Поработав лезвием, как пилой, я подцепила кожу ногтями и потянула, проверяя, отойдет ли она. Кое-где я не смогла ее отрезать, и мне пришлось сунуть ногти поглубже и рвануть — снизу вверх. Кровь забрызгала стенки ванной и алым водоворотом ушла в слив. Был момент жгучей боли, но потом наступило онемение, продолжавшееся, даже когда лоскуток кожи оторвался от тела, чавкнув, как влажная липучка.
Пару секунд я его просто разглядывала. Он казался какой-то диковинкой, словно и не являлся частью меня. Я была восстанавливающейся мясной фермой, а мать всегда кормит отродье своим телом.
Кожа была мягкой и скользкой.
Куда вкусней, чем у Дерека.
***
Девчонки были лучше на вкус. Теперь я это точно знала.
Ненавидела отметину, оставшуюся на идеальном теле, но, боже, я была такой вкусной. Она затянется. Я не резала слишком глубоко, продезинфицировала рану алкоголем и закрыла марлей. В моем шкафчике было полно дорогих кремов, которые могли не дать появиться шраму. Даже если он останется, то в потайном месте, где очень немногие смогут его увидеть. Кроме того, всегда можно обратиться к пластическому хирургу.
Да у меня и не было выбора. Звереныш рычал, и только это его успокоило бы. Скормить ему клочок кожи лучше, чем ждать, пока он прогрызет мой живот. Но я не могла свежевать себя, как оленя. Аутосаркофагия в прямом смысле сводила в могилу. Мне нужна была человечина, и много. Всегда лучше делать запасы. Я была так расточительна с Дереком, выкинула и растворила хорошее мясо (хотя, конечно, не все оно было нежным, от некоторых частей — слишком жестких и жилистых — пришлось бы избавиться в любом случае). Теперь я за это расплачивалась. Лоскуток кожи, который я скормила траходемону, успокоит его ненадолго. Пришло время хорошенько подумать. Мне требовался план.
Я поиграла с мыслью об убийстве бездомного: его бы никто не хватился, но испугалась, что жертва может быть грязной или больной. То же самое можно было сказать о шлюхе с сайта знакомств. Я хотела человечины, но вовсе не желала подцепить СПИД или хлебнуть патогенов. Выбирая жертву, я знала, что она будет относительно молодой. Небольшой и чистой, не успевшей испортиться.
К счастью, таких в моем окружении было много. Целая школа, полная свежего мяса. Из качков можно было наделать стейков и котлет, но меня влекли нежные тела девушек. Я чувствовала, что будет меньше отходов, с ними проще разбираться, хрупкие фигурки скорей поддадутся ножам и зубам.
Достаточно легко найти случайную жертву. Любая девочка из школы будет рада тусить со мной, и Кейтлин прекрасный тому пример. Я могла завести первогодку в лес без разговоров. Она бы пошла со мной, слишком восхищенная, чтобы почуять опасность. Ее тело будет мягким и нежным, еще хранящим детскую припухлость. Потрошить такую будет куда легче, чем тушу Дерека.
Но в этом плане был изъян.
Любая девчонка, с которой будет зависать суперзвезда школы, растреплет об этом. Похвастается друзьям. Все будут знать, с кем она гуляла, когда исчезла. Лучше бы мне отправиться в лес со старой знакомой, которую и уговаривать не придется.
Но кто из моих подружек созрел?
29
Мы с Дакотой редко тусили вдвоем, но вопросов бы это не вызвало.
В редких случаях, когда я звала ее в гости, она всегда соглашалась. Это подчеркивало ее значимость. На самом деле Дакота была просто дополнением ко всему, что устраивали мы с Эми. Мой интерес убедил бы ее, что она стала популярней. Вот и вся мотивация, которая ей требовалась.
— Конечно, — сказала она. — С радостью.
— Прекрасно. Дом будет в нашем распоряжении.
— Твой папа уехал на целую вечность, да?
— Он заключил договор, а теперь они осматривают место строительства новых зданий.
Последний урок закончился, и мы забрали из шкафчиков нужные книги. Я дождалась конца дня, чтобы поговорить с ней. Тогда у нее не будет времени рассказать кому-нибудь еще, куда она собралась и с кем. Обычно Дакота садилась на автобус. Она была рада поехать со мной, но попросила остановиться у ее дома — закинуть учебники. Дакота была девочкой с ключом — одна из причин, по которой я ее выбрала. Она приходила и уходила, когда угодно, никогда не спрашивая разрешения у матери. Ее мама работала полный день и возилась с пятилетней дочкой, ребенком от второго мужа, который ушел в туман, как и отец Дакоты. Я встречала ее пару раз. Она была типичной американкой, сохранившей следы былой красоты, но измученной и преждевременно постаревшей от стресса и разочарований. Эта женщина считала, что ее дочь способна о себе позаботиться, и Дакота пользовалась подростковой свободой, даже бравировала ей.
— А у тебя дома никого? — спросила я.
— Да. Мама работала утром, но написала эсэмэску, что остается на сверхурочные. Мария у няни — у нашей подруги детский сад на дому. Мы постоянно ее там оставляем.
Она не спросила, почему я интересуюсь. Задумалась, вероятно, о близящихся каникулах и высунула руку из окна, ловя ветер. Низкий V-образный вырез открывал глубокую ложбинку, говорившую, что Дакота вскоре станет еще более роскошной и пышногрудой красоткой, если, конечно, до этого доживет. Глядя на ее дыни, я представила, что варю одну в кастрюле, пока мясо не расползается, словно филе.
Я хотела заманить ее куда-нибудь. Мне не нужны были новые трупы в доме. Я скорей бросила бы тело, чем снова заморочилась расчлененкой. Но плана у меня не было. Я могла бы соврать, что нашла уединенный ручей в лесу и хочу ей показать. Но Дакота не фанатела от зелени. Нужно было как-то извернуться, сказать, что это идеальное место для пикника, например. Я бы могла заманить ее в лес у подножия горы, далеко от тропинок, убить и смыться, унеся с собой спортивную сумку, полную мяса. Дерьмовый план, но что еще оставалось? Здорово было бы найти заброшенный сарай, где можно подвесить ее за лодыжки и распотрошить от пизды до грудины, разделав, как олениху. Но такой возможности не было. Пустой дом или торговый центр мог бы сгодиться, но Дакота не любила лезть в заброшки и удивилась бы, предложи я нечто подобное. Поэтому, когда она попросила заглянуть к ней, чтобы оставить учебники и переодеться после жаркого, душного дня, я поняла: это шанс. Как только Дакота подтвердила, что дома пусто и никто не придет еще несколько часов, у меня появился идеальный в своей простоте план. Убить ее
