помешали мне поваляться — я привела себя в порядок и отправилась в каюту Адама.
Проходя мимо двери Назара, я недоумевала: когда он перестанет мучить меня ожиданием и расскажет о поручении? Будто он залег на дно, затаился, чтобы внезапно выскочить и испугать до смерти. Или сожрать.
Судя по тому, в каком свежем виде предстал передо мной Адам, он уже давно не спал. И судя по тому, что стоял в одних шортах, никуда пока не собирался. Мой взгляд невольно приклеился к его идеально вылепленному торсу, я мысленно повторяла пальцами рельеф его мышц, и сила притяжения влекла меня вперед, так легко, будто я перышко.
— Заходи, — обольстительно улыбнулся он.
Тимон прибежал меня встречать. До чего чудный пес! Веселый, прыгучий. У него получалось поднять настроение до самого потолка. Я потрепала малыша за ушком, погладила по голове.
Адам обвил меня руками сзади и прижал к себе. Теперь настроение взмывало до самых небес. Я купалась в волнительном тепле, нежилась.
Чуть не забыла, зачем пришла.
— Что там Юна?
На мой затылок обрушился тяжелый вздох.
— Там все сложно. Я пока запер ее в одной из пустующих кают. Брату пока ничего не говори. Я еще не решил.
— Что она говорила? Отвечала на твои вопросы?
— Это рано обсуждать. К врачу я ее водил — несколько несерьезных ушибов, травма головы. Твой отец наверняка немного не рассчитал силу. Но в тот момент это был единственно правильный поступок.
Я погладила его руки, которые он сцепил под моей грудью.
— Ты еще будешь ее допрашивать?
— Да. К тому же прежде чем решать ее судьбу, мне нужно сделать несколько важных звонков. Этот груз, как ты понимаешь, не моя собственность. И меня мало волнует информация, которой Юна обладает. Но кому-то она может показаться весьма ценной.
— Хочешь узнать, сколько за нее можно наторговать?
— За свою жизнь ей придется платить.
Иногда Адам циничный гад. Ну или опять добывает выгоду из ситуации. Не удивлюсь, если он уже план Назара хочет перекрутить так, чтобы оказаться победителем.
— Ростик меня до белого каления доведет расспросами, если я ему ничего не скажу.
— Скажи, что Юна жива-здорова. И что я ищу компромисс.
В общем, лапши ему навешать. Чтобы немного утихомирился. А потом… Может, он протрезвеет и посмотрит на Юну с другой стороны?
Наглые руки проскользили вниз к животу и вернулись к ребрам, но больше не останавливались — ладони легли на грудь, а возле уха жарким шепотом прошелестело:
— Я вот что подумал… Раз ты приходишь ко мне сама, то ловушки больше не нужны?
— Между прочим, я по делу пришла.
Признаться в том, что соскучилась, что хотела бы весь день и всю ночь провести в его номере, еще не могу. И незачем. Пока я на сто процентов не определилась насчет нашего будущего, не стоит показывать, насколько Адам мне небезразличен.
— Отлично. Дело твое ведь закончилось? Теперь ты свободна.
— Нет, я не завтракала. Как раз собиралась спуститься в ресторан. Составишь мне компанию?
— Закажем завтрак в номер.
— Когда? Я умираю с голоду…
— Я тоже.
Конечно, он имел в виду другой голод. И завтраку придется подождать.
Я развернулась в кольце его рук и слилась с ним в пьянящем поцелуе. Все тело враз прожгло наслаждение. Трепет поднимался в груди яркими салютами. Столько долгих дней я провела в тревоге, столько изводила себя сомнениями, с усилием отводила взгляд от Адама во время семейных ужинов. Отказывалась с ним пойти куда-то. Хотя мне хотелось каждый день с ним проводить.
Не заметила, но я уже даю ему второй шанс. Как по-другому назвать то, что сейчас происходит? У меня сладко хмелела голова, я смаковала его губы, чуть не стонала, чувствуя собой рельефы его мышц.
Жарко. Так невыносимо жарко, что охота враз скинуть с себя всю одежду. Чтобы стало еще жарче от обжигающей страсти.
Его руки забирались под мою футболку. Дразнили, поглаживая кожу, безумно чувствительную к прикосновениям этих умелых рук.
Пусть хотя бы на денек провалятся под землю пираты, Назары и все, кто мог бы нам помешать.
— Я чувствую, как ты соскучилась, — с ухмылкой прошептал мне в губы Адам. За что я прихватила нежно зубами его нижнюю губу. Он улыбнулся еще шире, сжал меня крепче. Стало трудно дышать.
— То, что происходило между нами в постели, мне всегда нравилось. И ты это знаешь. Но…
— Этого недостаточно, — договорил за меня он. — Это я тоже знаю, малышка. А ты знаешь, что мне все в тебе нравится?
Я смущенно опустила глаза. А в душе уже заиграли радостно струны. Вот уж гад…
— Так не бывает, перестань.
— Даже если я злюсь на что-то, то это лишь потому, что у нас разные взгляды на вещи, разный опыт.
Вспомнилось так некстати дуло у виска. Зачем именно сейчас? Я хотела оставить прошлое за дверью. Пусть и временно.
— Если бы ты не достал тогда пистолет… — в мой голос закралась горечь. Наверно, я никогда об этом не забуду. И память будет в самые неподходящие моменты сверкать тем случаем перед мысленным взором.
— Малышка… — Адам бережно приподнял мое лицо за подбородок, заставляя посмотреть в его глаза. — Скажи, что мои оправдания изменят? Что дадут мои обещания? Если я тебе скажу, что жалею и что больше никогда так не сделаю, этого будет достаточно?
— Нет. Но… хотелось бы верить.
— Этого критично мало. Это как пытаться купить тебя за три рубля. Слова ничего не стоят по сравнению с поступками. Слова не могут компенсировать серьезные ошибки.
Я мысленно соглашалась с ним, но мои губы оставались сомкнутыми. Пусть дальше говорит своим бархатным голосом, пусть смотрит на меня своими красивыми глазами. Сейчас в них теплилась безмерная нежность.
— Ловушки — это способ разворошить тебя, подцепить на крючок, пробудить эмоции, которые ты явно вдали от меня глушила. Ты ведь… тоже была помешана на мне.
— Ты преувеличиваешь, — сказала я, но не сдержала улыбку. — Ты меня больше бесил, чем нравился.
— Бесил? — Адам вскинул брови. Его руки вылезли из-под футболки, накрыли мои ягодицы, а пальцы смачно в них впились. Отчего будто горячий шар завертелся внизу живота.
— Да. Очень бесил. И я до сих пор недоумеваю: какими же поступками ты собираешься перекрыть все, что меня
