Первое, что разглядел Стриж кроме роста, — длинные русые волосы, тщательно завитые, джинсы и ковбойка, обтянувшая ее крупные груди. Стриж перехватил ее во время второго рейса, взял за руку, развернул к себе.
— Вас Леля зовут? — спросил он, не сомневаясь в ответе.
— Да, а в чем дело? — игриво стрельнула она зелеными глазами.
— Отойдем, разговор есть.
— Хорошо, сейчас, подожди.
Вскоре они устроились у стойки бара. Стриж передал записку Веры. Он прочитал ее еще в подъезде. Текст гласил: "Тетя Надя, помоги этому парню, очень прошу", подпись — «Вера» и чуть ниже еще одно слово: «Сожги». Леля хмыкнула, чиркнула зажигалкой, спалила листок в пепельнице.
— Ну и что вам надо?
— Мне надо узнать, как убили эту девушку? — Стриж осторожно подсунул ей фотографию.
Леля переменилась в лице.
— Ее убили?
— Да. Свернули шею.
Собеседница быстро глянула по сторонам, и Стриж понял, что она тоже в курсе, кто предпочитает подобный вариант расправы.
— Вы из милиции? — сухо спросила девица.
— Нет, совсем наоборот.
— Ну а зачем вам тогда это надо?
— Шварц пытается повесить убийство на меня. У меня нет выхода, надо раскрутить его любой ценой. Или я, или он.
Леля нервно огляделась вокруг.
— Пошли отсюда, здесь не поговоришь.
Она соскочила со своего табурета, быстро подошла к столику и, подхватив со стула коротенькую кожаную курточку, вывела Стрижа на улицу.
Там прилично похолодало, усилился ветер. Анатолий покосился на довольно легкомысленный наряд спутницы. Все объяснилось предельно просто. Зайдя за угол, они свернули к первому же подъезду стоящего торцом к ресторану дома и поднялись на второй этаж.
Квартира у Лели, или Нади, Стриж так и не понял, как же ее зовут, оказалась двухкомнатной.
— Раздевайся! — шепотом приказала она, а сама осторожно проскользнула в закрытую комнату. Но вскоре она вернулась с озабоченным лицом.
— Пойдем на кухню, — так же шепотом велела она.
Поставив на огонь чайник, Леля открыла холодильник, достала початую бутылку водки, остатки какого-то салата, уже нарезанную, на блюдечке, колбасу. Все это она проделала настолько быстро, что Стриж удивленно поднял брови. "Огонь-баба", — коротко охарактеризовал он для себя хозяйку. Напоследок она вытащила две рюмки, спросила, не сильно сомневаясь в ответе:
— Будешь?
— Нет, — качнул головой Стриж.
Леля удивленно глянула на него, хмыкнула, но уговаривать не стала, налила только себе.
— Ты как хочешь, а я Валю помяну, — и хозяйка залпом опрокинула рюмку, сморщилась, стала торопливо заедать.
А Стриж внимательно разглядывал ее. Если бы Вера не сказала ему о возрасте Лели-Нади, он бы никогда в это не поверил. Здесь, в неоновом мертвящем свете, он разглядел несколько морщинок у глаз, небольшие мешки под ними. Но в целом она смотрелась еще хорошо — курносый маленький нос, большие зеленые глаза, очень милое, чисто русское лицо.
— Ты, наверное, в самом деле не из милиции, — пробурчала Надя-Леля, не поднимая глаз.
— Почему? — удивился Стриж.
— Водку не пьешь.
— А! — рассмеялся Анатолий. — Я же тебе сказал — все наоборот, я сейчас в розыске.
— Это за что?
Стрижу пришлось второй раз за вечер рассказать всю историю заканчивающегося дня. Хозяйка прямо-таки заслушалась, не сводя с рассказчика завороженных глаз.
— Да, — подвела она итог после его последних слов. — Крутой ты, однако, парень. Значит, хочешь грохнуть этого козла Шварца? Ну, а мне какой резон помогать тебе в этом?
— Вера сказала, что все девушки ненавидят Шварца, — несколько обескураженно заметил Анатолий.
— Ну это да. Верка вон здоровая как лошадь, и то стонет от него, а каково мне пришлось? Слава Богу, только один раз.
Она помолчала, резким движением открыла пачку сигарет, закурила.
— Это Верке все еще в диковинку, она только три года как на «гастролях», а я уже десять лет в этой мышеловке.
Они помолчали. Потом Стриж решил зайти с другой стороны:
— А вы с Верой в самом деле родня?
— Да. Из одной деревни.
— Из деревни? А она говорила — из города.
— Ну, это он считается городом, а на самом деле деревня-деревней. Верка вон в детстве коз пасла.
— А в эти края вы как попали?
— Замуж вышла. Моряка встретила, красавец, форма классная, разговорчики… А я после школы, глупенькая, наивненькая, в ситцевом платьишке. Приехала, дуреха. А он как уплывет на полгода, и сходи с ума от скуки.
— И что? — продолжал допытываться Стриж.
— Что-что! — сердито отозвалась хозяйка. — Я ведь женщина молодая, веселая, симпатичная. Засохнуть от скуки не дали, муж узнал — не простил. Квартирку разменяли, а там уж все как-то естественным путем пошло. Зарабатывать нашим способом — что может быть естественней для бабы. Скажешь нет? — агрессивно накинулась она на Стрижа.
— Я молчу, — засмеявшись, поднял руки Анатолий.
Женщина помолчала немного, взяла в руки бутылку, подумала, отставила.
— Это ведь вы нас, мужики, развращаете, — сказала она уже спокойнее. — Пока бегала по своей деревне в ситцевом платьишке, вроде ничего и не надо было. А тут все это барахло, комфорт. Раньше ведь как было — муж с плаванья возвращается, мы первым делом куда идем? Не домой, нет, в комиссионку. Товар скинем, ну а потом уж домой. Я на панель в таком возрасте вышла, в каком нынешние уже сходят. Молодняк идет косяком, на любой вкус, в любом возрасте.
— А как же ты? Ты же вон держишься? И выглядишь очень даже хорошо, — не удержался от вопроса Стриж.
Она искоса глянула на него, но решив, что свой комплимент странный гость отпустил от всей души, простила.
— Спасибо, конечно. А насчет того, как я держусь… Пословицу знаешь — "маленькая собачка до старости щенок". Нынешние уже в двенадцать выше меня, длинные, мослистые. Акселерация. А на таких, как я, всегда найдется любитель. С лицом вот ничего поделать не могу, стареет. Хваленые эти кремы, вся реклама — такая дребедень. Знаешь, чего я боюсь больше всего? Подойдет какой-нибудь и скажет: "А эта старушка что тут делает?"
Она снова замолчала, потом чисто механическим движением налила себе рюмку, выпила, смешно сморщилась. Взяла давно потухшую сигарету, закурила снова. Из Нади словно выпустили пар, она как-то обмякла, задумалась. Стриж тоже молчал, не зная, как и про что теперь говорить.
— Пожалуй, я помогу тебе, — вдруг сказала хозяйка. — Вот только что у тебя выйдет, против Шварца, знаешь ли, страшно.
Она еще немного помолчала, ткнула сигарету в пепельницу, взяла в руки фотографию.
— Я с Валей познакомилась не так давно в «Бригантине». Девчонка как девчонка, современная, без комплексов. Молодежь сейчас некоммуникабельностью не страдает, прибилась она к нашей компании. Москвичка, жила в «Приморской». Вечер, другой, третий. Потом встречаю ее на набережной, сидит, на море смотрит. Сама замерзшая, как щегол. Я сразу поняла — что-то случилось. А у нее просто деньги кончились. И так немного было, а тут еще какой-то кавалер остатки выгреб, пока она спала. И вернуться домой не на что, и жить негде. Я привела ее сюда, отогрела, накормила. Для сугрева налила ей, она и понесла все на свете, что за душой, то и на языке. С родителями она разругалась, ну там вообще какая-то дурацкая история. Папа ее в милиции служит, а тут друга ее арестовали за торговлю наркотиками. Она решила, что все это специально подстроено, очень уж ее парень родителям не нравился. В знак протеста в какое-то грязное дело ввязалась, ее с недельку подержали в СИЗО и выпустили. Папа было за ремень, она документы схватила и бегом из дома. Назанимала денег и сюда, на юг. Уж очень Валя море любила. Спрашиваю, что делать думаешь, говорит — не знаю. Домой не хочу, а здесь остаться — ни работы, ни крыши над головой. Три дня она у меня жила, потом я про нее Шварцу рассказала. Вечером в «Бригантине» я ее хорошо подпоила, подошли его люди и увезли Валю. А днем приехал сам Шварц, забрал ее сумочку и велел молчать, забыть, что такая была на этом свете. Он это может, это у него хорошо получается…
Ее передернуло как от озноба.
— Утром она была уже мертва, — негромко сказал Стриж. — Ее бросили в море, после полуночи. И часто ты так вот поставляешь девушек для Шварца?
— Ну, бывает, — не слишком охотно ответила Леля-Надя. — Их ведь сколько слетается на юг для красивой жизни. Познакомишься, прощупаешь, как она, пойдет в нашу компанию добровольно или нет. Шварц за это хорошо платит.
— Вот как! А я думал, ты это просто так постаралась, по дружбе, на общественных началах, — не удержался и съязвил Стриж. Хозяйка вспыхнула в ответ как спичка.
— Ну и что? Если эта дура едет на юг за удовольствиями, то все равно она попадет куда надо и к кому надо. А мне что, деньги лишние?
— За Валю Шварц заплатил?
