больше кадушки солёных огурцов! Путника завидя, становятся жители гор невидимыми, в разговоры с людьми они не вступают. Если ты не вредишь их дому — речке да горам, сплошь прокрытым цветущими кустарниками и целебными травами — то не заблудишься. Соберёшь вдоволь ягод, грибов, поймаешь рыбу на ужин, встретишь родник с чистой вкусной водой да место найдёшь для ночлега. Если же нет, отомстят проказники-невидимки! Дорогу запутают, заведут в тупик, отхлещут по голым ногам травой-жгучкой!
Есть у горного волшебного народа свой король — Дух-Хранитель тех чудесных гор, Аргенхельм Мудрый. И если духов каменных гор нет-нет, да кто и увидит (бывает, не успеют они слиться с горами, особенно часто, конечно, везёт детям, потому как детей духи боятся меньше: взрослые им всё равно не поверят!), то Хранителя не видел никто и никогда. Говорят, тот дух мудр и справедлив, но к злым магам безжалостен! Говорят, он огромен. Если его разбудить, задрожит земля — это Аргенхельм просыпается от спячки внутри самой высокой и величественной Тригорбатой горы…»
Я задумалась. Уютно трещали поленья в камине, Ришка тихонько сопела, боясь пропустить хоть слово, Уля улыбалась, а я то и дело поглаживала отделанный медными застёжками корешок книги. Тригорбатая гора. Как раз у её подножья нашёлся камень для супруги короля. Она и правда самая большая, с высоты птичьего полёта видны утесы на самой вершине, будто и впрямь у горы три горба.
— Покажи! — Уля вытянула шею.
Только сейчас заметила картинку. Развернула, показала девчонкам. Какие в этой книге были чудесные картинки, любо-дорого посмотреть! Яркие, словно живые! Огромным полупрозрачным призраком над Тригорбатой горой возвышался Хранитель Приграничья: голова упирается в небо, руки обнимают горы, ноги утопают в прозрачной реке.
— Мама рассказывала, — Ришка пальчиком водит по картинке, затаив дыхание. — Уля, помнишь?
— Помню, — Уля обняла сестру и прижала к себе.
— Вы эту сказку знаете? — удивилась я.
— Конечно! — девчонки рассмеялись, будто я сказала такую глупость, что…
Мне-то откуда знать их местные легенды да сказания? Легенды. Сказания… В памяти всплыли слова зельевара из Академии, магистра из Министерства магии, специалиста по ядам. Что он имел в виду? Пойти к Хранителю, попросить, чтобы грибы своими чёрными нитями не превращали местных жителей в чудовищ? Бред…
— Джо, мы уже посмотрели, — Ришка жгла нетерпеливым взглядом. — Читай! Читай дальше!
Ну и глазища у этой пигалицы… Ришка как глянет, душу насквозь вывернет! Мала ещё, конечно, но наверняка и в ней спит магия, прячет силу на дне чёрных, как омут, зрачков.
«Жил-был на окраине Приграничья маг. Вся деревня ходила к нему просить помощи! Корова заболела, неурожай случился. Маг помогал, брал плату, но был зол и вечно чем-то недоволен! Звали мага Рендельм Снулый, и душу его отравляли алчность и жажда власти. Он думал о том, что владеет силой, а значит, должен повелевать теми, кто ей обделён. Задумал Рендельм извести жителей деревни, заставить платить ему лишь за то, что позволяет работать и жить на его земле! Та земля ему не принадлежала, но маг лелеял мечту стать повелителем гор, а о том, что у гор есть Хранитель злодей знать не знал, ведать не ведал!
Тот, кто сидит под горой,
Кто сторожит покой,
Тот, кто в обиду не даст всех нас,
Кто вычистил реки, ягод припас,
Тот, кто укрыл туманом седым
Берег скалистый, месяц над ним,
Он не допустит чёрного зла,
Лучше врагу не ходить сюда,
Хранитель проснётся — пощады не жди,
И если не с миром пришёл — беги!
Эту песенку пел волшебный народец, и, если бы Рендельм слышал её хоть раз, он, само собой, не пошёл бы в горы сеять чёрные семена, что остались от матери. Мать Рендельма была чёрной колдуньей. Никто её не любил! Даже сын забыл о ней. Когда ведьма наконец умерла в одиночестве на краю света, всё, что осталось от неё, — маленький мешочек чёрных семян зла.
В той самой деревне, где скрипел зубами Рендельм Снулый, жил простой парень: голубые глаза да рыжие волосы, что твоя осенняя листва! Так его и звали Рыжий Фроди. Фроди ещё в детстве видел в горах странных существ, но ему никто не верил. Соседи считали его юродивым, и в конце концов живущие в горах маленькие волшебники перестали его бояться! Они рассказали ему про Хранителя гор и научили своей песенке:
Тот, кто сидит под горой,
Кто сторожит покой…
Мальчик запомнил эти слова, но откуда же Рыжему Фроди было знать, что однажды он спасёт всю деревню от злого колдуна?»
Девчонки давно уснули: у обеих был день был богат на новые впечатления, а сказку эту они знали, оказывается, наизусть. Они — да. А я — нет! Я читала о злых семенах, что чёрными нитями прорастали в жителях деревни, подчиняя их волю злому колдуну. Про грибы и чудовищ не было в той легенде ни слова, но песенка-заклинание с просьбой к Хранителю никак не шла из головы. В своих мечтах я варила зелье, то самое, рецепт которого жёг руки сквозь толстую папку, подаренную магом из Академии, пела песню из сказки, а потом поила отваром чудовище, возвращая к жизни…
Сколько я так просидела, кто знает, а когда на цыпочках, чтоб не разбудить сладко спящих сестёр, подошла к двери, решив, что всё равно не усну, чьи-то сильные руки схватили, вытащив в коридор ночного дворца, напугав до полусмерти:
— Ролан!
— Джо… я соскучился.
Глава двадцать шестая
Выл ветер и дождь барабанил в окно. Плохая погода. Но разве это важно, когда так тепло на душе? И сразу вой ветра и плач дождя из тоски безнадежной, превращаются в шёпот таинственного, непременно счастливого будущего! В такт нашим стучащим сердцам, радующимся осеннему ненастью. Когда любишь и любим, это не более чем обстоятельство, уютно пережидаемое возле пылающего камина, было бы с кем пережидать…
Я лениво водила кончиками пальцев по плечу Ролана и улыбалась.
— Ты прекрасна, — прошептал он мне на ухо и тут же добавил: — но характер!
— На себя посмотри, — я поцеловала мужчину в нос.
Мы взглянули друг другу в глаза и рассмеялись. Как… хорошо.
— Как ты оказался в Приграничье? — вдруг спросила я.
— Угадай, — он склонился надо мной, глаза на мгновение вспыхнули лазурью.
— То есть ты?
— Услышал, как Альфред ворчит на неугомонную Джоанну, что в очередной раз влезла в неприятности и отправилась на север, где как раз исчез наместник вместе с казной.
Он откинулся на спину, перестал прикасаться ко мне,
