— Слушай ты, говнюк в штопанном гондоне, — не выдержал я, — если с ней что-то… — и не успел договорить: боль и ослепительная вспышка вырвали меня из этого пасмурного мирка.
Неведомо, сколько по времени продолжался мой новый насильственный полет в болотной топи мглистого небытия… пренеприятнейшее, надо сказать, ощущение… наконец я увидел рассеивающий свет и услышал знакомый голос:
— Ну-с, вот только не надо притворяться, Иван Палыч. Эй, бодрее-бодрее.
Кажется, кто-то из питекантропов, дежуривших позади меня, спутал мою же голову с бейсбольной дыней и огрел её битой. Обидно и неприятно. Неприятно, что беседа складывается таким немилосердным образом. По-моему, я неправильно понят. Боюсь, прийдется переходить на древнеславянский слоган, чтобы сохранить котелок с поврежденными мозгами.
— Ну-с, продолжим?
— Не будете ли вы так любезны, — сказал я, выплевывая на пол желчную слюну боли, — воды, пожалуйста, мать вашу так, козлов!
— Да, вы, Иван Палыч, сама любезность, — сказали мне и сделали знак. А за козлов ответишь.
Получив премиальный стакан с хлорированной водой, я попытался привести мысли, ха-ха, в порядок. Тебя, Ванек, пытаются приручить. Зачем? Получив на этот вопрос ответ, можно будет предпринимать дальнейшие шаги.
— Как самочувствие? — поинтересовался господин Фирсов, когда убедился, что я способен выдержать новый удар.
— Лучше всех, — ответил я, — как у космонавта. После приземления.
— Нет, товарищ, наш полет продолжается, — проговорил телохранитель. И чтобы он закончился для всех нас удачно, прошу вас, Иван Палыч, быть откровенным, как на исповеди.
— Да, вы, Игорь Петрович, сама любезность, — и поспешил с требованием. — Только не надо профилактики, а то я сам за себя не отвечаю.
— Ой, как страшно, щелкопер, — засмеялся господин Фирсов. — Хотя отдаю должное: бойца мы потеряли из-за тебя, сучок. Ну да ладно: Бог дал, Бог взял.
— О каком бойце речь?
— Все о том же, — и указал на «Стечкина» и «Nikon». — Не надо валять дурака, Ваня. Мы профессионалы и работаем на совесть.
— И чем могу вам помочь?
— Поскольку ты человек Лиськина, то есть предложение. Очень доверительное…
— Я весь внимания.
— Ох, сукин сын, — покачал головой секьюрити. — Мало тебя били в жизни.
— Били-били, — признался я. — Но мы отвлеклись.
— Итак, повторяю, поскольку ты человек Лиськина, то убеди его, чтобы он поделился информацией о программе «S».
— О программе «S», — повторил я.
— Вот именно. А мы вам девушку. В полной её сохранности. И будем мир во всем мире.
— Не понимаю о какой программе речь?
У моего собеседника появилось желание подать знак, чтобы вновь огрели строптивца дубинкой, однако сдержал своим чувства и принялся подробно излагать суть проблемы.
На его взгляд, известный шоумен потерял чувство реальности и зарвался, полагая, что дружба с новыми кремлевскими реформаторами, дает ему право прижимать уважаемых людей общества, выполняющих обязательства в меру своих сил и возможностей. Конечно, если господин Лиськин хочет войны, он получит. Но победителей не будет. И поэтому лучше договориться.
— Не знаю, — покачал битой головушкой. — Дело в том, что Большому Лису уже прокрутили пленку с угрозами вашего Берековского.
— Это провокация, — прервал меня телохранитель. — Запустили петрушек, то есть вас. А мы все живые люди. Нервные.
— Лучше быть живым, чем мертвым, — убил такой беспощадной логикой своего собеседника.
Впрочем, он с этим и не спорил. Как и я с ним, уверенного в том, что я есть человек Лиськина. Слава Богу, у меня хватило ума не утверждать обратное. Да, с эстрадным шоуменом я на дружеской, понимаешь, ноге и готов оказать посильное содействие в обмене «товара» на человека. Вопрос лишь в том: пойдет навстречу хитрый Лис. Уж очень осерчал на банкира, ему так неосторожно угрожающему военными действиями.
— Кстати, Игорь Петрович, а все-таки что это за программа «S»?
— Я знаю столько, сколько вы, Иван Павлович, — усмехнулся телохранитель. — Все покрыто мраком. И даже более того.
— Понятно, — вздохнул я.
— Каждый должен исполнять свою роль, мой друг, — проговорил секьюрити, — а то можно потерять надежду на будущее. Вместе с головой.
— Голова дается человеку одна и один раз, её надо беречь, — был я на удивление наблюдателен.
— Точно, — хекнул господин Фирсов. — И поэтому, уверен, мы договоримся.
— Вы о чем?
— Меняем девушку на материал, нас интересующий.
— Ну я не знаю… Согласится ли Лис?
— Думаю, жена его лучшего друга — хорошая цена, — прервал меня секьюрити и, к счастью для меня, был отвлечен шумом подъехавших авто.
К счастью, потому, что я хотел ляпнуть: о какой жене лучшего друга речь, да вовремя прикусил язык: блядь, Ваня, мало тебя били битой, ничему не учишься, особенно, когда надо думать позитивно. Как я мог забыть, что Александра жена господина Любошица, одного из новых и молодых кремлевских реформаторов. Вот в чем причина ошибочного умозаключения господина Фирсова относительно моих дружеских отношений с эстрадным, как он выражается, петрушкой. Да-да, солдафонский умишко не смог просчитать ситуацию до конца, решив, что мы все в одной упряжке. Смешно. Есть шанс выпутаться из этой истории без тяжелых последствий, как для собственного здоровья, так и для жизни. А для этого надо играть предлагаемую роль, не переигрывая, конечно, хотя очень хочется.
— Надеюсь, Игорь Петрович, пушку и аппарат?..
— Нам чужого не надо, Иван Палыч, — и придвинул по столу «Стечкин» и «Nikon». — За сутки управитесь, гражданин фотограф?
— Не знаю. Лучше больше, чем меньше, — продолжал я мыслить столь оригинально — после удара биты.
Главный телохранитель «Дельта-банка» рассмеялся — приятно, черт подери, иметь дело с человеком, обладающим таким тонким чувством юмора, и дал согласие на сорок восемь часов. Связь (телефонная, разумеется) через космос: звезда со звездою говорит.
Наше прощание было без печали. Выражая надежду, что мы находимся в родной Московской области, я спрятал под рубаху «Стечкин» (без обоймы) и повесил на шею «Nikon». Намек поняли — моя персона будет доставлена в столицу туда, куда она пожелает. К родному «Вольво»? Пожалуйста. Спасибо, на это сказал я, вы, господа, удивительно любезны, я ваш должник, и указал на одного из любителей размахивать бейсбольной битой, особенно это касается тебя, малыш. Тот осклабился, будто ему пообещали леденец. Болван, он не знал, что единственным моим достоинством было то, что я человек слова. При всем своем ёхановском, выражаясь сдержанно, раздолбайстве.
Поездка в теплой ночи была ничем не примечательная. Половина пути я провел с завязанными глазами, точно меня снимали в дешевеньком кинобоевике. Мои новые друзья, должно быть, решили, что тем самым они обеспечат безопасность как свою, так и спортивной базы «Трудовые резервы». Я же был научен ориентироваться на местности не только зрительно, и поэтому при желании мог без труда обнаружить нужный объект на планете. Чтобы не огорчать попутчиков своими фантастическими способностями, я скромно умолчал о них. Когда же впереди появился тяжелый гул невидимого мегаполиса, повязку с глаз содрали. Наверно, мои новые товарищи хотели, чтобы я полюбовался приближающимися искусственными огнями любимой столицы. Что я и сделал, размышляя о создавшейся ситуации. Создавалось впечатление, что узелки, которые мы вязали, неожиданно затянулись. На нашей же вые. Мы самонадеянно рассчитывали на фарт, а получили то, что получили. Положение трудное, но не безнадежное. Пока прийдется играть и жить по чужим правилам и законам. Утешает лишь то, что неприятель сам обмишурился. Это дает нам великолепный шанс передернуть, как карты, положение вещей. И обернуть ситуацию в свой толк. Единственное, что царапает душу: ставка слишком велика — жизнь Александры. Что доказывает определенную состоятельность и силу наших врагов. Они просчитали партию наперед и уверены в своей победе. Не будем их в этом переубеждать. Как говорится, пусть заблудшие сами ищут пути спасения в лабиринтах собственных козней.
С ветерком промчавшись по ночным и распутным от веселого и напряженного летнего гульбища улицам, наш лимузин застопорился у темной глыбы Бизнес-центра и, выплюнув из своего фордовского чрева меня с ушибленной потылицей, удалился прочь.
Пощупав шишкарь, я поплелся к «Вольво». Весь день милое авто было бесхозным и, если бы его угнали… Нет, никто не польстился на скандинавскую ржавую развалюху. Открыв дверцу, плюхнулся за руль. Что делать-то дальше, гражданин порнограф? Первый сет, как любят выражаться любители игры в большой теннис, проигран в чистую. Плохо. Надо перевести дух и, учитывая ошибки, выйти на травяную лужайку с новыми тактическими и стратегическими предложениями, поставив противника в глубокое недоумение. (Про известную позу Трендэленбурга лучше умолчать.)
