— Дерево! — крикнул капитан, привставая в стременах и указывая рукой в сторону рощицы ниже по течению. — Нарубите брусьев!
— Да, сударь капитан! — донеслось сразу несколько голосов. Гвардеец, руководящий спасением «коробочки», принялся раздавать указания. Солдаты, нещадно призывая суров, искали топоры.
Капитан улыбнулся, снова опускаясь в седло. Никакого формального статуса в Варте он по-прежнему не приобрёл, зато вот как-то умудрился приобрести власть неформальную. Здесь, конечно, капитан — звание высокое. Но не настолько, чтобы солдаты, — и даже гвардейцы, — начали безропотно подчиняться любому прохожему, вздумавшему объявить себя носителем этого звания.
Да, Варта приняла его хорошо… а в лице Адинама — так и слишком. Но на службе у короны капитан всё-таки не состоял.
Откуда ж оно на самом-то деле рождается — это самое «право отдавать приказы»?..
Надо побриться, подумал Немец. Несолидно.
Да и скоро опять на ту сторону. Зажиточных монгольских бизнесменов всегда отличала страсть к бритью, а, капитан?
Он потянул поводья, разворачивая коня.
С пригорка к берегу, очевидно торопясь, спускалось трое всадников. Первым на рысях шёл Содара — не признать алый плюмаж и богатые доспехи принца было невозможно.
Ага, подумал капитан. Раз наследник сам приехал — значит, симптомы-то проявились даже быстрее, чем можно было предположить.
С одной стороны — нехорошо, конечно.
Он слегка ударил шпорами, выдвигаясь навстречу. Всадники, приветствуя друг друга, сошлись над обрывом. Лорд-Хранитель бросил быстрый взгляд на реку, но тут же повернулся к капитану.
— Его Величество? — уверенно спросил Немец.
Содара отрывисто кивнул, не сводя с него глаз. Капитан чуть мотнул головой, указывая на гвардейцев. Принц поморщился и, не оборачиваясь, отмахнул рукой за спину. Жалобно скрипнули пластины доспеха.
— Мы не сможем долго скрывать болезнь императора, — сказал капитан, дождавшись, пока охрана наследника отгарцует подальше.
— Да, — непривычно кратко ответил Содара. — Мы должны исцелить Его Величество до того, как…
«Мы», насмешливо подумал Немец.
Ну, по крайней мере, парень-то искренно взволнован. Не похоже, что торопится на папино место.
— Кроме того, несвоевременная болезнь Его Величества может осложнить отношения с сопредельными государствами.
Армия вымотана северным походом, перевёл капитан. Резервы истощены, запасы подъедены, в районе эпидемия… ящур.
А соседи не спят, правильно.
— Я привёз книги по эпидемиологии… по борьбе с поветриями, — сказал он вслух.
— И?
— Никто из местных не может их прочесть.
— Ты прекрасно владеешь вагну. Ты мог бы перевести свои свитки… пусть только самое важное, то, что поможет нам…
— Я не врач, — покачал головой капитан, — я не могу отличить важное от неважного. Можно было бы пояснить отдельные моменты. Но не науку, изложенную в этих книгах. Они рассчитаны на совсем иной уровень технологии. И другой уровень общества.
— Мы кажемся тебе дикарями? — вскинул исцарапанный подбородок Содара.
— Нет, — сказал капитан, ничего не поясняя.
Он предпочитал не обращать внимания на справедливые обидки всяких сопляков, даже принцев.
Впрочем, сопляк сопляку рознь: Содара понял его верно и прикусил язык.
— Его Величество не верит ни в какую «Великую Чуму», - сказал принц после непродолжительного молчания. Из рощицы доносился бодрый перестук топоров. Всхрапывали кони, стрижеными хвостами отгоняя мошкару.
— Носовое кровотечение уже открылось? — спросил Немец, любуясь отблесками на пластинах доспеха.
— Нет, — неохотно произнёс принц, нахмурив брови, — но тонкие жилки лопаться начали. Обе зеницы Его Величества совершенно красны от разлившейся крови…
— Так осень на дворе, — равнодушно заметил капитан, — яблоки созрели.
Содара всё-таки не выдержал и раздул ноздри.
— Капитан! — начал было принц, багровея лицом.
— Ты не хрен с бугра! — резко сказал Немец. — Ты принц! Император — твой отец. Хочешь спасти? Хочешь спасти отца, хочешь спасти Варту — заставь Его Величество выслушать эльфа.
— Пусть, — произнёс Его Величество, одолев очередной приступ жестокого кашля. — Варта — империя людей. Но мы всегда готовы обратить наше внимание и к словам эльфа. Даже столь безумным словам.
Кави переглянулся с Дуртой. Достойный мудрец сосредоточенно поджал губы: признаки совпадали, однако совпадали даже и с избытком — наряду с привычными уже проявлениями Земной «пневмонии», император убедительно демонстрировал залитые кровью очи, тонкую сетку жилок на лбу и щеках, неуёмную дрожь в пальцах…
Сомнений не оставалось.
— Ваше Величество, — упрямо произнёс Содара, — вынужден указать на то обстоятельство, что, несмотря на ряд довольно убедительных доказательств, — каковые доказательства, впрочем, могут оказаться и ловкой подделкой, — у меня по-прежнему остаётся изрядно сомнений в действительности…
— Пагди, — напомнил император.
— Мы не можем быть уверены, что это и в самом деле Пагди.
— Мы можем быть уверены, — с веской иронией ответил Его Величество, на этот раз явно избегая использовать «мы» в форме множественного числа величия. — Мы — Адинамы.
С этим вполне очевидным положением принц, разумеется, спорить не решился, однако попытался зайти с иной стороны.
— Я отправлял всадников к гробницам. — заявил он, — Покой усыпальницы Адинама Первого не нарушен.
— Мы поклонились гробницам. На нашем обратном пути в Нагару. Меч, несомненно, внутри.
— Отец!..
Адинам Добрый вскинул руку. Ладонь заметно дрожала.
— Вы убедили нас в существовании «грудной чумы». Пусть. Да и сложно было бы не убедиться, — император закашлялся, сырые пунцовые морщины некрасиво стянули высокий лоб. — Но «Великой Чуме», о которой столь красочно рассказывает нам эльф, просто неоткуда взяться.
Кави, который не знал императора в прошлой жизни, но привык относиться к отцу Севати с известным пиететом, — и даже в меру сил подражать его государственной мудрости, — с ужасом наблюдал происходящее. Этот сильный, могущественный человек отказывался признавать очевидное. О да; самому Кави решительно нечем было подтвердить свои слова, своё принесённое из грядущего знание. Однако в справедливости этих слов и этого знания вернее всего уверяло даже и поверхностное сравнение признаков — ибо первым из проявлений Великой Чумы являлось лопанье кровяных жилок в теле.
Затем дрожание конечностей — и сие дрожание у Адинама Доброго делалось всё более явственным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
