Быть может, я бы и отложила все на некоторое время: разборки, выяснение отношений, резкие слова в адрес родных, но Белов был непоколебим. Он рвался в бой, размахивал шашкой и всей душой желал наконец-то почувствовать мир и покой. Мне оставалось только сжимать его широкую ладонь в своих и касаться губами небритой щеки, зажмуриваясь от удовольствия, просто быть рядом с ним.
— Почему мы к ней сначала? — робко поинтересовалась я, ощущая волнение внутри.
Ладошки потели, в горле пересыхало, хотелось пищать от страха и жаться сильнее к плечу Белова.
— У мамы богатая фантазия, что-то мне подсказывает, она может быть в курсе Юлиных планов, — хмыкнул он, сделав перед этим глубокий вдох.
Я видела, как ему непросто говорить на эту тему, и хотелось забрать часть его боли и горечи.
Разочарование плескалось на дне души Андрея, он, будто бы предчувствовал, шел по следу, как охотничий пес, шаг за шагом приближаясь к цели.
— Если она и приложила руку, то, скорее всего, из-за любви к тебе, — с грустью произнесла я, переживая внутри гамму чувств от неизбежности столкновения взглядов до полного отрицания.
Уверена была, что не понравлюсь его маме, не придусь ко двору. Куда мне, конечно, до гламурной Юли, у которой сумочка стоила дороже, чем моя комната и, скорее всего, его родственница приняла бы меня в штыки, пытаясь открыть глаза своему сыну на мое происхождение. Только мне было что ответить. Я могла предложить Белову свою любовь — искреннюю, чистую, без примеси фальши и лжи.
— Странная она у нее, понятно, что любая мать желает лучшего своим детям, Кать, но ты просто не знаешь мою. В ее голове кроется одна мысль: где бы взять деньги. Не заработать, нет, а именно чтобы не напрягаясь. Она всю жизнь тянула с отца, с собственной матери, почти не интересуясь здоровьем той. Потом пришла к выводу, что сынок может поспособствовать этому, всего-то выгодно женившись на нелюбимой. А я не хочу быть марионеткой в чужих руках. Это мерзко, на самом деле.
— Понимаю. Меня жизнь научила считать копейку каждую, но я ничего зазорного никогда не видела в том, чтобы работать. И пусть приходилось мыть полы и фасовать крупы, выгуливать собак и раздавать листовки, зато я гордилась собой, потому что собственными руками смогла это сделать.
— Ты умница, мне есть чему у тебя учиться, — улыбнулся Андрей, притянув меня к себе.
Его слова мне были приятны, они служили лучшей похвалой.
Память все-таки устроена так, что плохое быстро забывается, главное, изменить к некоторым события свое отношение. А ведь было время, когда Белов и его дружки меня гнобили, разбрасываясь глупыми фразами, я обижалась, дулась, но всегда давала сдачи. Не лезла за словом в карман, утверждая, что у этих мажоров нет души, да и что с них взять-то?! Отними все, вытолкни из зоны комфорта, так половина из них и ночь не переживут, захлебнуться слезами.
К счастью, Белов смог преодолеть трудности, хотя был близок к тому, чтобы пойти камнем на дно. Но не испугался попробовать себя в чем-то новом, пусть вышло не совсем так, как от него ожидали, но зато он четко понял, чего хочет от судьбы.
Всю дорогу сосредоточенно смотрела в окно, едва столбы не считала, а когда такси остановилось возле дома мамы Андрея, сердце едва в пятки не ушло. Меня потряхивало, я судорожно цеплялась за локоть Белова, совершенно забывая, что ему и так нелегко передвигаться.
— Мама любит жить на широкую ногу, — пояснил мне Андрей, нажимая на кнопку звонка. — У нее имеется квартира шикарная в центре, но в последнее время она предпочитает этот дом. Хотя когда-то папа намеревался его продать, но… — развел мой парень руками, — в общем, вскоре ты познакомишься с этой хищницей и все сама поймешь.
Вот как раз попасться в зубы пираньи мне и не хотелось. Я бы с превеликой радостью растворилась в пространстве, но кто же мне это позволил бы сделать.
Мне кажется, я даже передвигалась на каком-то полуавтомате, хотя успела заметить ухоженную территорию, яркие шапки цветов в палисаднике, которые радовали глаз и привлекали насекомых. Рядом кружились пчелы и бабочки и я, рассматривая их, медленно двигалась следом за Андреем, а шаги отдавались эхом в ушах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Поднявшись по ступенькам, даже не успели коснуться ручки двери, как та перед нашим носом распахнулась и на пороге возникла женщина, видеть, которую мне уже однажды довелось. Она улыбнулась, глядя на сына, а потом застыла, заметив и меня. А я не знала, куда себя деть, не прятаться же за мужскую спину, хотя, пожалуй, там надежно, как в самом глубоком окопе.
— Сынок? А ты почему без предупреждения? Я бы приготовила что.
— Точнее, заказала бы из ресторана, — шагнув в гостиную, пробурчал Белов.
Женщина лишь фыркнула, вскинув подбородок, даже боялась представить, что она успела подумать обо мне, но все-таки сделала вид, что я являюсь пустым местом.
— Ты приехал по делу или соскучился? — ее тон резко изменился, когда она обратила внимание, что Андрея сжимает мои холодные пальцы и не намеревается отодвигаться в сторону, показывая матери, что я для него важна.
— Мама, почему?
— Что почему? Ты проверял голову? Может, во время аварии повредил и ее, — огрызнулась она, нервно теребя пуговицу на блузке.
— Неужели какие-то бумажки для тебя оказались важнее чувств твоего ребенка? — в голосе Андрея слышались нотки сожаления.
Ему действительно было нелегко подобное спрашивать у собственной мамы, человека, который априори должен быть всегда на стороне своего ребенка, ведь ее сын не совершил ничего предосудительного, ну, кроме того, что сделал свой выбор. Но он же не нарушил Уголовный кодекс, не перешел допустимые границы нормы, он всего-то полюбил, всем сердцем, позволил своей душе открыться кому-то, увидел другую сторону жизни.
— Мой ребенок попал под дурное влияние своей бабки, она все время была слишком лояльной ко всякого рода плебеям, помогала им, впускала в свою жизнь и что в итоге? Тебе это передалось видимо с атмосферой в ее доме. Кругом столько девушек из высшего общества, которые с радостью бы составили тебе пару, а ты? Сынок, что сделал ты?
— Боже, — покачал головой Белов, — большего бреда я никогда не слышал. Знаешь, именно в этот миг я чертовски понял отца. Ладно, ты руководствовалась благими целями, но достаточно странным путем пошла. Неужели причинить боль для тебя сродни выразить любовь?
— Да что ты понимаешь, — поднялась она со своего места, принявшись расхаживать по гостиной, — через пару лет, может, и дойдет, но время назад вернуть уже будет нельзя.
— Посмотрим, кто окажется прав, мам. Но знаешь, я, наверное, должен и спасибо тебе сказать. Через трудности и самокопание мне удалось достигнуть гармонии. Я осознал, чего хочу на самом деле и теперь знаю, как этого достичь. Твой Андрей не самый лучший ребенок, но и ты не самая правильная мать. Я не ощущал заботы, внимания, рос порой как сорняк в поле, но зато уяснил многое, научился ценить то, что досталось безумным трудом. Кстати, это моя девушка. Ее зовут Катя и хочешь ты того или нет, но она станет моей будущей женой.
Белов поднялся, и я следом привстала, ощущая, как сила волной захлестывает, врывается в грудную клетку подобно ветру. По коже бежали мурашки, но я крепче сжимала ладонь Андрея, и вроде бы дышала пусть и через раз.
Мысленно я давно уже считала минуты до того момента, как мы уберемся отсюда. Хотелось оказаться на свежем воздухе, с жадностью сделать глубокий вдох, лишь бы не взгляды его мамы не ранили. Они были слишком острыми и обжигающими своим ледяным холодом.
— Теперь к Юле? — стоя у калитки и ожидания такси, спросила я, чувствуя, как сердце ударяется гулко о ребра.
Хотелось сощурить глаза от солнечного света, а лучше просто вернуться домой. Слишком много энергии потребовалось, чтобы пережить неприятный эпизод с его мамой. Я, конечно, подозревала, что не сразу меня примет его семья, но, наверное, не ожидала, что все пойдет именно так.
Андрей вздохнул, склонив голову вбок, а потом лишь кивнул в сторону, добавив ехидно:
