Неудачи, которые нам пришлось пережить, зависели от избытка обобщений: под предлогом устранения самовластия, произвола, убили движение и жизнь. Если даже приговоры европейских судов будут обрушиваться на несчастных людей с той же правильностью, с какой капля за каплей вода льется из крана на землю, то еще ровно ничего не изменится: приговоры теряются в массе так же, как капли воды теряются в песке. Думать, что можно исправить зло тюремного заключения – несбыточная иллюзия. Думать, что этого можно достичь кратковременным заключением в тюрьму – абсурд. Тюрьма больше всякого другого наказания требует осмотрительного применения. Применение тюремного заключения без разбора по отношению ко всякому, кто попадает под суд, ослабляет его силу, подрывает значение тюрьмы и подкапывается под самое основание пенитенциарной системы, тем более что почти невозможно давать работу заключаемым на несколько дней, вследствие чего наказание прямо ведет к развитию лени.
2. Но есть еще более важный предмет изучения – интересный и для тюремного начальства и вообще для лиц, применяющих наказание; я говорю об изучении преступного человека. Прежде думали, что можно изучать болезни, а не больного, преступления, а не преступника.
Бесполезно говорить, как это было гибельно, так как одно и то же преступление может быть совершено под влиянием страсти, в минуту безумия, вследствие врожденного порока, и, смотря по обстоятельствам, нужны и специальные наказания. Бесполезная и дорогостоящая борьба, которую до сих пор вели с преступлениями при постоянно возрастающем рецидивизме, лучше всего указывает наши заблуждения.
Необходимость изучения преступника вытекает даже из старых принципов тюрьмоведения. Я имею в виду интересные наблюдения, произведенные в Цвикау, которые показали, что с преступниками надо обращаться сообразно индивидуальности каждого из них и применяться к характеру его, если желают достичь сколько-нибудь удовлетворительных результатов. Как вы примените на практике условное освобождение или станете с успехом управлять исправительным заведением, не зная индивидуальных особенностей преступников?
И каким же образом изучать индивидуальность, если не организовано специальное преподавание науки о преступниках?
Вследствие отсутствия такого преподавания юристы и значительная часть тюремных чиновников смотрят на преступников как на вполне нормальных людей, которых постигло несчастье, как на призывных, которым вместо хорошего жребия выпал жребий попасть в тюрьму.
Естественно, что при таких основных заблуждениях необходимо ошибаются и в принятии меры против преступников; результат всего этого тот, что во всех странах, за исключением Англии и Северной Америки, честные люди более страдают от расходов на заключение виновных, нежели от их проступков.
3. Эти исследования должны производиться, конечно, на месте.
Весь механизм одиночной камеры, все колеса, приводящие в движение службу в исправительном заведении, организация труда, который должен облегчить расходы государства, не вредя изолированности и исправлению заключенных, все это может быть практично лишь тогда, когда основано на фактических данных.
Невозможно узнать преступного человека, не видя его вблизи, что вовсе не трудно; юридическим басням, которыми пропитана Европа, надо приписать предвзятый взгляд, что осужденный неохотно принимает посетителей и с трудом подвергает себя антропометрическому исследованию, в особенности если имеешь дело с обыкновенным преступником.
Из любви к науке и для медицинской практики выстукивают в госпиталях сотни чахоточных; сотни беременных женщин исследуются молодыми студентами; в хирургических клиниках ощупывают переломленные члены, исследуют тела лиц обоего пола; и хотя посещения иногда гибельно действуют на сумасшедших, тем не менее мы разрешаем студентам посещать психиатрическую клинику в течение целого учебного года. Неужели же затруднения должны возникнуть, как только дело коснется преступников?
Как объяснить эту манеру рассматривать дело навыворот и притом как раз по отношению к преступникам, которые, конечно, менее деликатны и менее интересны.
Если бы наши намерения щадить преступников были искренни, то следовало бы принять меры не против упражнений на преступниках, а против опубликования газетных заметок, распространяющих разные неприличные и клеветнические подробности, сопровождая их портретами обвиняемых.
Мы бы должны были ограничить гласность суда присяжных, которую тоже вследствие условной юридической фальши рассматривают как охранительницу честных людей, обвиняемых, слабых, и даже политической свободы.
Подсудимого, который может оказаться честнейшим человеком, терзают в печати, называя его по имени и фамилии; во всех газетах помещают его портреты, биографию; и после всего этого поднимают вопль, если какой-нибудь ученый вместе с товарищами желает изучить физиономию не подсудимого, а настоящего привычного преступника!
Подобное исследование, сделанное хладнокровно людьми серьезными, почти никогда не дает повода к неудобствам и не нарушает дисциплины. Достаточно сказать, что в течение 24 лет я вожу сотни студентов по тюрьмам Павии и Турина, и ни разу еще не узнали об этом газеты; ни один заключенный не отказывался от исследования, хотя имел на то полное право.
С другой стороны, само собой разумеется, что нельзя дозволить изучать первого встречного, а тем менее подсудимого, если он не рецидивист или если над ним не тяготеет грозное обвинение.
Надо также исключить заключенных, которые не согласны на исследование и которые совершили преступление, не указывающее на потерю нравственного чувства, как, например, банкротство, некоторые подлоги и т. п.
Изучению подлежат лишь врожденные преступники. С другой стороны, прочие преступники не отличаются заметно от непреступных людей и не требуют особенных попечений.
Это изучение надо производить с тахиантропометром Анфоссо согласно правилам, точно установленным Тамбурини и Бенелли, дополненным мной, а также руководствуясь правилами, установленными Бертильоном.
Так как многие врожденные преступники не отличаются правдивостью, то исследованию должно предшествовать изучение обвинительного акта. Эти посещения и исследования не опасны для преступников; наоборот, результаты этих исследований, сообщенные тем, от кого зависит продлить срок заключения или дать условное освобождение преступнику, могут принести только больше пользы, нежели хлопоты депутатов и бюрократические справки, к которым обыкновенно прибегают в этих случаях; к тому же подобные посещения нарушают гибельную праздность заключенного и во многих случаях предупреждают ошибки людского правосудия или способствуют к их исправлению, как, например, в деле Росси, осужденного к пожизненному заключению за разбой и признанного при помощи антропометрического и психологического исследования честным, невинно оклеветанным человеком.
Это изучение дало бы нам также средство ввести в курс тюрьмоведения изучение преступного человека. Но если предубеждение и условная фальшь, имеющая еще силу, мешают изучению преступного человека в тюрьме, то ничто не препятствует изучать преступника, находящегося на свободе, а таких на свете много и их легко встретить на каждой улице. Я уже шесть лет как произвожу исследования над подобными субъектами.
Единственное неудобство, которое может встретиться при посещении тюрем студентами, что невинные и честные подсудимые могут быть против воли узнаны кем-либо из посетителей.
Правда, они могут быть узнаны и в суде. Тем не менее следовало бы избегать этого, предоставляя маски всем, кто пожелает, пуская студентов лишь в тюремную школу и вызывая туда только тех, которые сами пожелают подвергнуться исследованию.
Что касается исправительных заведений для малолетних преступников, вопрос этот еще более щекотлив и сложен. Я думаю, что здесь исследование надо производить не иначе как под руководством наставника и сведущих директоров и только на лучших воспитанниках, придавая исследованию значение отличия и исследуя лишь действительно преступных детей, так как подобное исследование может дурно отразиться на детях честных, но несчастных.
С другой стороны, было бы очень важно взглянуть и на обратную сторону медали; именно распространить эти исследования на общественные школы, как то сделали уже Марро и Ломброзо, исследуя в виде наказания самых неисправимых школьников и делая, таким образом, первый шаг к заключению их в исправительное заведение.
Один из школьных инспекторов Италии, очень талантливый человек, г-н Руффини, убедившийся, насколько полезны подобные исследования, издал нечто вроде руководящего циркуляра для собирания отметок в школьных журналах относительно нравственных уклонений детей, уклонений, существование которых в течение нескольких лет может считаться серьезным признаком необходимости принять предупредительные меры, чтобы воспрепятствовать развитию в ребенке преступных наклонностей.
