— Наслышан-наслышан, — приближался шоумен. — Ох, эти бабы! Бики-бики! Все беды от них, закаперщиц.
— Не согласен я, — неожиданно выступил Сосо. — Какая жизнь без этих роз любви, ах?
Я пнул локтем защитника клятых закаперщиц под ребра: блядь, тут вселенная летит в тартарары, а он со своими цветами любви. Однако господин Лиськин поддержал моего товарища: без них, милых и с дырочками меж лебяжьих ляжек, мир был бы другим. Я понял, что нахожусь в окружении поклонников традиционного траха, что с одной стороны радовало, а с другой — отвлекало. От главной темы сочинения. Если представить, что мы все абитуриенты, сдающие экзамен на право уйти в иные, высшие сферы.
— Все будет хорошо и даже более того, — господин Лиськин заметил мои переживания и сделал знак лакею. Тот в мановение ока прикатил тележку с дребезжащими кувшинами, где находились натуральные соки. — Угощайтесь, господа. Рекомендую: манго — райское наслаждение.
И пока я снова оглядывался в надежде обнаружить скрытую кинокамеру, с помощью коей снимали рекламный ролик о нас, эдемных, мать-нас-так-растак, Сосо с кувшинами был отправлен шоуменом к бултыхающимся русалкам, и у нас появилась возможность поговорить конфидециально, как любит выражаться официальный ТАСС.
— Буду с тобой, командир, откровенен, — заявили мне. — У меня проблем выше крыши. Любошиц — конечно, друг, да дело превыше всего. Какой нынче главный девиз деловых людей, знаешь?
— Какой?
— Друзей нах… й. Они мешают. Они балласт. Они, — отмахнул рукой, будто гнал от себя тени прилипчивых приятелей. — Но иногда интересы совпадают. Любошиц — слизь, однако в команде, и с этим нельзя не считаться. Меня интересует другое: почему «банковские» активизировали свои действия? Мы обо всем договорились?..
— В «Подкове», — решил показать, что мы тоже умеем хлебать щи лаптями.
— И там тоже, — покосился в мою сторону. — Маркович — мудак гороховый, думает миллиарды в кармане, и он помазанник божий. А что деньга — ху… ня. Наше богатство — наши люди. Они творцы своей судьбы, — и подмигнул, точно сообщнику.
— Как господин Жохов? — пошел я ва-банк. — Уж он-то точно сотворил свою судьбу. С вашей помощью?
Мой собеседник помрачнел и сообщил, что не любит предателей и длинные языки. Первое утверждение относилось, должно быть, к усопшему депутату, а второе, кажется, ко мне.
— Будь моя воля, — заявил шоу-бизнесмен, — я бы кастрировал за треп. И перешел к решительному наступлению. — Итак, что-то там вякал Берековский о программе «S»?
— Кому? — не понял я.
— Тебе, родной, тебе?
Я искренне удивился: о «S» стало известно из аудикассеты. Это первое. И второе, если бы я что-то знал определенное об этой программе, наверное, бы не задавал вопросов. И был бы тих и нем, как покойник в розах.
— Ох, не нравиться мне все это, — шумно вздохнул шоумен.
— Что именно? — решил уточнить.
— А ежели ты, командир, засланный?
Я понял, что ситуация выходит из-под контроля: обе противные стороны маленько свихнулись в своих подозрениях. А почему бы не использовать эту слабость? Остается только угадать, куда какую клемму тиснуть, чтобы не получить летальный разряд в шесть тысяч вольт. Думай, Ванечка, думай, от этого зависит твое душевное состояние. Если дашь маху, то удар бейсбольной биты покажется тебе милым шлепком судьбы.
— Какой я засланный, — развел руками. — Я папарацци.
— Как это?
— Фотожурналист, — и показал на «Nikon», болтающийся на груди.
— Не нравиться мне все это, — повторил. — е' банкир и е' как там тебя… почувствуйте разницу.
Я понял, почему дела моего собеседника идут так прекрасно — он никому не доверял. От такого шуточками не отделаешься. Надо идти по лезвию ножа, и я начал повествование о бедном журналюге, который волею случая заделся порнографом. И отснял оживленные кувырки в гостиничном номере «Метрополя», чтобы заработать кусок хлеба. Господин Лиськин открыл рот от удивления и, по-моему, окончательно утвердился в мысле, что его держат за лоха.
— Как это перепутал крыши? — задал естественный вопрос. — Ты что идиот?
— Не идиот, но со мной такое случается, — признался я со сдержанной скромностью. — Это легко проверить в «Голубом счастье».
Название журнала для сексуальных меньшинств привело шоумена в состояние прострации: он бесповоротно решил, что я над ним издеваюсь. Самым наглым образом. А вот не надо быть так далеко от народа. И его нужд.
— И что? Вы решили шантажировать снимками? — взял себя в руки. Весело.
Я признался: поначалу была такая мысль, а потом пришло понимание, что есть возможность зацепить г-на Берековского на более благородный, скажем так, крючок. Этим мы занимались, и, наверное, плохо, потому что потеряли Александру. Временно.
— Вляпались вы, братцы, в говнецо, вляпались, — задумался о своем господин Лиськин. — В нашем деле кто самый страшный? Дилетант. Его проще пристрелить, чем разбираться.
— Прекрасные перспективы, — кисло улыбнулся я, — у нас.
— Но вы не дилетанты, — цыкнул слюну в стакан с манговым соком и сделал знак телохранителям. — Даю вам шанс подумать о смысле жизни. Хватит часа?
— О чем речь? — не понял я.
— Поразмышляй на досуге, командир. Покумекай. Я вижу, у тебя голова крепкая.
Я выматерился и заявил, что мне думать нечем — опилки в башке. Мне пообещали это проверить. Именно через час. Я расстроился — говоришь правду, никто не верит; врешь, тоже не верят. Как жить, господа? Последний час. Несомненно, этот трехнутый от поп-музыки и сверх меры подозрительный man накрошил в своей черепушке такую окрошку из бредовых измышлений.
Что ж, как говорится, беседа не сложилась. Вернее, сложилась, но не в нашу пользу. Меня и Сосо почти под белы ручки сопроводили в помещение, похожее на раздевалку. Без окон. К такому повороту событий я был готов морально, а вот князь, которого грубо вырвали из девичьего цветника, — нет. Поначалу он попытался выказать претензии боевикам с ракетными установками, те, как древние камни, ему не внемлили, и он, когда мы остались одни, переключился на меня:
— Что происходит, кацо? Ты что там вякнул, гад такой? Что?
— Ничего.
— Как это «ничего». — И принялся лягать металлические шкафчики. — Я-то вижу — что-то происходит?
— Прекрати ломать мебель, — поморщился я и разлегся на лавочке. Чапай думать будет.
— Вах, думать он будет! О чем? Бежать надо?
— Куда?
— Куда-нибудь. Отсюда, — присел на соседнюю лавочку. — Чего они хотят-то, Вано?
— Чего-то хотят, — потянулся на лавочке. И пошутил. — Так что, товарищ, признавайтесь: вы — агент МОССАД?
— Признаюсь, — обреченно вздохнул Сосо. — А вы кто, товарищ?
— А я из ФСБ.
— ФСБ — это хорошая контора.
— И МОССАД — контора хорошая.
Конечно же, мы не могли и подумать, что этот наша безобидная и глупая трепотня вызовет титанические подвижки в мире, как бы выразилась газета «Правда», капитала. Более того — Театр военных действий откроет свой сезон. Феерическим спектаклем под названием: «Олимпийская кровавая сеча». Замысел группы режиссеров, мизансцены, актерская игра, шепоток суфлеров, шорох занавеса, свет софитов, интерес публики и проч. — обо всем этом мы узнаем в дальнейшем. А пока лежали на неудобных скамейках и медленно уходили в дремотную топь. Я попытался было понять логику развития событий, но устал. Перед моим мысленным взором представала лишь абстракционистская картина. Овощной салат из хаоса наших действий, недальновидных поступков, нелепых желаний и так далее. Единственно, что понятно: актеры сбились на освещенных подмостках и каждый, мало того, что изъясняется на своей тарабарщине, но и придерживается своей, отличной от других, мельпоменовской концепции. Отсюда и недоумение зрителя. Это я про себя.
Если создавшуюся ситуацию огрубить до примитивной схемы, то между двумя группами банковского шоу-бизнеса возникли противоречия. И черт с ними со всеми — дело привычное кровушку друг другу пускать. Да есть секретка, имя которой программа «S». Чувствую, мертвая петля затягивается именно этим удушливым знаком — S. Прежде чем уйти в мир иной, хотелось бы узнать о ней более подробно. Зачем? Быть участником интригующего спектакля и не знать его финала? С последующим выходом к восторженному зрителю, неистовые аплодисменты которого так похожи на выстрелы…
Выстрелы! Я вздернул голову — сверху доносилась приглушенная и беспорядочная пальба. Что за черт! Не сон ли это? Нет, Сосо встрепенулся и легким шагом — к двери. Один сон на двоих?
Я последовал за товарищем — нужно быть готовым к самому худшему варианту. Не хочется быть пристреленным, как собака на пустыре. Пасть без славы и боя. А звуки маловразумительного боевого побоища то приближались, то удалялись. Создавалось впечатление, что группа спортсменов таскается по спортивным помещениям и лупит в кастрюли. Что за дьявольщина? Неужели изобрели новый вид спорта, позабыв известить об этом общественность? В том числе и нас.
