В ходе административных преобразований, проведенных в середине XIV века, новгородское тысяцкое командование было преобразовано в коллективный орган власти. Возглавлял его отныне степенной (главный) тысяцкий, выступавший от имени всего Господина Великого Новгорода, которому подчинялись кончанские тысяцкие. В XV столетии вводится ежегодная ротация степенных тысяцких, что позволяло обеспечивать равное представительство на этой должности бояр от разных городских концов. Однако эта система, удобная в дни мира, оказалась плохо работающей в дни и годы войны, так как затрудняла руководство и без того плохо скомпонованных ополченских полков, действовавших в бою несогласованно. Общая численность войск, которые мог выставить Господин Великий Новгород, составляла 30–40 тысяч воинов (в середине и второй половине XV века в Новгородской земле жило около 500 тыс. человек).
Отсутствие постоянных вооруженных сил объяснялось установившейся традицией приглашения для защиты страны понравившегося вечевикам князя. Он прибывал к ним со своим двором – личным войском, княжеской дружиной. В XIV–XV веках ситуация изменилась – Новгород стал заключать договоры с великим князем Владимирским, который обязывался в случае опасности присылать для защиты новгородцев свои рати. Взамен они принимали одного из сыновей великого князя или его наместника, который ведал организацией обороны, исполнял некоторые судебные функции. Во время войны он становился главным военачальником, командовавшим в том числе и собранными боярскими дружинами, а также ополчениями, городским и пригородными. Известны случаи, когда новгородцы приглашали к себе на наместничество и литовских князей Гедиминовичей, давая им «в кормление» северные и западные территории Новгородской земли[142]. Впрочем, московский протекторат был для Господина Великого Новгорода привычней и предпочтительней, но только до той поры, пока не затрагивал его вольностей.
Великий князь давал защиту граду Святой Софии, но мог и повернуть свои рати против дерзких и мятежных вечевиков, сплошь и рядом не считавшихся с интересами Москвы и даже действовавшими против них. Достаточно вспомнить разбойные рейды новгородских ушкуйников, не раз разорявших и русские земли. В них участвовало иногда до полутора-двух тысяч воинов на многих десятках кораблей – «ушкуях». Эти рейды отличались от обычных военных походов новгородцев тем, что совершались «без новгородского слова» Хотя последнее упоминание о походе ушкуйников относится к 1409 году, но мрачная память о разорении ими Нижнего Новгорода и Костромы сохранялась очень долго.
Все же до поры до времени великие князья предпочитали в отношении Новгорода действовать осторожно, решая возникшие конфликты прекращением хлебной торговли, крайне важной для северо-западных земель, или своего рода карательными акциями, не ставившими целью захвата новгородских земель. Без наказания остался даже замысел убить Василия II во время его пребывания в Новгороде «миром» в 1460 году. Такую несвойственную Москве мягкость и осторожность можно объяснить лишь опасением взорвать ситуацию, вызвав большую войну. В этой войне против великого князя могли выступить все его враги, включая некоторых из русских князей, а также Ганза, Шведское королевство, Литва и Польша, Ливонская конфедерация и даже Орда. Затруднила и отодвинула решение Новгородского вопроса и междоусобная война, вспыхнувшая в Московском княжестве во второй трети XV века.
Державного государя Ивана III эти обстоятельства уже не сдерживали. Заметно усилившееся при нем Великое княжество Владимирское и Московское (в начале его правления, в 1464 году, к Москве было присоединено Ярославское княжество) оказалось в состоянии разобраться со всеми врагами, хотя и поочередно. При этом оно опиралось на союзников, число которых заметно умножилось. На стороне Москвы выступали теперь Ростовское и Тверское княжество, Псков. Были московские доброхоты и в самом Новгороде. От целого ряда внешнеполитических проблем избавил Ивана Васильевича союз с перекопским (крымским) ханом Менгли-Гиреем, в дальнейшем ставший сильным сдерживающим фактором и для короля Казимира IV, и для правителя Большой Орды Ахмеда. Пришло время действовать. Москве нужен был лишь повод и этот повод, естественно, появился.
В шедшей в Новгороде постоянной борьбе за лидерство верх взяла боярская партия Борецких, ориентировавшаяся на сближение с Литвой. Эта противная Москве группировка решила воспользоваться кончиной новгородского владыки Ионы, умевшего договариваться с Державным и убедившего его «тихими очами взирать» на Великий Новгород. Этот архиепископ, бывший одновременноглавой вечевой республики, умер 8 ноября 1470 года. Новый владыка Феофил был избран по жребию лишь через 9 дней и не мог помешать активизировавшимся сторонникам короля. За это время вдова прежнего главы пролитовской партии Исаака Андреевича Борецкого, Марфа, прозванная новгородцами «Посадницей», и двое их сыновей, Дмитрий и Федор, взяли верх над сторонниками московской ориентации. Борецким и архиепископскому ключнику Пимену, противнику Феофила, удалось подкупить «худых мужиков вечников». На вечевом собрании они переорали своих противников и забросали их камнями. Запуганное людьми Борецких вече потребовало отправки посольства к королю – просить помощи против Москвы. В Литву немедленно отправились житьи люди (младшие бояре) Панфил Селивантов и Кирилл Иванов сын Макарьин, объявившие Казимиру IV: «волныи есмы люди Великыи Новъгород, бъем челом тебе, честному королю, что бы еси, государь, нашему Великому Нову городу и нам госмодин был»[143]. Казимир IV принял послов благосклонно, но открыто вмешиваться в новгородские дела не спешил. В ответ на прошение веча он отправил в Новгород своего подручного, князя Михаила Олельковича (Александровича), пробывшего в Новгороде около четырех месяцев, но затем неожиданно вернувшегося в Литву. По-видимому, в Москве нашли подход к князю (матерью Михаила была княгиня Анастасия, дочь Василия I и тетка Ивана III), недовольному действиями Казимира, ущемлявшими его личные интересы – после смерти осенью 1470 года правившего в Киеве князя Семена Олельковича, старшего брата Михаила, король ликвидировал самостоятельное Киевское княжество. Наместником в Киеве был назначен преданный монарху воевода Мартин Гаштольд. Что немаловажно – католик, в отличие от православных Олельковичей. В дальнейшем конфликт между Казимиром Ягеллончиком и Михаилом будет только нарастать: князь примет участие в заговоре против короля и будет казнен по его приказу в 1481 году. Уходил Михаил Олелькович из Новгородской земли чуть ли не с боем. По дороге он ограбил Русу, захватив не успевших укрыться людей в плен.
Подготовкой текста договора Господина Великого Новгорода с Казимиром IV пришлось заниматься самим посадникам. Наконец, он был подготовлен, но остался неутвержденным, так как его подписали представители лишь одной стороны – новгородской. Грамоту, а с ней, как оказалось позже, и смертный приговор себе, скрепили своими подписями два посадника и пять житьих людей.
Договор предоставлял литовскому великому князю примерно такие же права в Новгородском государстве, как те, что «по старине» принадлежали раньше великим князьям владимирским. Его составители признавали за Казимиром право присылать в Новгород своего наместника, перечисляли доходы в пользу короля с новгородских волостей, а также утверждали за ним право суда. Со своей стороны, согласно договору, Казимир IV обязывался защищать град Святой Софии от русского государя: «А пойдет князь велики московский на Велики Новъгород, или его сын, или его брат, или которую землю подъимет на Велики Новъгород, ино тебе, нашему господину честному королю, всести на конь за Великий Новгород и со всею своею радою литовскою против великого князя (московского – В. В.), и боронити Велики Новъгород». Особо оговаривались церковные дела. Казимир не должен был пытаться ввести католичество в Новгороде. Запрещалось строить «римские церкви» (католические храмы) в Новгороде, в «пригородах», по всей земле Новгородской. Наместник великого литовского князя должен был жить на Городище, быть православного вероисповедания и не иметь при себе более 50 человек. Договор означал полный разрыв с Москвой и переход под власть католической Литвы, хотя пока и при сохранении веры греческой, православной.
Но, несмотря на открывающиеся перспективы, Казимир не спешил воспользоваться ситуацией, желая подключить к будущему союзу и властителя Большой Орды. В ставку Ахмеда из Вильно срочно отправился татарин Кирей Кривой, человек, в верности которого король не сомневался. Это был «купленный холоп» Ивана III, предавший господина и бежавший от его гнева в Литву. Отправляя Кирея к хану, Казимир поручил ему передать Ахмеду (Ахмату) грамоту, в которой предлагал начать войну с Москвой. Свое предложение король подкрепил богатыми подношениями хану и его мурзам. Кирей, желая угодить новому господину, «начал говорить ему (Ахмеду – В. В) от короля на московского князя многие речи лживые и обговоры…, чтоб вольной царь (Ахмед – В. В.) пожаловал, пошел на московского князя со всею Ордою, а король с другой стороны пойдет на Москву со всею своею землею»[144]. Кирей пробыл у хана почти год, но так и не сумел убедить его начать войну с Иваном III. Возможно, татарский владыка рассчитывал вмешаться в события после начала конфликта между Вильно и Москвой, в самый удачный для себя момент, но просчитался. Казимир предпочел не рисковать без твердой уверенности получить помощь от Орды и предоставил Новгород своей судьбе.
