17 ноября 1761 года вдруг опять начались припадки, но врачам удалось их снять. Елизавете показалось даже, что она победила и болезнь, и тоску. Она вдруг решила заниматься государственными делами, проверила, что за это время успел сделать Сенат, и пришла в гнев. Сенаторы спорят по каждому пустяку, обсуждениям нет конца, а пользы от этого никакого. Еще 19 июня дала она через генерал-прокурора задание Сенату «употребить старание, чтоб в новостроящемся зимнем дворце хотя б ту часть, в котором ее императорское величество собственный апартамент имеет, как наискорей отделать», и все никак. Для полной отделки дворца архитектор Растрелли запросил 380 тысяч рублей, а для собственного оговоренного апартамента надо 100 тысяч рублей, и тех не нашли. Объяснение налицо – пожар на Малой Неве. Сгорели склады с пенькой и льном, сгорели барки на реке, убыток купцов более миллиона рублей. Пришлось помогать погорельцам, здесь уже не до императорских апартаментов.
12 декабря Елизавете опять стало плохо. Рвота с кашлем и кровью совсем ее доконала. Медики пустили кровь, состояние больной говорило о каком-то сильном воспалительном процессе. И опять ей стало лучше. Императрица немедленно послала в Сенат именной указ об освобождении значительного количества заключенных, велела также понизить пошлину на соль для облегчения жизни бедняков. Елизавета всю жизнь давала обеты и выполняла их. Но на этот раз акт милосердия не помог ей справиться с болезнью.
22 декабря 1761 года у нее опять началась рвота с кровью, медики сочли своим долгом объявить, что здоровье государыни в крайней опасности. Елизавета выслушала это сообщение спокойно, на следующий день исповедовалась и причастилась, 24 декабря соборовалась. Духовник читал отходные молитвы, Елизавета повторяла их слово в слово. Около постели умирающей неотлучно находились великая княгиня Екатерина и великий князь Петр.
Смена правления – очень ответственное время в любом государстве. «Король умер, да здравствует король!» – лозунг английского дома. Казалось и в русском доме должно быть все ясно, вот он – наследник, давно объявлен, ан нет. Екатерина ждала любых неожиданностей. На это указывал опыт предыдущих царствований. Гвардия Петра Федоровича не любила. Толки о престолонаследии в обществе ходили самые разнообразные.
Мудрая Екатерина пишет в своих «Записках»: «Счастье не так слепо, как его представляют». Во всех случаях жизни она умела «подстелить соломки». Вот «Наставление для императора Петра III». Оно написано самой Екатериной очень загодя и сохранилось в ее бумагах.
«Представляется очень важным, чтобы вы знали, Ваше Высочество, по возможности точное состояние здоровья императрицы, не полагаясь на чьи-либо слова, но вслушиваясь и сопоставляя факты, и чтобы, если Господь Бог возьмет ее к себе, вы бы присутствовали при этом событии.
Когда это будет признано свершившимся, вы (отправясь на место происшествия, как только получите это известие) покинете ее комнату, оставя в ней сановное лицо из русских и притом умелое, для того, чтобы сделать требуемые обычаем в этом случае распоряжения.
С хладнокровием полководца и без малейшего замешательства и тени смущения вы пошлете за канцлером…»
И так пятнадцать пунктов. Екатерина ждала неожиданностей. Но все произошло без сучка и без задоринки. 25 декабря дверь из спальни Елизаветы отворилась, и в приемную, где собрались высшие сановниками государства и придворные, вошел старший сенатор князь Никита Юрьевич Трубецкой и объявил, что императрица Елизавета Петровна скончалась и государствует теперь его величество император Петр III. Это был самый безболезненный переход власти за все правления в XVIII веке. Правда, Павел тоже очень естественно занял трон, но и отец, и сын кончили свое правление очень трагически.
Послесловие
Время недооценило правление Елизаветы. Оно как-то спряталось между Великими Петром и Екатериной. Елизавета правила двадцать лет, и правление ее было увенчано успехами и победами. Уже столько написано о «птенцах гнезда Петрова», столько говорено и так и эдак, такие они все были замечательными, но стоило умереть Хозяину, и все пошло прахом. «Птенцы» переругались в борьбе за власть, занятые только собственной выгодой, забыли о пользе отечества, а кончили тюрьмой и ссылкой, каждый топил друг друга.
«Птенцы гнезда Екатерины II» тоже были яркими личностями, но зачастую путь к вершине власти шел через спальню императрицы. О них тоже говорили и писали много и с азартом. А сподвижники Елизаветы всегда оставались в тени. О них писали либо с негодованием, либо со снисходительностью, помня в первую очередь их корыстолюбие, взяточничество и интриги.
Если бы не было на троне Елизаветы, если бы ее правление не было таким, каким оно было, то не возник бы екатерининский «золотой век». При Елизавете выросло новое поколение молодых людей – не битых кнутом, не пытанных, не пуганных угрозой казни. Эти молодые люди успели забыть жестокости Петра I и Анны Иоанновны, но помнили великие преобразования Петра Великого, а дочь его поддерживала эти чувства в людях и дала раскрыться их талантам.
Много было недочетов, погибал созданный Петром флот, захирела созданная Петром промышленность, страну держало за горло вечное безденежье, многие начинания Петра были забыты и заброшены, но иначе и быть не могло. Петр задал очень высокую планку, люди работали из последних сил. «Прежде думай о родине, а потом о себе» – так нас учили в песнях. Все это красиво и патриотично, но очень часто то, что хорошо государству, гибельно для людей. А Елизавета дала людям перевести дух, и при этом сохранила для страны то положение, которое завоевал для России Петр Великий.
Соловьев пишет: «На западе, где многие беспокоились при виде новой могущественной державы, внезапно явившейся на востоке Европы, утешали себя тем, что это явление преходящее, что оно обязано своим существованием воле одного сильного человека и кончится вместе с его жизнью. Ожидания не оправдались именно потому, что новая жизнь русского народа не была созданием одного человека». Да, веселая, да, беззаботная, да, любящая танцы больше всего на свете, но время шло, жизнь учила, приобретался опыт. Соловьев: «Наследовав от отца умение выбирать и сохранять способных людей, она призвала к деятельности новое поколение русских людей, знаменитых при ней и после нее… При этом, разумеется, большую службу служила ей осторожность, заставляющая ее не вдруг решать дела по внушению того или иного лица, но выслушивать и других, соображать их мнения, думать, и долго думать».
Семилетняя война унесла много русских жизней, стоила стране огромной суммы денег. Кажется, зачем ввязались в европейские дела? «Где усадьба, а где пруд?» Неужели Елизавета бросила нашу армию в эту бойню только потому, что не любила Фридриха II и была уязвлена его шутками на свой счет? Нет, все не так. Главным было сохранить равновесие сил в Европе, а поскольку Россия вышла из разряда азиатских стран, это ее напрямую касалось. Войны XVIII века – это борьба за испанское наследство, вся Европа вела кровавые войны, и Россия по своему статусу не могла не принимать в них участия.
Смерть Елизаветы спасла Фридриха от полного поражения. Уже в апреле Петр III подписал мир, возвратив прусскому королю все завоеванные русской армией земли. Гвардия не простила Петру этого постыдного мира, который в первую очередь и послужил причиной его свержения.
На этом официальная часть моего послесловия кончилась. Теперь несколько слов от души. Сорок лет назад, а может, чуть меньше, словом, в «оттепель», Москва зачитывалась журналом «Москва», помнится, № 6. Писатель, назовем его С., подробно и старательно написал о религиозной и бытовой культуре Индии. В то время мы об Индии знали в основном по Афанасию Никитину в исполнении несравненного Олега Стриженова, было такое кино. Так что журнал стал бестселлером.
Дело вкуса, конечно, но мне труд писателя С. не понравился. Автор радостно рассказывал об обычаях, характере, вере индусов, объяснял, какие они хорошие, а все вместе это как-то напоминало навязший в зубах «Моральный кодекс строителей коммунизма». С. любил Индию, но что он в ней понял, это вопрос. Он просто опустил великую мировую культуру до своего уровня и заявил читателю – верьте, так оно и есть.
Я не хочу сказать моему читателю – верьте, так оно и было в XVIII веке, потому что все это только наши догадки. Со свойственной жителю XX века снисходительностью мы – такие умные и научно образованные! – спускаем (не поднимаем) до своего уровня полнокровную и живую русскую историю. А как они там жили на самом деле – Бог весть. Но я думаю, что не хуже, чем мы, а может быть, и лучше. Это во-первых.
Есть еще и во-вторых. Проклятье России – ее пространства и дороги. А отсюда и время в этом пространстве по этим, не скажешь – дорогам – направлениям, течет по-своему. Россия страна с непредсказуемым прошлым – эта фраза стала пословицей. Словом, мне нужен якорь, нужно закрепиться в конкретной временной точке. Я перекинула мостик в XVIII век зимой 2010 года, а как будет выглядеть царствование Елизаветы, скажем, лет через тридцать, судить не берусь.
