Благодаря сильному попутному ветру, судно шло быстро. Капитан и вся команда получат хорошую надбавку, если прибудут к месту назначения раньше намеченного срока. Иноземные купцы не любили терять время даром.
Между сирийцами и греками возникла ссора. Сирийцы предложили грекам ожерелья из полудрагоценных камней в обмен на вазы с Родоса, которыми те торговали. Но эллины с пренебрежением отнеслись к предложению, посчитав его убыточным. Это удивило Пазаира; ему сделка показалась равноценной.
Пройдя по большому рукаву реки, пересекавшему Дельту с юга на север, торговое судно взяло курс на восток, вошло в воды Ра, приток, отходивший от основного русла, и направилось к пересечению путей, ведших в Ханаан и Палестину.
Греки высадились во время короткой остановки. Кем, Пазаир и Убийца последовали за ними. Ветхая пристань казалась заброшенной. Вокруг лишь болота да заросли папируса. Вспорхнули потревоженные утки.
– Именно здесь, как мне доложили, Монтумес связался с греческими торговцами, – сказал нубиец. – Они отправились на юго-восток. Если пойдем за ними, мы его найдем.
Купцы о чем-то переговаривались, присутствие троицы явно их беспокоило. Один из купцов, немного прихрамывая, подошел к ним и спросил:
– Чего вам надо?
– Взять в долг.
– В этом захолустье?
– В Мемфисе нам больше не дают.
– Разорились?
– Некоторые дела невозможно вести: у нас слишком обширные замыслы. Следуя за вами, мы надеемся найти более понятливых людей.
Грек, казалось, остался доволен.
– Вам повезло. Ваша обезьяна, она продается?
– Пока нет, – ответил Кем.
– Есть любители.
– Это чудесное животное, тихое и мирное.
– Оно будет служить залогом. Вы сможете получить хорошую цену.
– Идти далеко?
– Два часа пути; мы ждем ослов.
Наконец караван тронулся в путь. Животные с тяжелой ношей шли не спотыкаясь, привыкшие к своей нелегкой работе. Купцы постоянно ссорились. Пройдя заброшенное поле, они вышли к небольшому селению с низкими домами, окруженному стеной.
– Не вижу храма, – удивился Пазаир.
– Это селение знает лишь одного бога – выгоду, – со смешком ответил грек. – Именно ей мы верно служим, и от того нам хорошо.
Они миновали главные ворота, которые охраняли два стражника, заблаговременно присланные сюда Кемом. Все толкались, окликали друг друга, наступали соседям на ноги и вливались в нескончаемый поток, заполнивший узкие улочки, где открывались лавки торговцев. Больше всех здесь было палестинцев. Босоногие, с бородками клинышком и пышными шевелюрами, перетянутыми на лбах лентами, они любовались своими разноцветными плащами, приобретенными у ливийцев. Ханаанцы, ливийцы, сирийцы осаждали лавки греков, ломившиеся от привезенных ваз и предметов туалета. Здесь же покупали мед и вино для застолий и ритуалов.
Наблюдая за торговлей, Пазаир быстро заметил необычное явление: покупатели ничего не предлагали взамен тех товаров, которые они приобретали. После горячих споров они лишь пожимали руку продавцу.
Пазаир подошел к невысокому бородатому словоохотливому греку, предлагавшему великолепные серебряные кубки.
– Мне нравится вот этот, – заявил он.
– Какой изысканный вкус! Я, право, поражен!
– Почему?
– Это мой самый любимый. Расставание с ним повергнет меня в печаль, которую не передать словами. Увы, таков жестокий закон торговли. Коснитесь его, молодой человек, погладьте его. Поверьте, он того стоит. Никто из ремесленников не способен сделать подобный!
– Сколько он стоит?
– Наслаждайтесь его красотой, представьте его в вашем доме, подумайте о завистливых и восхищенных взглядах ваших друзей! Сначала вы будете отказываться назвать имя купца, с которым вы совершили такую невероятную сделку, затем признаетесь: кто, кроме Перикла, может продавать подобные шедевры?
– Он, должно быть, очень дорогой, – заметил Пазаир.
– Что значит цена, если искусство достигло совершенства? Называйте, Перикл слушает вас.
– Одна пятнистая корова? – предположил Пазаир.
Во взгляде грека отразилось недоумение.
– Я не очень люблю шутить.
– Слишком мало?
– Я не могу терять время на ваши грубые шутки. – И купец обиженно перешел к другому клиенту.
Пазаир растерялся, ведь он предложил явно завышенную цену. Затем визирь обратился к другому греку. Тот же диалог с небольшими изменениями сопровождал сделку. В ключевой момент Пазаир протянул руку. Купец нежно пожал ее и... удивленно отдернул.
– Но... она пуста! – воскликнул он.
– А что в ней должно быть?
– Вы что, думаете, я отдаю вазы бесплатно? Конечно серебро!
– У меня... его нет.
– Идите к ростовщикам, там вам дадут.
– Где их найти?
– На главной площади. Там их больше десятка.
Ошеломленный, Пазаир пошел в направлении, указанном торговцем. Улочки вывели его на квадратную площадь, по сторонам которой располагались странные лавки. Пазаир осведомился; это действительно оказались лавки ростовщиков. Визирь подошел к самой крупной лавке и встал в очередь.
У входа расположились два вооруженных охранника. Они осмотрели его с головы до ног, проверяя, не прячет ли он кинжал. Внутри оказалось несколько очень занятых людей. Один помещал на весы небольшие кусочки металла круглой формы, взвешивал их, затем раскладывал по ящичкам.
– Вклад или изъятие? – спросил он Пазаира.
– Вклад.
– Перечислите, что вы вкладываете.
– Ну... – замялся визирь.
– Побыстрее, другие клиенты ждут.
– Учитывая огромный объем моего вклада, я хотел бы поговорить о его стоимости с вашим хозяином.
– Он занят.
– Когда я смогу его увидеть?
– Подождите.
Через несколько минут служащий вернулся и сообщил, что хозяин приходит на закате.
Так деньги, это «великое коварство», были введены в удаленном селении. Деньги в виде разменных монет, придуманные греками десятки лет тому назад, обходили страну фараонов, с ними наступал конец меновой торговле, и общество скатывалось к краху[17]. Великое коварство стимулировало природную скупость рода человеческого и заставляло людей прикасаться руками к деньгам, оторванным от настоящих товаров. Предметы и продукты превращались в кружочки серебра и меди – тюрьму для человека.
Хозяин лавки и богатейший местный ростовщик, полный человек с квадратным лицом, примерно пятидесяти лет, уроженец Микен, постарался воссоздать на чужбине привычный облик родного дома: повсюду стояли небольшие статуэтки и затейливо украшенные глиняные вазы самых разнообразных форм.
– Мне сказали, что вы собираетесь сделать крупный вклад, – начал он.
