Вошёл Корд с подносом, полным еды. Увидев меня, он на мгновение приостановился, а затем улыбнулся. Я мысленно послала ему проклятье за то, что он держит в плену моё сердце. Он обнял меня, и мы поцеловались.
— Скучал по тебе ночью, — прошептал он мне на ухо, и я подумала, что если бы я только могла сохранить его целым и невредимым, то мне никогда больше не пришлось бы загадывать другое желание.
Чейз прочистил горло, и через минуту Корд отстранился. Он оглядел меня с ног до головы.
— Сразу уезжаешь?
Я взяла его за руки и посмотрела на него так умоляюще, как только могла.
— Поехали со мной.
Чейз откусил яблоко и начал громко жевать.
— Ты должен поехать с ней. Что, чёрт возьми, ещё нужно солнечным днём и с красивой девушкой?
— Да, — добавила я, — Что ещё тебе нужно?
Корд только нахмурился, выглядя раздражённым. Он попятился и отошёл к противоположному краю кровати.
— Я не могу, Сэйлор.
На его лице появилась непокорная решимость. Он уже выбрал что-то, что не включало меня.
Я не собиралась снова плакать. Просто захотела выбраться оттуда к чёртовой матери. Я тронула Чейза за плечо.
— Пока, малыш. Я зайду вечером, если не вернусь слишком поздно.
Едва не врезавшись в Крида в дверях, я поспешила выйти из палаты, ничего не сказав Корду. Он последовал за мной.
— Подожди, — сказал, взяв меня за руку, — я провожу тебя до машины.
Я отпихнула его.
— Не утруждай себя.
— Сэйлор.
Я проигнорировала.
— Сэйлор!
Корд схватил меня за обе руки и попытался удержать.
— Отпусти меня, Корд, — прошептала я, не в силах сделать что-либо ещё не разрыдавшись. — Просто, бля, отпусти меня.
Он прижался своим лбом к моему и на минуту замер, дыша медленно и тяжело. Наконец отпустил, не сказав ни слова, как я и просила.
Поездка в Эмблем была ужасной. Как только я миновала Куин-Крик, меня начало тошнить. Я остановилась на грунтовой дороге, что шла вокруг хлопковой фермы, и вышла из машины. В отчаянии я рухнула на колени в пыль и зарыдала, пока не заболело сердце.
Через полчаса я вымоталась, не найдя ни одного ответа на мою внутреннюю боль. Очевидно, Корд больше нуждался в том, чтобы пойти навстречу тёмному импульсу своей жестокой натуры, чем во мне. Конкретных слов он не произнёс, но в этом не было необходимости.
Когда я снова встала, мне показалось — я постарела лет на двадцать. Потом я вспомнила, что забыла забрать букет невесты, и мне стало ещё хуже.
К счастью, по пути я проезжала «Уолмарт». К несчастью, у них оказался скудный цветочный ассортимент. Потом меня осенила интуиция, и я подобрала в отделе «сделай сам» то, что матери точно подойдёт. Мне предстояло ещё полчаса езды, но времени в запасе оставалось достаточно. И я решила заглянуть к отцу.
Эмблем — уродливый город. Проезжая по единственной ведущей туда двухполосной дороге, первое, что можно было увидеть — это тюрьма. Это было обширное скопление низких зданий, окружённых высокими заборами, увенчанными колючей проволокой. Обогнув комплекс, я увидела скопление протестующих людей с плакатами. По другую сторону забора несколько мужчин в оранжевых комбинезонах наблюдали за происходящим. Они стояли слишком далеко, чтобы разглядеть их лица, но я всё равно начала думать о них, задаваясь вопросом: есть ли где-нибудь у них друзья или семья, люди, которым они небезразличны? Что они сделали, чтобы оказаться там, где они сейчас и сожалели ли об этом?
Я выросла недалеко от этого места. Мои родители всю жизнь проработали в тюрьме. И хотя для меня она была частью пейзажа, я редко задумывалась о том, какое количество человеческих страданий должно было содержаться в её стенах.
Отец по-прежнему жил в доме, где я выросла. В этом районе проживали в основном семьи тех, кто работал в тюрьме. Но район был одним из самых красивых в Эмблем. Уже на подъездной дорожке меня охватило сомнение. Я не разговаривала с отцом после возвращения в Аризону. Он понятия не имел, что сегодня я могу появиться у его двери. Потом отбросила все колебания. Мы были не в лучших отношениях, но уверена, он будет рад нашей встрече. Он всегда был таким.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дверь открыла пышногрудая блондинка с сигаретой во рту.
— Да?
Женщина, видимо, была последней подружкой отца, холодно оглядела меня, словно уже решила, что я ей не нравлюсь.
— Привет, — я попыталась улыбнуться. — Я дочь Джона, Сэйлор.
Она затянулась сигаретой и почесала открытый участок кожи над левой грудью.
— Верно, я узнала тебя. Возможно, ты тоже меня помнишь.
Я присмотрелась к ней повнимательнее. Её черты выглядели смутно знакомыми. Затем что-то щёлкнуло. Она была старше и грузнее, но её лицо было таким же, как у одной из моих одноклассниц.
— Вы мать Марни Харт. Как Марни?
Женщина помрачнела.
— Она беременна от досрочно освобождённого бездельника.
— О, — сказала, не зная, что именно добавить. Марни мне всё равно никогда по-настоящему не нравилась.
Её мать быстро теряла интерес к разговору.
— Слушай, Джон на этой неделе работает в ночную смену и сейчас спит.
— Хорошо, — я почувствовала себя не в своей тарелке. — Ну, я всего на один день в городе, так что решила поздороваться.
— Неважно, — она пожала плечами и начала закрывать дверь. — Я скажу ему, что ты заходила.
— Сделай милость, — пробормотала я, уже возвращаясь к машине.
Перед гаражом я приостановилась. Основная дверь была закрыта, но мой отец, по привычке, всегда держал заднюю дверь открытой. Я вошла, сморщив нос от невыносимой жары и затхлого запаха. Там было грязно и беспорядочно, как обычно бывает во всех гаражах. Отец не ставил сюда свой грузовик десятилетиями. Я уставилась на пол, где произошла моя первая сексуальная близость с Кордом Джентри. Это было быстро и жестко, ничего общего с тем, что возникало между нами сейчас, но это заложило основу для всего, что случилось дальше. Если бы Корд не лишил меня девственности на полу гаража, кто знает, нашли бы мы друг друга спустя годы? Или если бы он ничего не сказал той ночью в бассейне? Он наклонился и нежно поцеловал меня в лоб после размышлений о прошлом и будущем. Я разочарованно вздохнула и закрыла гараж.
Поскольку было уже за полдень, и я проголодалась, я остановилась у единственного в городе Макдональдса. Сидя в одиночестве за уединённым столиком, я решила позвонить сияющей невесте. Она накричала на меня за то, что вчера не ответила на её звонок, но расслабилась, когда я сказала, что букет у меня. Я потягивала шипучий напиток и слушала, как она жалуется на плохую работу парикмахера, изредка покрикивая на кого-то на заднем плане по поводу согласованных по цвету салфеток.
— Я уже в Roast, — сказала она, имея в виду захудалый ресторан, где через несколько часов должна была состояться её свадьба. — Пытаюсь всё организовать, но это трудно, так что если тебе больше нечего делать…
— Конечно, ма. Я буду там через несколько минут.
— О, детка. Не могу дождаться, когда увижу тебя.
Я закатила глаза, зная, что это чушь собачья, но не желая тратить время на глупые размышления.
— Я тоже не могу дождаться.
Чем старше я становилась, тем меньше я думала о своей матери как о «маме» и тем больше видела в ней только «Эми». Полагаю, некоторым женщинам просто не суждено было стать матерями, и Эми Купер МакКенн из их числа. Пока я наблюдала за ней с порога убогого заведения посреди главной улицы города, которое меняло владельцев раз в год, сколько я себя помню, она поправляла свои кудрявые волосы, споря с пожилым мужчиной (должно быть, нынешним владельцем).
— А вот и невеста, — окликнула я, помахав рукой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сначала Эми посмотрела на меня раздражённо, но потом скрыла своё недовольство за яркой улыбкой.
— Моя прекрасная малышка. Я получила сухой поцелуй в щёку, за которым последовал критический взгляд.
— Так как дела, Сэйлор?
— Хорошо, — солгала я.
Она посмотрела мне за спину.
— Ты приехала одна?
