И снова маркиза размышляла, только теперь в своих замках, она решила больше не находиться подле короля днем и ночью. Как выяснилось, если он захочет изменить, то присутствие фаворитки не удержит. Удивительно, но Жанна почувствовала себя намного свободней, словно отпустила от себя что-то тяжелое, не дававшее легко двигаться. Осталась легкая грусть о невозможности прежней жизни, зато возросла уверенность в своих силах. Помпадур знала себе цену и больше не боялась «этой страны».
Из подстроенного провала она вышла не просто сильнее, она вышла победительницей. Жанна перестала подражать Версалю, она заставила Версаль подражать себе. Теперь мадам де Помпадур диктовала свою волю и свои вкусы двору и делала это уже без оглядки на этикет!
Нет, она не будет носить фижмы и тяжелые робы, много приятней платья из легких тканей и к тому же нежных расцветок. Фаворитка и до кризиса в отношениях с королем одевалась так же, но теперь все чаще вынуждала двор принять свою моду.
Она надела туфли на каблуках, что до сих пор делали только мужчины. Объяснение короткое: дамская ножка на каблуке выглядит изящней.
Совершенно перестала пользоваться пудрой для волос и делать огромные прически.
Принимала ванну каждый день, поговаривали даже, что у новой герцогини парик, а под париком лысая голова, мол, потому и не боится испортить прическу. Она не раскрывала секрет, что достаточно обернуть волосы тонкой тканью, и им ванна не повредит.
Пользовалась духами с цветочным ароматом вместо тяжелого мускуса и амбры. И снова Жанна не выдавала тайну, что добавляет в эти духи по капельке… королевского пота. Человеку очень нравится собственный запах, чтобы привлечь короля, нужно хоть чуть-чуть королем пахнуть.
Она много что делала «не так». Строила дворцы и разводила в них розы, покровительствовала художникам, поэтам, архитекторам, скульпторам… не просто как любительница изящного, но как меценатка.
Выплачивала пенсии ветеранам и вдовам, оплачивала обучение женщин профессиям швей, модисток, кухарок… содержала приюты и больницы… издавала книги…
А еще она играла на бирже! Сказалась коммерческая жилка не то де Турнеэма, не то Парисов. Причем играла толково, часто зарабатывая очень большие деньги. Эти средства могли бы составить ее собственный капитал, но мадам отдавала деньги королю, который нуждался в них чаще, чем она сама.
Жанне больше не на кого стало тратить. Сбылось второе предсказание Лебон, о котором Помпадур не знала, – она осталась одна. Брат был где-то далеко за границей, Жанна сама отправила его в Италию учиться уму-разуму в области архитектуры.
Но самая страшная потеря для Жанны случилась летом. Она жила в Бельвю, когда туда вдруг примчался гонец из обители со страшным известием: внезапно от скоротечного воспаления легких скончалась Александрин! Девочка буквально сгорела в страшных мучениях за четыре часа, врачи были бессильны.
Жанна, услышав известие, упала в обморок и долгое время сама была при смерти. Король примчался, чтобы дежурить у ее постели. Были дни, когда надежды на выздоровление мадам не было, но она смогла выкарабкаться, несмотря на еще одно тяжелое известие. Не вынеся смерти своей любимицы, скончался и бывший муж Жанны Шарль Гийом Ле Норман.
С де Турнеэмом отношения как-то разладились, и у Жанны остался только один человек, ради которого она могла жить, – Людовик.
Их отношения сильно изменились, теперь Жанна стала его наставницей, вдохновительницей, советчицей, утешительницей и даже… наперсницей!
И снова Версаль жил в предвкушении изгнания Помпадур! О… это было бы восхитительно… Пикантность ситуации состояла в том, что вытеснила фаворитку не придворная дама и даже не буржуа, а вообще почти дворовая девка, бывшая натурщица, с которой художники рисовали различных богинь. Да, да, в такое мало верилось, но эта особа поселилась в комнатах фаворитки, а та переехала. Конечно, герцогиня Помпадур перебралась в более просторные апартаменты, но дальше от короля, теперь он не мог посещать мадам по ночам тайно.
«Эта страна» с вожделением ожидала, когда же девице будет дан статус фаворитки. Ненавидя Жанну и одновременно заискивая перед ней, двор злорадствовал в предвкушении будущего позора всесильной фаворитки, соглашаясь даже на присутствие среди них девицы вообще непонятного происхождения, мать которой торговала девственностью своих дочерей с немалой выгодой.
И никому оказалось невдомек, что Мёрфи, или, как ее прозвали, Морфиза, попала на глаза короля… с подачи самой фаворитки! Кстати, нимфетку сначала приметил Казанова, сделал своей любовницей, потом передал художнику Буше. Буше написал для Казановы портрет очаровательной нимфетки, лежавшей нагишом на животе. Буше в то время расписывал потолок в одном из дворцов маркизы Помпадур, а с Казановой фаворитка оказалась знакома.
Жанна быстро убедилась, что нимфетка не отличается ни умом, ни даже здоровой хитростью, скорее развратна и туповата, и после обследования красотки врачом решила, что для ублажения короля во избежание всяких Шуазёль эта вполне подходит.
Подсунуть изображение голой Морфизы Людовику не составило труда, постарались камердинеры, и немного погодя, получив за дочь приличную сумму, мамаша Морфизы отпустила дочурку с королем жить в небольшой особняк, позже прозванный Оленьим парком. Теперь маркиза могла быть спокойна, Морфиза оказалась весьма крепкой, она вполне удовлетворяла короля физически.
Но когда отлучки стали слишком частыми и, главное, продолжительными, Жанна сама предложила поселить нимфетку в своих комнатах, а самой выехать в другие. Ничего, что они не сообщались с королевскими, теперь его величество проводил ночи в постели с нимфеткой, а днем уходил к маркизе общаться и выслушивать ее умные советы.
Положение устраивало всех, но Морфиза забеременела. И снова Версаль встрепенулся, как снежный ком росли слухи, что после рождения ребенка король объявит его мать официальной любовницей, а маркизу все же прогонит прочь.
Но снова, в который уже раз, двор обманулся в ожидании провала маркизы Помпадур! Конечно, она переживала, ведь ей самой так и не удалось родить Людовику ребенка, поговаривали о трех выкидышах, которые перенесла Жанна в свою бытность королевской любовницей, но детей-то не было. А тут девица родила сына… И все же не зря маркиза Помпадур интересовалась не столько статями красотки, сколько ее умом. Морфиза допустила ошибку, стоившую ей пребывания в Версале. Так и не будучи допущенной никуда дальше своих покоев, она все же общалась с некоторыми придворными, дававшими красотке ненужные советы.
Вот и в этот раз к ней забежала, якобы убедиться, что родившийся младенец здоров, графиня д’Эстре.
– Ах, какая прелесть! Вылитый король!
Если честно, то утверждать так не стоило, потому что ребенок не был похож вообще ни на кого, ни на Людовика, ни на саму Морфизу, скорее уж он напоминал знаменитого любовника Казанову, но все делали комплименты, внушая королю, что родившийся младенец – его копия.
– Дорогая, теперь вы должны потребовать у короля совсем особые условия.
– Какие? – распахнула глуповатые глаза Морфиза. Она не могла представить, что могут быть более роскошные условия, чем те, в которых она живет. Работать не приходилось, кормили вдоволь да еще какими вкусностями, ела бы да ела…
Юная женщина после родов расцвела и раздалась, от тонкой талии не осталось и следа, а о существовании корсета она не подозревала. Знала, конечно, но утянуться самой не представлялось возможным. Жанна, увидев этакое роскошество тела, даже озадаченно фыркнула: как бы его величеству не расхотелось владеть столь пышным созданием, ищи потом другое.
– Вы мать его сына, значит, должны иметь официальный статус.
Кто бы еще объяснил Морфизе, что это такое. Ей было все равно, какой там у нее статус, главное, что условия хорошие. Но графиня д’Эстре настаивала:
– Нужно заставить короля прогнать от себя эту старуху, которая забирает у вас часть внимания его величества!
Когда графиня забежала еще раз с теми же намеками, Морфиза поддалась ее напору.
Людовик обомлел, услышав от красотки:
– Как там ваша старуха? Скоро вы ее прогоните?
Он даже отвечать не стал, но уже на следующий день Морфизы больше не было в Версале. Его величество не признал ребенка своим, несмотря на все заверения придворных о похожести, он-то хорошо знал, что девственницей, несмотря на все заверения матери, Морфиза не была, мало того, к моменту их встречи она уже явно была беременной! Несостоявшуюся фаворитку выдали замуж за обнищавшего дворянчика, дав приличное приданое. Новоявленный муж признал ребенка своим, но быстро погиб, а сама Морфиза через пару лет вышла замуж за одного из Ле Норманов, дальнего родственника де Турнеэма.
Жанна, сначала даже предлагавшая воспитывать рожденного ребенка, пришла в ужас. Но не потому, что юная женщина оказалась изгнанной, а потому, что недоглядела. Маркиза поняла, насколько тщательно надо подбирать будущих красоток для его величества, чтобы те не рожали детей через полгода и не требовали отставки той, что способствовала их возвышению.
