— Ты не должен считать, что я займу этот пост. Во-первых, без тебя дело просто не пойдет. Из всего штата ты здесь единственный здравомыслящий человек.
— За исключением тебя?
— В особенности имея в виду меня. Тебе следует объяснить Бейли, что поставив меня на твое место, он получит там бочонок с порохом.
— Не мое, а твое место!
— Так ты думаешь, что я соглашусь?
— Я прошу тебя согласиться. Мне не приходит в голову никто другой, да и у Бейли нет других кандидатов.
— Он получит какого угодно кандидата, если только объявит конкурс. Кто, кроме меня, не захочет занять этот пост?
— Если это такой лакомый кусочек, почему ты не хочешь его получить?
— У меня такое чувство, будто я буду сидеть в твоем кресле.
— Закажи себе собственное.
— Я понимаю тебя, Стив. Но без тебя все пойдет не так. Этот пост не для меня.
— Посмотри на это вот с какой стороны, Бак. Если ты не примешь этот пост, тебя не будут спрашивать, кого назначить новым боссом. С кем бы ты хотел работать из нынешнего штата?
— Разумеется, с тобой.
— Поздно. Я завтра уже ухожу. Ты бы хотел работать, например, с Хуаном?
— Ты же не станешь рекомендовать его!
— Я не буду рекомендовать никого, кроме тебя. Если ты не согласишься, тебе придется полагаться только на самого себя. Если ты откажешься, все кончится тем, что тебе придется работать на человека, который тебя терпеть не может. Как ты думаешь, много ли интересных заданий достанется тебе?
— Если меня станут зажимать, я могу пригрозить, что уйду в «2айл» или куда-нибудь еще. Бейли этого не допустит.
— Ты отказываешься от повышения, когда тебе его предлагают. Это не самый лучший шаг в карьере.
— Я хочу просто писать.
— Признайся, не приходили ли иногда тебе в голову мысли, что ты мог бы справиться с делом лучше меня?
— Бывало и так.
— Так вот, у тебя есть шанс.
— Бейли никогда не согласится на то, чтобы я подбирал для себя лучших сотрудников.
— Поставь это условием своего согласия. Если его это не устроит, это будет его решение, а не твое.
Этот аргумент поколебал Бака. Впервые он допустил для себя возможность занять должность ответственного редактора.
— И все-таки, Стив, мне трудно поверить, что ты уходишь для того, чтобы стать пресс-секретарем, даже Николае Карпатиу.
— Ты представляешь, какими ресурсами он располагает, Бак?
— Не очень.
— За ним — море власти, море могущества, влияния, денег. Это позволит ему занять высокое положение в мире с такой скоростью, что у всех закружатся головы.
— Послушай, что ты говоришь! Ты все-таки журналист!
— Я знаю, что я говорю, Бак. Я не думаю так ни о ком другом — ни о президенте Соединенных Штатов, ни о генеральном секретаре ООН.
— Ты считаешь, что он станет выше них?
— Мир готов принять Карпатиу, Бак. Ты был там в понедельник, ты все видел, ты все слышал. Ты видел кого-нибудь, кто был бы подобен ему?
— Нет.
— И никогда больше не увидишь. По моему мнению, Румыния слишком мала для него. Ему и Европа мала. Даже ООН — не тот масштаб.
— Так что же, Стив, он станет царем мира? Стив рассмеялся.
— Такого титула нет, да он бы ему и не подошел. Самое главное, что он не сознает своего величия. Он не стремится играть эти роли. Они достаются ему благодаря его интеллекту, его силе, его страсти.
— Но ты, конечно, знаешь, что за ним стоит Стонагал?
— Знаю. Но благодаря харизме его влияние скоро превысит влияние Стонагала. Стонагал — человек закулисный, массы никогда не пойдут за ним. Когда Николае придет к власти, он станет выше Стонагала.
— Думаешь?
— Это случится гораздо раньше, чем мы с тобой можем представить, Бак.
— Разумеется, за исключением тебя!
— Да, именно так я и думаю. Ты знаешь, у меня хорошая интуиция. Мы являемся свидетелями прихода к власти великого человека, может быть, самого великого в истории. И я хочу участвовать в этом.
— А что ты думаешь о моей интуиции, Стив? Стив поджал губы.
— Кроме твоих статей и репортажей, больше всего я завидую твоей интуиции.
— Тогда успокойся. Нутром я чувствую то же, что и ты. Если исключить, что я в принципе не могу быть чьим-либо пресс-секретарем, я почти завидую тебе. Тебе предоставляется уникальная возможность насладиться этим новым поворотом в твоей жизни.
Стив улыбнулся.
— Мы всегда будем в контакте. У тебя всегда будет доступ ко мне и к Николае.
— Я не могу желать большего.
