и независимой Младшей-на-синем, обязательно согласиться. Уверен, вы выберете лучших экспертов, в чьей независимости и компетентности никто не засомневается.
Начальник охраны сверкнул глазами. По всему видно, хотел рявкнуть: «Ах ты мерзкая тварь, гнусный гнойный клещ, вонючая болотная пиявка, грязное пятно на священном лике Солнца!», но сдержался. И мирно спросил:
— Вы тоже читали «Коммерческая риторика. Общее, частности и отравленный нож в спину» Доромира Кей Кей?
— Я жил… вдалеке от известных вам крупных городов и у меня был иной учитель. Такой книги в детстве не попалось.
Балашов прищурился. На лице возникла понимающая улыбка.
— Ах, вон оно что! Вы ведь меня почти обманули, юноша.
— Не имел ни малейшего желания, — отказался от такой чести Егор.
Балашов покосился на подчинённых. Те ответили недоумёнными взглядами. Начальник охраны поморщился и сдался:
— Да, в глубинке встречаются самородки. Оставим это. Так на что вы намекали?
— На это. — Егор шагнул в комнату, поймал пузырь и предъявил Балашову. — Вы взяли принадлежащее уважаемому Путяте магическое изобретение и имущество. То, что уникально именно для него. И то, к чему имеем отношение и мы с Младшей-на-синем.
— Отношение. Не владеете долями?
— Степень нашего участия пусть определяет сам Путята.
— Хорошо. Сам я отвечаю за другое направление, но… обсужу.
Он неопределённо помахал рукой.
— На большее и не надеялся, — улыбнулся Егор. — Хорошо когда всем выгодно.
— Отлично. Надеюсь, вы понимаете, что до реального или торгового применения могут пройти годы? И могут потребоваться колоссальные затраты?
— Уверен, есть способы сократить дорогу. Но ведь мне надо дождаться завтрашней встречи? Да и Островному Путяте прийти в себя. — свернул дискуссию Егор. — А теперь что?
— А теперь пойдём ловить ваше имущество.
И они пошли ловить.
Откуда ни возьмись, а точнее из малого арсенала, расположенного рядом с комнатой охраны, взялось много больших и прочных черных мешков. В них легко не только сияющий горох собрать, но и кого-то навроде седого упаковать. Егор с подозрением покосился на Балашова, прикидывая надобность в этаком снаряжении.
Провозились почти два часа. В маленьких оконцах под самым потолком, которые выходили во внутренний двор дома, посветлело. Часами Егор не обзавёлся, любимый телефон пребывал в мёртвом виде (да и надежды оживить почти не осталось, точно не в этом мире). Потому ориентироваться приходилось аки пещерному человеку, по солнцу.
Но — собрали и всех сбежавших в коридор беглецов, и большую часть тех, что в гостевых комнатах заперты оказались. То ли состояние седого изменилось, то ли ещё что, но шары он создавал редко. Может пяток за час.
Десяток шаров Егор заныкал, мелкие распихав по карманам куртки, крупные ушли в рюкзак. Сам не знал зачем, но ресурсы, пусть и такие странные, лишними не бывают. А ещё мелькнула мысль что здорово было бы попробовать ломик и шар совместно. С яблоками вон как вышло! Только надо найти какой-нибудь полигон, чтобы если что — не жалко было.
Мешки снесли вниз, в цокольный этаж, на склад, где сложили в отдельную кучу посреди таких же иных куч, стеллажей, ларей, сундуков и шкафов. Чтобы мешки не взлетели и не разбежались, накрыли досками, взятыми с соседнего склада.
Егор начал понимать внутреннюю планировку здания. Вечером рассмотреть толком не удалось, темно, да и видел дом практически с одного ракурса: когда подъезжал на такси, и когда к воде выходил. Но если судить по широкому внутреннему коридору, усадьбу Моржей выстроили или пяти-, или шестиугольником.
И это казалось очень крутым!
Такой дом — заявка на особенность. Должна быть причина для необычной формы. Квадратные-то помещения и строить проще, да и нарезать на комнаты, кабинеты и прочие склады тоже. И одно дело, когда у тебя комната с эркером, или многоугольная галерея какая, или ещё какой извив архитектурной мысли, придающий основной коробке красоту и вычурность. И другое — если само здание диктует неудобную форму внутренних помещений.
Та же «моешная» — отличный пример. Строители неплохо обустроили трапециевидное помещение с косыми углами, грамотно вписав сантехническое оборудование и мебель, но это явно потребовало дополнительных усилий.
А значит — была причина.
И Егор поклялся разузнать.
Эта тайна заинтересовала. Её можно пощупать. Провести ладонью по кирпичной стене. Покрутить ручки на дверях. Пробраться на склад и покопаться там. Поковырять гвоздиком в замках (ну нет, не настолько ж он глуп!). Померить рулеткой. Даже, может, сыскать в подвале бочки с вином, в одной из которых непременно найдётся тайный лаз! Ведь не бывает подвала без вина, верно? А где вино — там тайные ходы.
Но это потом. А сейчас…
— Сейчас всё? — и Егор неожиданно для себя зевнул. — Очень спать хочется.
— Да, идите, — ответил Балашов. — Утром вас разбудят в восемь, на завтрак.
И Егор убрёл в уже почти родную комнатушку, где он столько приключений за сегодня претерпел. Мелвиг, уложенный на кровать и накрытый одеялом, храпел с посвистом и почти не икал. Куней дрыхла, затворив к себе дверь.
Это вон не вовремя влезший со своей коммерческой справедливостью Егор трудился, шары ловил да на склад таскал. Астральники же послушали, да и спать завалились.
Пусть городские разбираются!
— Не одобряю! — заявил мертвецки спящему телу Егор, не одобрявший такой подход. И зевнул. Завалился на кровать, не раздеваясь, и уснул. Во сне же продолжал неодобрять и возмущаться.
Потому и сон такой дурацкий приснился, видать.
…Приснились часы.
Циферблат, вырезанный из серого гранита, небрежно брошенные на него грубовато кованые золочёные стрелки и кучки мелких рубинов по кругу, складывающиеся в римские цифры по кругу, от I и до XII.
Тяжёлая даже на вид часовая стрелка, похожая на римский меч гладиус, короткая и острая, указывала на самую маленькую кучку, на единицу. Минутную стрелу, с охотничьим остриём-срезнем и сотканными из сусального золота перьями положили остриём к двенадцати.
Тик.
Тик, тик.
Тик-тик-тик!
Минутная стрела поднялась над циферблатом и закружилась, с каждым мгновением всё сильнее разгоняясь, сливаясь в золотистое мерцающее полотно. Дрогнул и пополз золотой гладиус. Рассыпались блеснувшие на солнце кучи рубинов, потекли по кругу, смазываясь в алые ленты.
Вспыхнул и закрутился огненный двенадцатиперстный коловрат.
В лицо дохнуло тяжким жаром.
Дюжина пламенных остро заточенных клинков с гудением надвинулись на Егора, вырезая его из пространства и времени сна и швыряя в небо… такое знакомое небо с тремя лунами.
И тут же роняя в воду.
Как и в тот раз, Егор упал
