— Пока не могу.
— Тогда уезжай, — помедлив, сказала Эльза. — И дай Бог, чтобы ты еще встретил кого-то, кто полюбил бы тебя так же, как я.
— Я уеду, но скоро вернусь. И… увезу тебя в Ершалаим, — пообещал Толмай. Верил ли он своим же словам? Он очень хотел себе верить.
Он уехал… Утром. Рассвет расползался лениво, с моря дышало прохладой, над степью звенели птицы. Деревня спала. Эльза не пошла провожать его. Эльза? Разве ее звали Эльзой?..
Нет! Конечно же, нет! Ее звали… Как? Как ее звали?.. Ну?..
Он… не помнил.
Ветер, летевший с сонного моря и словно его по, нявший, должно быть засыпал ее золотистое имя золостым песком с берега сонного моря. Засыпал и не оставил следа.
Вот, значит, что не давало покоя Макару Электросиловичу всю его жизнь! Имя. Забытое имя. Непроходящая боль. Боль от того, что он смог позабыть это имя. Боль от того, что он не вернулся в деревню, в рабский шалаш.
Боль от того, что всю жизнь он был не с той, с к хотел, по кому тосковал. И от этого жизнь его не удалась…
— Слушайте, слушайте все! — это уже на подъезде Ершалаиму долетел до него надтреснутый голос глашатая. — Римскими властями разыскивается преступни выдающий себя за мессию! Его называют Вар-Раввано из Назарета! Он подбивает людей на бунты! Оноско ляет закон иудейский! Он оскорбляет кесаря-императора!.. Слушайте! Слушайте все!.. Каждому, кто помож поймать Вар-Равваиа из Назарета, римские влас выплатят двадцать тетрадрахм! Каждому!.. Слушай все!
Мысли об имени девушки попритупились, боль, терзавшая сердце, поприостыла. Все-таки он был ищейкой он был Толмаем, незаменимым помощником начальник тайной стражи при прокураторе. И новость, которую прокричал усталый глашатай, означала одно: спокойно жизни в Ершалаиме Толмаю не будет.
Сейчас он приедет в казармы, явится с докладом Афранию, и тот, скорее всего, ему и поручит разыскивать Вар-Раввана. Того Вар-Раввана, который учил рыбаков из деревни на берегу сонного моря, что главное в жизни — любовь.
Постойте, постойте… а это не тот Вар-Равван, которого года четыре назад приговорили к повешению на кресте, но в честь пасхи помиловали? Неужто он взялся за старое?
Впрочем, тот был не из Назарета. Да и был он кинжальщиком и красноречием не отличался.
Ладно, посмотрим…
— Вы правильно рассудили, это другой Вар-Рававан, — согласился Афраний, выслушав помощника до конца. — Но этот, новый, гораздо опаснее прежнего…
Скажите, вы помните бродягу Га-Ноцри? Его еще приговорили к казни вместе с первым Вар-Равваном.
Как же Толмаю не помнить Иешуа? Как не помнить ту ночь, когда его, Толмая, команда тайно захоронила Га-Ноцри и двух разбойников, тоже распятых в тот день?
Это же он, Толмай, и надел каждому из казненных по кольцу на сведенные судорогой пальцы. Точно помнит Толмай и кольцо, что досталось Иешуа. Помнит, что было оно с одною насечкой…
— Новый Вар-Равван куда как опасней Иешуа! — насупившись продолжал Афраний. — Достаточно будет сказать, что в какой-то богами забытой Гинзе, где на римского воина никогда не осмеливались и взглянуть искоса, под влиянием этого Вар-Раввана едва не начался бунт. И в опасности оказалась жизнь самого легата.
Странно, — подумал Толмай, — и зачем вдруг легата занесло в какую-то Гинзу? Что ему там?
— Солдаты схватили Вар-Раввана в Гинзе, связали и охраняли всю ночь, — говорил между тем Афраний. — Но ему удалось бежать… Так что это опасный преступник, хитрый и ловкий… Вы, конечно, найдете его и поймаете. Я в этом уверен. Но будьте готовы к тому, что он снова попробует из-под стражи сбежать. Обязательно! Вот увидите.
— От моих людей он не сбежит, — твердо пообещал Толмай.
— Не сомневаюсь, — обжег его взглядом Афраний. — Но я опасаюсь другого: что при попытке к бегству он будет убит. Так, к сожаленью, бывает часто, и вы это знаете лучше меня. Преступник разгневает ваших людей, и они церемониться с ним не будут… Этого я и опасаюсь. Хотя, с другой стороны, хорошо понимаю солдат, когда от ненависти и в азарте погони кто-то из них может перестараться. Бывает… Вот я и прошу вас, Толмай, сделайте все, чтобы, когда Вар-Равван попытается убежать — а он попытается! — его задержали бы, причинив как можно меньше вреда. Понимаете?
Толмай понял все.
Убить при попытке к бегству? Могут. И даже очень. Толмай знает, кто из его людей скорее всего и убьет пленника, попытавшегося бежать. От этих троих не сбежать. Но уж если попробуешь…
Странно, но чем так опасен бродяга, проповедующий любовь? Может быть, тем, что люди, следующие ему, не боятся ни жизни, ни смерти? А если так, то животной покорности от них не дождаться? Если для них ничего нет важнее любви, то никакими цепями их не сковать? И закованные они будут свободнее стражников, их охраняющих? Этого так испугался легат?
Убить при попытке к бегству… Могут, могут!
И девушка из рыбацкого шалаша на берегу сонного моря больше уже не увидит учителя. И никто ей не скажет, что она, рыбацкая дочка, может любить римлянина. Ибо любовь уравнивает всех. Чушь!.. Девушка из шалаша на берегу сонного моря выйдет замуж за рыбака и нарожает ему кучу детей. Чумазых, сопливых, вечно орущих, черноволосых. И только один из них, первый, возможно, будет не смуглым и с золотыми кудрями. Только Толмаю его никогда не увидеть. Как девушке с именем золотистым никогда не увидеть своего учителя. То есть, одно как бы следует за другим? И он, Толмай, изловив Вар-Раввана и не сумев уберечь его от гибели при попытке к бегству, сам себя навсегда лишит возможности повстречать того мальчугана?..
— Отправляйтесь немедленно! — приказал Афра-ний. — Я очень надеюсь на вас. Очень надеется- Очень…
Почему-то Толмаю до слез захотелось увидеть Вар-Раввана. Но не чтобы схватить, а — послушать. Может, тогда от Афрания он направился бы не в казарму, не к солдатам, не командовать сбор, а назад, к сонному морю? И сейчас бы сидел на соломе в том шалаше и слушал, как тихо дышит во сне девушка, которую Эльзочкой никогда не звали?
Но Толмай был ищейкой. Не исполнить приказа он просто не мог. А потому и сидел этим утром в кровати в комнате на втором этаже дома, оцепленного охраной. И считал, что заовут его Макаром Электросилычем. Сидел с пустым и тяжелым сердцем.
Как он здесь оказался? Куда делась Эльзочка? А Вар- Равван? Ведь люди его, Толмая, выследили и схватили Вар-Раввана. Они доставили Вар-Раввана связанным, с заткнутым ртом, в грязном мешке. С телеги на землю сбросили этот мешок у калитки и втащили во двор, окруженный высоким глинобитным забором, точнее — стеною на окраине Антипатриды.
— Сопротивления не оказал, — поклонившись Толмаю, тихо сказал Галликан, десятник, и вытянул из-за пояса нож. — Развязать?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
