Конечно, я делюсь с ребятами опытом и делаю это открыто, надеюсь, честно, как мне позволяют время и силы. Но одновременно они мне очень интересны. Люблю слова Александра Сергеевича Пушкина: «Здравствуй, племя младое, незнакомое». Если я этому племени, новому поколению каждые четыре года не буду говорить «здравствуй» – и ведь я могу не получить ответного пожелания здравия, – я что-то потеряю. Я много от них узнаю. Через творческий процесс. Никогда в жизни в беседах не поймешь, а когда мы начинаем вступать в контакт в процессе работы, происходят открытия.
Вообще, как я понимаю, одна из основных задач педагогики в том, чтобы они ощутили себя не стаей, а отдельными личностями, которые собираются, чтобы работать вместе – на курсе ли, в театре ли. Проблема очень серьезная. Как разбудить это личностное начало, дать им понять, что они интересны для меня не просто как группа, но как каждый в отдельности?
– Судя по вашему рассказу, все складно и замечательно. А есть ли проблемы в жизни и работе актерского факультета?
– Конечно, есть, и очень серьезные. Прежде всего, и я это уже говорил на кафедре, нужно совершенствовать учебный план. Движенческие дисциплины, речь, вокал – они играют в современном театре колоссальную роль, а в учебном плане занимают неправомерно скромное место.
– Но мы все говорим о перегрузке студентов. Значит, нужно сокращать теоретические дисциплины?
– Ни в коем случае. Уровень общего развития студента, увы, не прогрессирует, а совсем наоборот. Сегодняшний школьник – а наши студенты это вчерашние школьники – читает совсем мало, знает еще меньше. Я собираю своих ребят и первое, что спрашиваю (в группе есть и приезжие, и москвичи): «Кто был в Третьяковской галерее хоть раз?» Ни один человек не поднимает руку. Их кто-то должен туда отвести, направить. «Слушал ли кто-нибудь в Большом зале консерватории живой оркестр?» Никто. Надо сказать, что на первом курсе еще хватает воли и времени заставлять их отчитываться, кто был в Третьяковке, кто на какой выставке, кто в консерватории, кто что прочел, кто что видел. «Кто что прочел?» – это первый вопрос, который я задаю после лета. Потом даже родители приходят: «Вы знаете, наш ребенок в Третьяковку стал ходить». Потому что я начинаю подробно расспрашивать: «А как там насчет товарища Репина или насчет товарища Куинджи?» И ребята открывают для себя этот мир потихонечку. Иногда слушаем отрывки симфонических произведений. Для них приоткрывается многообразие художественного мира. Это очень здорово. Мне кажется, что цель теоретических дисциплин не только напичкать их знаниями, но еще и дать какой-то толчок. И наши педагоги это делают, безусловно. Я тоже могу потратить время на первом курсе. Дальше у меня такое количество задач, что я если и возвращаюсь к этому, то изредка, урывками. Все понимают: нет помещений, нет часов, нет еще чего-то. От этих объяснений не становится легче. Нужно искать мудрые и конструктивные решения, не бояться экспериментов. Ведь наши студенты – это, что называется, штучный товар.
Наши обсуждения на кафедре экзаменов или дипломных спектаклей довольно откровенные. Никаких реверансов. Все происходит в деликатной и интеллигентной форме, что не снимает серьезных профессиональных разговоров. Мне кажется, правильно, что люди, которые возглавляют мастерские, работают в живом театре. Есть движение. А не хватает творческой дисциплины и основ этики, что связано с творческой дисциплиной напрямую. Повышение культуры общения, неукоснительное соблюдение этических норм должно стать одной из общих задач.
– Алексей Владимирович, но этика – это ведь не предмет, который можно ввести в расписание. Она складывается из стиля общения, принятого в Академии. Причем он касается всех – педагогов, студентов, сотрудников… А когда ты приходишь куда-то – специально не хочу конкретизировать – по элементарному вопросу и нарываешься на… не самое доброжелательное отношение. Студенты с этим сталкиваются и задаются вопросом: «А почему я должен себя вести иначе?»
– Люди, нарушающие этические нормы, не придерживающиеся правил элементарной вежливости, особенно если это сотрудники Академии, не должны здесь быть и близко. Мы же занимаемся ответственным делом! И оно начинается с человека, который стоит в раздевалке, и заканчивается ректором, зав кафедрами, кем угодно… Взаимоуважение, взаимопонимание – вот на чем должна строиться жизнь института. Это очень серьезная проблема, касающаяся дальнейшей творческой жизни представителей всех театральных профессий. Ведь Станиславский не зря начинал с этики. И этические нормы вовсе не исключают ни творческой свободы, ни творческой вольницы.
– Самое главное, чему вы учите своих студентов?
– Сложный вопрос. Многое может претендовать на статус главного. Но главное, это все-таки ансамбль. Работая в ансамбле, ты предстаешь в наиболее выигрышном свете, и спектакль при этом выигрывает. Почему, собирая курс новый, мы с самого начала организуем их, как некий коллектив, где все друг от друга чрезвычайным образом зависят. И почему нужно, чтобы были этические нормы все соблюдены? Это профессионально необходимо. Иначе ты со своим партнером работать на площадке не сможешь. Мы выигрываем только тогда, когда мы вместе. Это касается любого спектакля, любого отрывка. Поэтому так важно внимание к партнеру. Ведь настоящий театр – это живой театр, возникающий в данный момент. Драматическое искусство, – говорю я ребятам, – отличается от любого другого вида искусства тем, что процесс творчества публичен.
Живой театр очень быстро подменяется театром изображения. Мне кажется, надо выработать у студента какой-то слух или чутье на эту подмену. Все, что мы делаем по методике, только дает человеку базу для его интуиции. И это очень важный вопрос. Мы видим довольно много технически оснащенных артистов, но важен момент, когда начинает работать природа. Как Станиславский говорил «творческая природа», а в подлиннике у него написано «Божественная природа». Это большая разница. Быстро человек может предать самого себя, отойти от того, что в нем природа заложила. Мы ведь знаем абсолютно точно, что выгодно, какие качества актера продаются. Хорошо бы нам успеть поставить некую защиту нашим выпускникам. И главное пожелание любому человеку, творческому в особенности, – это сохранить свою отдельность, сохранить себя!
Автор выражает искреннюю благодарность всем педагогам Российской Академии театрального искусства за то, что они в своем напряженном графике нашли время для бесед, которые легли в основу «Романа о ГИТИСе».
Неоценимую помощь в работе над книгой оказали
ректор РАТИ Марина Юльевна Хмельницкая,
проректор по научной работе
Карина Левоновна Мелик-Пашаева.
Большое спасибо всем сотрудникам Академии за понимание и доброе участие.
Отдельная благодарность Ольге Свириной за помощь в расшифровке фонограмм.
И спасибо ГИТИСу за то, что он есть!
Указатель имен
Алперс Борис Владимирович (1894—1974), критик, театровед, доктор искусствоведения; профессор ГИТИСа с 1943 года – 13, 72, 73, 80, 82, 84, 104, 153, 272
Андровская Ольга Николаевна (1898—1975), актриса – 91, 97
Анисимова-Вульф Ирина Сергеевна (1906—1972), актриса, режиссер – 272, 273
Асеев Борис Николаевич (1909—1983), театровед, доктор искусствоведения; профессор ГИТИСа с 1959 года – 34, 38, 54, 90, 101, 104, 190
Баратов Леонид Васильевич (1895—1964), режиссер; профессор ГИТИСа с 1947 года – 107—110, 112, 115, 232
БахрушинЮрий Алексеевич (1896—1973), критик, историк балета – 142, 152, 153
Берсенев Иван Николаевич (1889—1951), режиссер и актер; профессор ГИТИСа с 1939 года – 13, 14
Бояджиев Григорий Нерсесович (1909—1974), критик, театровед, доктор искусствоведения; профессор ГИТИСа с 1960 года – 37—40, 43, 44, 55, 56, 60, 63, 71—73, 80—82, 84, 90, 99, 104, 160, 262, 264, 272
Васильева-Рождественская Маргарита Васильевна (1889—1971), балерина; профессор ГИТИСа с 1962 года – 142, 143, 155, 156, 160, 163, 164, 168
Вронская Варвара Алексеевна (1897—1983), актриса – 247, 250, 261, 266
Герман Макс (1865—1942), немецкий историк и теоретик театра и литературы – 185, 198
