На свидание с австралийцем Ирка летела как на крыльях. Юра еще днем позвонил ей и описал.
— Ты там особо не выпендривайся, — предупредил он ее, — парень приехал не на королевский прием, а в холодную заснеженную Россию, так что одет соответственно погоде. Не вздумай нацепить на себя соболя. Он не поймет. Твой кудрявый из партии зеленых.
— Да у меня соболей сроду не бывало, — удивилась Ира не в меру разыгравшемуся воображению Юры о своих достатках. За вчерашние три тысячи рублей можно было купить приличную куртку, а никак не соболя, но куртка у нее и так уже была. Идти на свидание в куртке было как-то бедновато, и она надела единственную свою приличную вещь — демисезонное пальто в елочку, которое приобрела по случаю при распродаже на текстильной выставке на ВДНХ. Пальтишко было стильное, как ей объяснила сотрудница фирмы — сшито по французским лекалам. И цена очень приемлемая — две тысячи восемьсот рублей. Тогда еще Ира, увидев это пальто, несколько раз подходила к нему, мерила, никак не решаясь купить, — жалела деньги. Но когда, нерешительно снимая его в очередной раз, увидела алчный взгляд тетки, наблюдающей за примеркой и выражением лица демонстрирующей едва сдерживаемое нетерпение, тут же пошла с ним к кассе. Тетка уже успела вцепиться в пальто своими наманикюренными пальцами, и Ире пришлось приложить некоторое усилие, чтобы достойную вещь не умыкнули. Тетка не смогла справиться со своей злобой, стала что-то громко говорить о людях, не имеющих понятия о хороших манерах, и тогда Ира поняла, что сделала правильный выбор. Пальто досталось ей в борьбе, поэтому особо ценилось. Как раз вчера она его обновила, когда садилась к Юре в машину. Юра его одобрил, так что сегодня она готова встретиться с незнакомцем во всеоружии.
Он ждал ее в центре зала. Куртка синяя, с красными деталями, как и описывал Юра. На голове красная вязаная шапочка. Из-под нее выглядывал пышный золотистый хвост. «Какие роскошные волосы», — заметила Ирка. Подойдя поближе и встретившись с ним взглядом, подумала: «Какие у него красивые голубые глаза». А вот когда он улыбнулся, появилась мысль: «Какие у него остренькие крысиные зубки». Улыбка его очень портила. Придется весь вечер говорить о чем-то мрачном, лишь бы не видеть этого недостатка. Главное — не целоваться с ним. Впервые за последние дни Ирка решила вести себя целомудренно во что бы то ни стало. А он, как назло, пришел в полное восхищение от русской красавицы и улыбался ей беспрестанно. Вскоре хотелось просто закрыть глаза и уже не открывать их. «Хорошо быть слепым», — в тоске подумала Ирка, не зная, куда деваться от его крысиной улыбки. И уйти сразу как-то неудобно.
Парень оказался очень романтичным. Он поминутно восхищался всем, на чем фокусировал свой взгляд. Кремлевские стены, куранты на башне, Красная площадь, Исторический музей вызывали у него бурю эмоций, а следом за ней такую счастливую улыбку, что Ирке становилось дурно. Она решила пригасить его радость единственным доступным ей способом — рассказами о кошмарном прошлом Древней Руси. Особенно долго и со смаком она говорила о Лобном месте и сообщила своему гостю все, что знала о казнях во времена Ивана Грозного с отрубанием голов на этом месте и о том, как здесь был некогда выставлен труп Лжедмитрия I.
Они трижды обошли вокруг Лобного места, и Ирина рьяно призывала получше присмотреться к камням, на них, кажется, еще сохранились следы крови невинно убиенных. Заодно она вспомнила, как Иван Грозный погубил своего сына, описав в красках известную картину «Иван Грозный убивает своего сына». Когда подошли к собору Василия Блаженного, поведала внимающему ей Роберту о несчастных мастерах каменного дела, которым по приказу царя после завершения работы выкололи глаза. Чтобы собор остался единственным и неповторимым. «Так гласит предание», — уточнила она. Но Роберт верил каждому ее слову. Потом она повела его к Мавзолею и долго рассказывала о красном терроре и вожде Октябрьской революции, который почивает в стеклянном гробу, сложив смиренно желтые кулачки на груди. Роберт действительно перестал улыбаться, он с расширенными от ужаса глазами, как казалось в темноте Ирине, слушал ее леденящую душу лекцию. Ирка вспомнила все пожары, которые в свое время опустошали Москву, и Соляной бунт, когда толпы народа ворвались в Кремль и убили бояр, поднявших налог на соль. Часть своей кровожадной лекции она посвятила бунту стрельцов и особо подчеркнула, что царю Петру I тогда было всего десять лет.
— Представляешь, какое потрясение пережил мальчик, как это повлияло на его психику?
Не зря, нет, не зря она пять лет изучала историю в пединституте, а потом шесть лет подряд изо дня в день вдалбливала ее в головы своих учеников.
— Какая страшная у вас история, — задумчиво произнес наконец Роберт. — Ни одна моя знакомая женщина не смогла бы рассказать так подробно об истории Австралии. Ты столько знаешь о жутких временах России, тебе не страшно жить с таким грузом? — спросил он так, как спросил бы у старушки, прожившей восемьдесят пять лет в те страшные времена.
— Это же не моя жизнь, а история страны. Люди помнят прошлое, но живут настоящим и будущим. В твоей стране ведь все иначе?
— Да, история моей страны сложилась более счастливо. Какие русские бедные и несчастные люди… — с жалостью произнес Роберт и погладил Ирку по плечу.
«Кажется, я переборщила», — подумала она с огорчением. И решила исправить тягостное впечатление о прошлом своей страны.
— Зато сейчас в нашей стране президент не станет отдавать приказ прилюдно отсекать голову какому-нибудь лжепрезиденту. У нас появление лжепрезидента вообще исключено. Потому что у нас демократия и президента выбирает вся страна тайным и добровольным голосованием, — по-пионерски бодро и радостно провозгласила она. Роберт посмотрел на нее как на дуру.
— Я газеты читаю, с вашей демократией примерно ознакомлен. Поживу здесь пять дней, посмотрю, как это на самом деле. Прежде чем к вам ехать, я прочел несколько книг русских классиков. Чтобы иметь представление о вашей культуре.
— И каких же?
— Толстого «Война и мир», Достоевского «Преступление и наказание», сборник рассказов Чехова, стихи Пушкина.
— Ну ты молодец. У меня далеко не каждый ученик эти книги даже в руки брал, не то что читал. А ты вообще чем занимаешься?
— Детектив, — с некоторой гордостью заявил Роберт.
— Да ты что? Впервые вижу детектива. Тогда понятно, почему ты читал «Преступление и наказание». Понравилось?
— Очень тяжелая книга. Я в день больше трех страниц осилить не мог. Много непонятного, нужно много думать.
— Думать всегда полезно. Как сказал Декарт: «Я мыслю — значит, я существую».
Ире стало интересно с Робертом, и она уже не обращала внимания на его зубы. В темноте, кстати, их не было видно. Зато холод все больше пробирал ее: пальтишко все-таки не по сезону. «И зачем я выпендрилась?» Она размечталась о старенькой шубке из искусственного меха, которую обычно надевала в особо морозные дни. Но о ней теперь приходилось только мечтать. Роберт догадался, что его спутница замерзает, когда ее начала бить дрожь и она застучала зубами.
— Слушай, так ты ведь замерзла, давай скорее зайдем в какой-нибудь ресторан, погреемся, — предложил он, и они пошли на Никольскую улицу, где кафе и рестораны встречались на каждом шагу. Сели за столик у окна, потому что все остальные места были уже заняты. Немного дуло, но все-таки не так, как на улице. Роберт заказал русскую солянку и вареники с картошкой, но сначала попросил принести русскую водку. «С клюквой», — добавила дрожащим голосом Ира. Официант понимающе улыбнулся. Как только он принес графинчик с водкой и налил им по рюмочке, Ира опрокинула всю рюмку одним махом и сразу порозовела. Ей стало весело, она радостно озиралась по сторонам, давно ей не доводилось быть в приличном ресторане.
Однажды на ее день рождения Колька водил всю семью в «Макдоналдс», и впечатлений потом хватило почти на год. Роберт пил водку медленно, со вкусом, потом долил ей еще и посоветовал:
— Ты так быстро не пей, а то вкус не почувствуешь. И быстро опьянеешь. Подожди, сейчас еду принесут. Надо закусывать.
Наверное, решил, что она пить совсем не умеет. Они ели горячую вкусную солянку и вареники, которые особенно понравились Роберту. Он с юмором рассказывал о своей работе, а Ира о 10-м «Б», и оба весело хохотали. Она чуть было не проболталась о сыновьях, но вовремя вспомнила, что по Юриной легенде она девственница, и ей захотелось Юрку немедленно задушить. Как теперь развивать отношения, если в основе лежит такая мерзкая ложь? И это тогда, когда она совсем уже притерпелась к зубам Роберта. В конце концов, стоматолог может решить эту проблему — подпилить все на фиг, и дело с концом. А как быть с наличием детей? Даже думать не хотелось, чтобы соврать что-нибудь удобоваримое. Например, про непорочное зачатие. Или внезапное усыновление. Ладно, пусть Юрка решает, как поступить. Сам кашу заварил, пускай сам и расхлебывает. Она на него пашет, как батрачка, такие деньги ему получает, пускай и он о ней хоть капельку позаботится.
