Уже через пару дней, выглянув из окна фаворитки в парк, его величество увидел, что с фонтаном Нептуна что-то делают.
– Что это, они собираются включить фонтан зимой? Кто распорядился? А если завтра сильно похолодает?
Жанна подошла к королю, легко оперлась на его руку:
– Распорядился де Турнеэм, но фонтан не собираются включать, его просто моют, очищая от грязи и тины.
– Моют? Фонтан моют? Но он и так все время в воде.
– Конечно, и в воде не самой чистой. Прочистят трубы, вымоют саму скульптуру, кое-что подкрасят, и весной Нептун будет как новенький. Кстати, это же делают и с остальными фонтанами.
– Кто придумал, вы?
Фаворитка пожала плечами:
– Де Турнеэм, недаром вы назначили его директором…
– А что еще придумал ваш де Турнеэм?
– О… многое, вам понравится.
В тот же день король давал пояснения по поводу возни с фонтанами королеве и ее дамам:
– Все будет должным образом вычищено, выкрашено и предстанет весной во всей красе.
– Мама, мне не нравится ваш вид. Не пытайтесь убедить меня, что с вами все в порядке, такая бледность и худоба не бывают обычными.
Мадам Пуассон уже не скрывала, что тяжело больна, ее снедало что-то внутри. Но она не сказала дочери главного – болезнь эта расплата за ее положение, за ее успех. Ведь когда-то гадалка Лебон, предсказав блестящее будущее Жанне Антуанетте, обещала, что сама мадам за это заплатит. Дочь стала фавориткой короля, причем очень влиятельной, ей уже удалось убедить его величество назначить де Турнеэма директором королевских зданий, а Абеля – наследником этой должности. Значит, пришло время платить по счетам судьбы.
Горько было сознавать, что она не увидит еще более блестящего будущего дочери, в чем мадам Пуассон совсем не сомневалась, но если бы матери еще раз пришлось делать выбор, она снова бы пожертвовала собой.
Но у мадам Пуассон был еще один секрет. Она не стала говорить Жанне, что снова посетила Лебон, и та повторила свое пророчество: Жанна станет некоронованной королевой Франции надолго, король будет любить ее так, как не любил ни одну женщину до сих пор, но и ей придется заплатить смертью дорогого человека за такое возвышение.
– Смертью короля?!
– Нет, – покачала головой Лебон, – это будет единокровный человек, очень дорогой для вашей дочери.
Мадам старательно гнала от себя мысль, что это может быть Александрин, любимая дочь Жанны, да и Абелю такой судьбы тоже не хотелось. Но Лебон говорила об одиночестве Ренет после такой смерти, значит, все-таки дочь… Был миг, когда матери хотелось предостеречь дочь от дальнейшего взлета, который возможен только такой дорогой ценой, но увидев, как блестят глаза влюбленной Жанны, она промолчала. Вдруг гадалка ошиблась именно в этот раз? Жанну нельзя лишать счастья, которое у нее было с королем, она просто не выжила бы сама…
Трудный выбор был сделан, о втором пророчестве Лебон маркиза де Помпадур так никогда и не узнала. Никто не узнал, мать унесла его с собой в могилу, чтобы не отравлять жизнь дочери.
Мадам Пуассон действительно таяла на глазах, в середине декабря стало ясно, что долго ей не протянуть.
24 декабря мать королевской фаворитки мадам Пуассон скончалась. Жанна была настолько потрясена этой смертью, что слегла сама. Когда сочувствующий любовнице король предложил отменить все поездки и увеселения двора, фаворитка категорически отказалась:
– Нет, нет, мадам Пуассон никогда бы с таким не согласилась. Она не столь важная персона, чтобы из-за нее страдал двор.
Двор не слишком оценил скромность фаворитки, распустив ехидные слухи о смерти в результате несварения желудка из-за простого обжорства, хотя все прекрасно знали, что мадам Пуассон уже несколько месяцев страдала от рака. Но Жанна простила придворным и это, в конце концов, кто для них мадам Пуассон, всего лишь мать очередной фаворитки…
Зато сам Людовик проявил невиданные для него тактичность и заботу о любовнице.
Но не меньше была изумлена и королева. Не желая появляться на публике, когда маркиза страдает в одиночестве, Людовик едва не сорвал посещение вместе с супругой выставки, королеве пришлось долго ждать, откровенно нервничая. Зато когда его величество все же появился, то в качестве извинения королева получила от супруга роскошный подарок – табакерку с его портретом. Король давно ничего не дарил Марии Лещинской, а тут вдруг то оплата огромных карточных долгов, то мелкие презенты, явно подсказанные фавориткой, то драгоценная табакерка… Да, влияние любовницы было явно в пользу супруги. Конечно, королева предпочла бы вовсе не иметь соперниц, но если уж этого не миновать, то лучше вежливая и скромная маркиза, чем откровенно наглые сестры Нейль.
Влияние новой фаворитки на короля было самым положительным, она сильно смягчила довольно неуравновешенного Людовика, заставив его обратить внимание не только на супругу, но и на двор вообще. Король стал замечать людей, а не просто придворных, обязанных исполнять сложный ритуал. Он увез фаворитку в Шуази, чтобы Жанна могла прийти в себя.
Зато после возвращения ее жизнь снова изменилась. Начались перемены с в общем-то невинного замечания короля. Людовик ревниво выговорил своей фаворитке, что она… не допускает его в свой круг.
– Как, сир?! Я постоянно рядом с вами.
– Да, но вы не приглашаете меня на свои маленькие ужины. Я слышал, что у вас замечательный повар.
Жанна покраснела от удовольствия, ее повар действительно был хорош. И на такие ужины, которые маркиза устраивала, когда король бывал занят на парадных ужинах с королевой, к Жанне приходили те, кто ей приятен. Беседы велись непринужденные, шутки и смех звучали от души. Людовик действительно услышал, как о таком приятном вечере рассказывала герцогиня де Бранка, мол, у маркизы в малых покоях куда веселей и интересней, чем в парадных королевских, где, зевая, можно свернуть скулы.
– Так вы пригласите меня на свой ужин?
– О да, конечно. Кого бы вы хотели видеть за столом?
– Только тех, кого вы приглашаете обычно. Хозяйка вы, а не я.
– О, сир, уверяю, вы не пожалеете!
Король не пожалел, было действительно очень просто, вкусно и весело. Повар маркизы оказался на высоте, слуги, лишь подав на стол, исчезли, чтобы не смущать присутствующих, беседа завязалась как-то сама собой (при этом даже король не заметил, что ее все же организовала прелестная хозяйка), рассказы один смешней другого сыпались из уст присутствующих, звучали смех, шутки. Подшучивали даже над королем, хотя он все равно оставался на недосягаемой для остальных высоте. Его величество безобидно подшучивал над маркизой.
– Представьте себе: некоему господину выговаривают за неприличное поведение, мол, вы пьете! Он отвечает: «Покажите того, кто этого не делает». Его укоряют: «Вы бьете свою жену». – «А вы в случае провинности своей жены бьете соседскую? Или поручаете кому-то проучить свою супругу?». Обвинить так ни в чем и не удалось.
Компания весело смеялась, пытаясь представить себе, какие еще могли бы быть обвинения и как от них можно отговориться. Это превратилось в настоящую игру.
– Вы ссоритесь со своим мужем! – кричал герцогине де Бранка король.
Та с притворным вздохом отвечала:
– Но если я не буду этого делать, он решит, что я о нем совсем забыла…
– Вы транжира!
Бедолага Абель, в которого в запале игры ткнул Людовик, не сразу сообразил, что ответить. Выручила остроумная сестра:
– Но, сир, если мы не станем тратить деньги, многие люди останутся без работы.
И в рассказах ей тоже не было равных.
– Старый развратник постепенно заменил удовольствие от женщины удовольствием от выпивки и со вздохом говорил, что раньше при виде запертой двери думал, что за ней занимаются любовью, а теперь подозревает, что там пьют.
Жанна не рассказывала королю, откуда берет все эти истории, они сыпались из нее, как из рога изобилия, казалось, женщина придумывает просто на лету. Кое-что так и было, но основное она все же выуживала из книг или донесений начальника полиции Парижа, которые заставила приносить себе каждое утро. Как бы ни презирал начальник полиции фаворитку, ослушаться он не осмелился, а потому маркиза знала о состоянии дел в Париже куда больше короля.
Она вообще знала куда больше него, вынужденного все сведения о жизни получать либо со слов придворных, часто очень предвзятых, либо в постели, где до сих пор бывали те же придворные дамы. Зато теперь король узнал много нового, причем преподносилось все легко, в забавной форме, играючи.
Постепенно Людовик так привык к таким нескучным поучениям, что не мог представить себе и дня без общества фаворитки.
Оказалось достаточно всего нескольких таких вечеров, чтобы король стал откровенно тяготиться необходимостью присутствовать на парадных. Теперь Людовик не мыслил себе жизни без маркизы, ночи он проводил в ее спальне, возвращаясь в свою только чтобы провести церемонию вставания, после которой снова направлялся к фаворитке, вечером после церемонии отхода ко сну снова одевался и отправлялся в малые покои ужинать в приятном обществе.
