— Шестнадцать. Есть хотите?
— Хотим.
— Пошли со мной.
Следом за ней дети вышли из зала и спустились по ступенькам.
— Но до мессы они не дают завтрак, — снова заговорил Альфред.
— Они делают то, что говорю им я, — вскинув голову, сказала Алина.
Через мост она провела их в нижний двор и велела дожидаться возле кухни, сама же вошла внутрь.
— Правда, хорошенькая? — повернувшись к Джеку, прошептала Марта.
Он молча кивнул. Через несколько минут Алина вышла, держа в руках кувшин с пивом и буханку пшеничного хлеба. Разломив хлеб, она дала каждому по куску, а затем пустила по кругу кувшин.
— А где твоя мама? — робко спросила Марта.
— Моя мама умерла, — проговорила Алина.
— Тебе грустно?
— Было грустно, но это случилось давным-давно. — Она кивнула на стоящего рядом мальчика: — Ричард даже не помнит.
Джек понял, что Ричард, по всей вероятности, ее брат.
— Моя мама тоже умерла, — сказала Марта, и к ее глазам подступили слезы.
— Когда? — спросила Алина.
— Неделю назад.
Джек обратил внимание, что слезы Марты не сильно тронули Алину, если только таким образом она не пыталась спрятать собственное горе.
— Постой, — она вдруг удивленно посмотрела на Марту, — кто же тогда та женщина, что пришла с вами?
— Это моя мама, — подал голос Джек. Ему жуть как хотелось что-нибудь ей сказать.
Алина взглянула на него, словно впервые увидела.
— А где в таком случае твой отец?
— У меня нет его, — ответил Джек. Уже то, что она смотрела на него, заставляло его испытывать волнение.
— Он тоже умер?
— Нет, — сказал Джек. — Просто у меня никогда не было отца.
С минуту все молчали, а потом Алина, Ричард и Альфред грохнули от смеха. Озадаченный Джек смотрел на них непонимающими глазами, а они заливались все сильнее. Он почувствовал себя оскорбленным. Что смешного, если у него никогда не было отца? Даже Марта улыбалась, забыв про слезы.
— Тогда откуда же ты появился, — язвительно спросил Альфред, — если у тебя не было отца?
— Из мамы. Все малыши появляются из своих мам, — сказал совершенно сбитый с толку Джек. — Отцы-то здесь при чем?
Они захохотали еще громче. Ричард весело запрыгал, показывая на Джека пальцем, а Альфред, повернувшись к Алине, заявил:
— Да он ничего не понимает. Мы его в лесу нашли.
У Джека от стыда запылали щеки. Он был так счастлив говорить с Алиной, а теперь она считает его законченным дураком, лесным дикарем, и, что еще хуже, он действительно не знал, почему они смеялись над его словами. Ему хотелось плакать, отчего стало совсем противно. Хлеб застрял в горле, и не было сил проглотить его. Джек посмотрел на Алину. Ее милое личико раскраснелось от смеха. Это было невыносимо. Он бросил на землю хлеб и ушел.
Он брел куда глаза глядят, пока не уткнулся в земляной вал замка. По его пологому склону он вскарабкался на вершину и сел на холодную землю, глядя вдаль, жалея себя и ненавидя и Альфреда, и Ричарда, и даже Марту с Алиной. «У принцесс нет сердца», — решил он.
Зазвонили к утренней мессе. Церковные службы были для него еще одной загадкой. На языке, который не был ни английским, ни французским, священники пели гимны и разговаривали со статуями, с картинами и даже с существами, которые были вообще невидимы. Если это было возможно, мать Джека старалась избегать посещения служб. Поскольку население Ерлскастла потянулось к часовне, Джек, чтобы не быть замеченным, стремглав перебежал на другую сторону вала и притаился.
Замок был окружен ровными голыми полями, а вдалеке начинался лес. Два ранних путника шагали по направлению к воротам. Небо было затянуто низкими серыми тучами. «Может быть, пойдет снег?» — подумал Джек.
Он увидел еще двоих гостей, приближавшихся к замку. Эти были верхом. Они скакали во весь опор, быстро настигая первую пару. Подъехав к деревянному мосту, они перевели коней на шаг. Всем четверым придется дождаться окончания мессы, прежде чем они смогут заняться делами, ибо службу посещали все, кроме стоявших на часах стражников.
Внезапно раздавшийся совсем рядом голос заставил Джека подпрыгнуть.
— Ах, вот ты где. — То была его мать. Джек обернулся, и она сразу же поняла, что сын чем-то расстроен. — Что случилось?
Он хотел, чтобы она утешила его, но вместо этого заставил свое сердце ожесточиться и произнес:
— Скажи, мама, у меня был отец?
— Да. — Она опустилась рядом с ним. — У всех есть отцы.
Он отвернулся. Это она была виновата в его унижении, так как до сих пор ни разу не рассказывала об отце.
— И где он теперь?
— Он умер.
— Когда я был маленьким?
— Еще до того, как ты родился.
— Но как же он мог быть моим отцом, если умер еще до моего рождения?
— Видишь ли… дети получаются из семени. А семя выходит из мужского членика и сеется у женщины внутри. Затем у нее в животике из этого семени вырастает ребеночек, и, когда наступает срок, он выходит на свет Божий.
С минуту Джек молчал, переваривая услышанное. Он подозревал, что все это связано с тем, что они делают по ночам.
— Том собирается посеять в тебя семя?
— Может быть.
— И тогда у тебя будет еще один ребенок?
Она кивнула.
— Твой братишка. Ты хотел бы?
— Мне все равно, — сказал Джек. — Том уже отнял у меня тебя. Так что брат ничего не изменит.
Она обняла и прижала его к себе.
— Никто никогда не сможет отнять меня у тебя.
Ему стало немного лучше.
Они еще помолчали какое-то время, потом она сказала:
— Холодно здесь. Пойдем посидим до завтрака у огня.
Джек кивнул. Они встали и, перебравшись через земляной вал замка, сбежали по его внутреннему склону во двор. Тех четверых, что прибыли этим утром, видно не было. Возможно, они пошли в часовню.
Проходя по мосту в верхний двор, Джек спросил мать:
— А как звали моего отца?
— Так же, как и тебя, — Джек, — ответила она. — Джек Шербур.
Это было ему приятно. Он носил то же имя, что и его отец.
— Значит, если появится еще какой-нибудь Джек, я могу говорить, что меня зовут Джек Джексон.
— Можешь. Люди не всегда называют тебя так, как тебе хочется… Но ты можешь попробовать.
Джек кивнул. Теперь он чувствовал себя гораздо лучше. Впредь он будет звать себя Джек Джексон. Ему уже не было так стыдно. В конце концов он узнал, что такое отцы. И еще он узнал имя своего папы. Джек Шербур.
Они подошли к сторожевой башне верхнего двора. Здесь часовых не было. Мать Джека остановилась и нахмурилась.
— Чует мое сердце, что-то здесь не то, — сказала она.
Ее голос звучал спокойно и обыденно, но в нем слышалась тревожная нотка, от которой по спине Джека пробежал холодок и появилось предчувствие беды.
Его мать направилась в сторожевую башню. Мгновение спустя Джек услышал ее сдавленный возглас. Он побежал за ней. Мать застыла от потрясения — ладони прижаты к губам, глаза уставились в пол.
Часовой лежал на спине, раскинув руки, с перерезанным горлом. Рядом с ним разлилась целая лужа свежей крови. Без сомнения, он был мертв.
III
Уильям Хамлей и его отец выехали в полночь. С ними была почти сотня конных рыцарей и воинов. В арьергарде ехала мать. Все это войско, освещаемое пылающими факелами, укутанные от морозного ночного воздуха лица, должно быть, наводили ужас на жителей деревень, через которые они проносились по пути в Ерлскастл. Когда они домчались до перекрестка дорог, было еще совсем темно. Здесь они пустили коней шагом, чтобы дать им отдохнуть и не создавать лишнего шума. А когда забрезжил рассвет, войско Хамлеев укрылось в лесу, что окружал замок графа Бартоломео.
Уильям не сосчитал точное количество ратников, которых он видел в замке, — за это упущение мать бранила его нещадно, даже несмотря на то что, как пытался он ей объяснить, многие из находившихся там воинов ждали, когда их пошлют с поручением, в то время как другие вполне могли прибыть и после его отъезда, так что на этот подсчет все равно нельзя было бы положиться. Но, как сказал отец, это было бы лучше, чем ничего. По приблизительной же оценке Уильяма, было там около сорока воинов. Таким образом, если за последние несколько часов не произошло серьезных изменений, Хамлеи будут иметь преимущество даже большее, чем два против одного.
Конечно, обложить замок им не удастся. Однако они разработали план, как его захватить, не прибегая к осаде. Трудность заключалась лишь в том, что дозорные непременно заметят приближение неприятеля и успеют закрыть ворота задолго до того, как отряд окажется у них. Нужно было найти способ сохранить ворота замка открытыми в течение того времени, которое потребуется войску, чтобы домчаться туда из своего лесного укрытия.
