стояли на полке над ванной. – Где у вас бинты? Или целителя давайте позовем, пожалуйста.
– Позовем обязательно, – заверил меня проректор. – Но не сейчас. Выйди, мне нужно кое-что сделать.
Испорченную рубашку он даже расстегивать не стал – разорвал и бросил на пол. И хоть Радагат отворачивался, я заметила, что в груди у него зияет темная рана.
– Это что такое? – у меня даже голос сел от ужаса.
Мужчина раздраженно зарычал, оперся двумя руками об умывальник и, глядя на меня в зеркало, сказал:
– Лилиана! Я. Сказал. Выйди.
В отражении я хорошо рассмотрела почерневшие глаза проректора и предпочла ванную все же покинуть. В конце концов, мужчина взрослый, сам разберется. Правда, проблематично будет доказать, что я ни при чем, если вдруг Радагат решит прямо в ванной комнате умереть.
Когда я вышла, то обнаружила, что портал исчез, а кустик все так же сидит на кровати, даже не сдвинувшись с места: раскинул веточки, заменяющие руки, в разные стороны, и вертит головой, озираясь.
– Хоть кто-то из нас все правильно делает, – посетовала я. Нелегал отчаянно принялся жестикулировать веточками. – Ты что-то хочешь, – не сразу, но я поняла и начала приглядываться. Куст показывал на свои корни и затем гладил поверхность кровати. – Тебе куда-то нужно поместить корни?
Куст отчаянно закивал, и мне пришлось осмотреть спальню проректора в поисках горшка с цветами. К сожалению, Радагат заядлым флористом не был и нелегального гостя посадить было некуда.
– Прости, – я погладила кустик по голове. – Сейчас мсье Виррас или выйдет из ванной, или мы услышим грохот и побежим туда сами, но все обязательно решится, и тогда найдем тебе подходящий горшок. Придется подождать – не могу уйти.
Кустик принялся подпрыгивать, и я даже не сразу поняла: от радости или от возмущения. Опытным путем удалось выяснить, что все же от возмущения.
– Не хочешь сидеть в горшке? – удивилась я. – Тогда где, в тазике?
– Лилиана! – позвал меня Радагат. – Принеси, пожалуйста, рубашку. Она в шкафу.
– Какая ему рубашка! – я возмущалась шепотом, но к шкафу все-таки бросилась. Только взявшись за дверцы, заметила, как дрожат руки, и поняла, что все-таки сильно волнуюсь. – Он же при смерти почти!
Рассматривать гардероб проректора не хотелось – он всяко будет больше, чем мой собственный, а потому схватила с вешалки первую попавшуюся рубашку и бросилась с ней в ванную.
– Тук-тук, – я протянула руку с рубашкой за дверь, пытаясь соблюсти все приличия. – Возьмите, пожалуйста.
– Спасибо, – фыркнул Радагат. Ждали мы его с кустиком недолго – проректор вышел из ванной, заворачивая рукава. Выглядел он ужасно: кровь смыл, но лицо оставалось бледным, да еще и шишка посредине лба. Я прямо глаз не могла отвести от шишки, рассматривала и думала, как же сказать, что виновата в ее появлении. Но говорить ничего не пришлось – проректор увидел сидящий на кровати куст.
– Как это?! – зашипел Радагат, и в комнате мигом стало холодно, а кустик покрылся льдом. – Как он сюда попал?
– Я принесла! – я бросилась наперерез проректору и стала перед ним, уперев руки в бока. – Он меня спас!
Глаза Радагата почернели, и я поежилась, когда безжизненный взгляд уперся в меня.
– От чего спас? Ты пострадала?! Где болит?
Проректор подскочил ко мне и принялся ощупывать мои плечи. Пока обыск не перешел на грудь, я принялась отбиваться.
– Да все хорошо! Ну прекратите же, со мной все в порядке. Разморозьте кустик, я вам все расскажу! Он не убежит – по кровати передвигаться не умеет.
– Нет! – в комнате стало еще холоднее, и, даже не обернувшись, я поняла, что Радагат совсем заморозит моего нелегала.
Но так нельзя, получается, я принесла кустик сюда только для того, чтобы убить?
– Прекратите, – взмолилась я, но уже понимала, что увещевания не помогут. Кто там знает, за что проректор так на моего знакомого взъелся, но следовало что-то предпринять. Отец как-то говорил, что у меня мозг отключается в стрессовые моменты, но сейчас он заработал с удвоенной силой: я бросилась вперед и что есть силы обняла мужчину обеими руками. Радагат выше меня, на плечи я и не думала покушаться, так что вцепилась в талию, крепко зажмурившись и упираясь лбом как раз в то место, где у проректора было ранение. Замысел был прост: открытая недавняя рана должна причинять боль, а если на нее надавить, так и шантажировать человека можно.
Воцарилась тишина, через пару секунд в комнате стало теплее, и я позволила себе приоткрыть один глаз и искоса взглянуть на проректора снизу вверх.
– Что вы делаете, Тиррос? – чернота из глаз мужчины уже ушла, и Радагат смотрел на меня, не скрывая удивления.
– Угрожаю.
– Угрожаете? Странно, никогда такого не встречал. А механизм угроз не подскажете? Заобнимаете меня до смерти? Это вам на каком предмете такой способ убийства озвучили?
– Ни на каком, – я опять уперлась лбом в грудь проректору, смотреть на него было мучительно стыдно: что-то он не корчился от боли, и это смущало. – Я сама выдумала. Вы не убьете кустик?
Радагат тяжело вздохнул:
– М-да, и это боевик. Если бы я хотел его убить, поверьте, вы бы не успели даже подбежать ко мне, не то что обнять. Я хочу отправить его домой – в нашем мире ему не место.
– В нашем мире? – я опять посмотрела на проректора. – То есть… портал в вашей спальне вел в другой мир?
Порталы тяжело создать вообще, порталы на далекие расстояния требуют оглушительной мощи и сил нескольких магов, а уж порталы в другие миры… я даже не знаю, сколько магов для этого может потребоваться и где их проректор прячет.
Радагат поморщился, я вспомнила, что по-прежнему обнимаю его, и, покраснев, расцепила руки.
– Лилиана, как вы вообще здесь оказались?
– Вы сами позвали меня на индивидуальное наказание.
– Так не в спальню же к себе звал! Вы должны были ждать меня в кабинете.
– Так я и ждала! – возмутилась я. – А вы не пришли.
– И вы отправились на мои поиски?
– Да, отправилась! – разозлилась я. – И между прочим, нашла вас в другом мире, без сознания и в крови! Тащила к порталу почти на своей спине, а вы… Спасибо хоть бы сказали!
Радагат осекся и серьезно посмотрел на меня:
– Лилиана, спасибо вам, правда. Просто вы не представляете, какой опасности вы себя подвергли, отправляясь за мной.
– Пожалуйста вам, правда, мсье Виррас. Но было бы гораздо приятнее, если бы вы меньше возмущались!
Проректор внезапно улыбнулся и взлохматил волосы на голове. Я чуть не задохнулась – настолько в этот момент Радагат был похож на мальчишку, а не на злобного проректора без единой эмоции на лице.
– Лилиана, вы моя студентка, и я вас воспитывать должен и на путь истинный наставлять. А тут выходит, что вы меня спасли, да еще и вежливости учите. Неприятно осознавать, что я неправ, потому и возмущаюсь.
– Да уж, – смутилась я и, не зная, что сказать, не
