Начинал он с продажи всякой ерундовины, но постепенно год за годом значительно расширил дело, и в канун русской революции уже ворочал миллионами. Объездил с товарами всю Центральную, Малую и Среднюю Азии. Бывал в Германии, Франции, Бельгии, Голландии, Италии. Добирался по коммерческим делам аж до Каира и Японии. Говорил на фарси, как чистокровный афганец, по-тюркски – как тюрк. Владел несколькими европейскими языками.
В этих местах он торгует уже более двадцати лет. Когда-то у него были лавки в Бухаре, Хиве, Ташкенте, во многих крупных городах Китая, Индии, Афганистана. С торговыми кораблями он ежегодно поднимался вверх по Волге, чтобы принять участие в Нижегородской ярмарке. В Бухаре визирь султана спрашивал его при встрече после долгого отсутствия: «Салам алейкум, Вардан-хан. Что привёз на этот раз – хрусталь, патефонные пластинки или американские винчестеры?». И купец тайком указывал своему привелигерованному клиенту на свою спутницу – француженку или шведку. Визирь был очень сластолюбив и специально заказывал купцу женщин европейского типа для своего гарема…
В самом шикарном отеле Парижа для мсье Аджемяна всегда держали дорогие апартаменты…
Но грянувшая в России революция и самым роковым образом совпавшее с ней банкротство крупного французского банка, в котором армянин держал большую часть своих капиталов, едва не оставила успешного коммерсанта в чём мать родила. Его спасла удивительная сметливость и умение в любых обстоятельствах находить полезных людей и щедрой мздой склонять их к сотрудничеству.
Сидя в своих просторных голубых шароварах, прикрытых слегка пледом, неспешно попивая чай из пиалы, купец рассказывал удивительные вещи: оказывается, даже в разгар междоусобной русской войны ему удавалось вести свою торговлю. В Астрахани у него оставались лабазы с кое-каким товаром. И в отличие от имущества других коммерсантов большевики не реквизировали его и даже позволяли вывозить небольшими партиями. В обмен за такое послабление к нему купец должен был доставлять в осаждённый город медикаменты, оружие и прочие, остро необходимые в военное время предметы. С противоположной стороной конфликта купец тоже сумел договориться. Ему удалось щедро оплатить услуги белого полковника, который пропускал его с караваном через позиции своего полка в Астрахань и обратно…
Время от времени прерываясь, чтобы отхлебнуть из чашки, купец жмурился от удовольствия и хитро поглядывал на гостей своими чуть раскосыми татарскими глазами. Он явно уже смекнул, чем их можно заинтересовать. Оттого и был так откровенен, – надо же было прорекламировать потенциальным заказчикам свои возможности.
– Я большой приверженец нынешнего афганского короля, и с разрешения Его Светлости торгую с приграничными пуштунскими племенами и даже с воюющими с ними с англичанами. Что поделаешь, всем в этом мире нужно оружие в обмен на золото. Все хотят кушать и всем надо кормить свои семьи.
Не раз по его словам торговец оказывался между враждующими сторонами, как между молотом и наковальней. Он видел, как свирепые горцы пытают раненых и уродуют убитых. Воины воинственных племён никогда не оставляли в живых англичан, попавших в их руки – раненых или нет. Полевые госпитали и конвои с больными служили для них особо желанными целями. В ответ британские каратели уничтожали особые резервуары, которые являлись для местного населения единственными источниками воды летом; расстреливали из пушек пуштунские селения. Цивилизованные европейцы без малейших угрызений совести применяли против туземцев отравляющие газы и новые пули «дум-дум», которые даже при лёгком соприкосновении с телом человека, резко меняли траекторию и превращали все его внутренности в кровавый фарш. Много раз купец сам чудом избегал гибели.
– Если бы не крайняя нужда, да разве стал бы я в своём почтенном возрасте рисковать головой на этих опасных дорогах! Только страх перед кредиторами, которые грозятся побить меня камнями, и искреннее желание расплатиться с долгами заставляют меня снова пускаться в путь.
Но похоже купец всё-таки зря прибеднялся – дела его были не так уж плохи. Тем более, что конкурентов у него в этих местах не осталось, и он фактически монополизировал местную торговлю, вывозя соль, пушнину, рубины, специи и много другое, чем ещё были богаты эти земли. Расплачивался же за ценные на мировом рынке товары не звонкой золотой монетой, а спичками, дешёвой мануфактурой, мылом и патронами.
И везде у купца имелись влиятельные покровители. Каждому платёжеспособному клиенту, – будь это высокопоставленный большевистский чиновник, принц крови или простой солдат со скромным жалованьем – делец мог предложить необходимый ему товар. Он был своим человеком и в красном Ташкенте и у короля пограничной с Афганистаном индийской провинции. Он даже возил с собой, как охранную грамоту, фотографию, где был снят вместе с правителем индийского халифата, и с гордостью показал её гостям. Чья-то рука красивым почерком вывела по-английски на карточке: «Любезному другу! Всегда рады вас видеть возле нашей особы».
По словам купца, у него было много друзей и среди солдат Малакандской пограничной крепости и на Памирском посту.
Человек с такими обширными ценными связями являлся для экспедиционеров настоящим даром небес! Странствующий торговец регулярно имел дела со многими влиятельными фигурами от самого Памира до Джайпура, и можно было смело предположить, что он мог проникать в самые труднодоступные горные районы, минуя афганские и английские кордоны.
Особый статус полезного всем маркитанта и нонкомбатанта каждый раз спасал ему жизнь в районах боевых столкновений между приграничными племенами: на Востоке купцов часто грабят, но, как бы не причитал армянин, их редко убивают. Это означало, что, присоединившись под видом охраны к каравану, можно было почти гарантированно достигнуть поставленной цели.
Невоенные лица, состоящие при армиях для их обслуживания и снабжения
Луков видел, как горят глаза у комиссара. Лаптев то и дело бросал многозначительные взгляды на начальника. Генерал же сохранял невозмутимый вид.
Наконец, напившись вдоволь зеленого чаю, генерал вытер платком рот и похвалил чудесный драгоценного напиток, которым хозяин их потчевал. Купец, довольно улыбаясь, пояснил, что это лучший чай, который он много лет закупает в китайском городе Кяхты.
– А хороший ты человек, Вардан, и я бы очень хотел, чтобы дела твои всегда шли в гору, – сказал генерал купцу. Как-то так получилось, что они сразу оказались, что называется «на короткой ноге» и обращались друг к другу на «ты», словно давние друзья.
– Да какое там! – замахал руками купец. – Последний грош пол дня под ковром ищу.
Купец снова стал причитать, что ему не на кого положиться. Что он совершенно беззащитен перед бандой головорезов, которая рыщет поблизости.
– Такие, как они разбойники, не только ограбят, но и горло перережут!
По словам купца, это самая страшная банда, из тех, что ему доводилось видеть в своей жизни.
– Устал я больше, чем обычно. Ночи не сплю, как следует. Один глаз спит, второй начеку. Ведь всё, что на этих верблюдах только для того, чтобы задобрить кредиторов и не оказаться в долговой яме. Если всё это отберут, то и мне жить незачем. Нечем жену и детей будет кормить.
– А сколько этих разбойников было? – с невозмутимым видом поинтересовался генерал.
– Всадников тридцать. Точнее сказать не могу. Я их лишь издали видел. Благодарю бога, что они меня не заметили, мимо проскакали. Охоту на людей они чередуют с охотой на животных. Они гнали сайгака…
– А других отрядов не заметил?
– Других? – переспросил, кряхтя купец, и озабоченно нахмурил лоб. – Сам не видал. Но пастухи бают, что большая банда пришла с Востока. Она разбилась на отряды, которые шныряют повсюду. Их много. Налетят, как шакалы, покрутятся на месте, всматриваясь в разные стороны, словно принюхиваясь, и нова куда-то улетят на своих страшных конях. Не люди, шайтаны!
Генерал кивнул и оглянулся на спутников, давая понять, что речь наверняка идёт об их старых знакомых.
– Мы этих разбойников знаем, от них пощады не жди, никого на своём пути не оставляют в живых, – пояснил генерал караванщику.
– Вай, вай! – застонал торговец. – Беда мне! Как же мне дальше ехать?
Купец выглядел расстроенным и даже растерянным. Перебирая толстыми короткими пальцами янтарные чётки, он горестно рассуждал сам с собой:
– Э-хе-хе, нет, нельзя было ехать… А как не поедешь? У меня семья: тринадцать детей… И всё же надо было от Бухары поворачивать назад и пропади оно всё пропадом, – то, что осталось в Астрахани!
Генерал и комиссар обменялись понимающими взглядами. Одиссей не верил своим глазам, но бывшие непримиримые враги явно сговорились! У Лукова складывалось странное впечатление, что и их странное вчерашнее «братание» после жестокой ссоры, и якобы «случайная» сегодняшняя встреча с купцом, – всё это звенья одной цепи.
