30 января Н. С. Хрущев пригласил меня к себе в Валки в 13.30. Поговорили о делах в республике. Он сам любил много рассказывать интересных политических событий, связанных с его работой при И. В. Сталине, о «разгроме» антипартийной группы, об аресте Берии[68] и многом другом. Хрущев пригласил меня пообедать с ним, а затем мы поехали осматривать строительство Киевской ГЭС.
31 января в 8 часов утра Н. С. Хрущев поездом уехал в Москву. Сразу же по возвращении с вокзала я позвонил в Москву Подгорному и Брежневу, они меня очень просили сообщить им, когда из Киева выедет Хрущев. Я сказал, какие были задания, замечания и какое у него настроение — последнее их больше всего интересовало. При этом Брежнев спросил меня: «А Никита Сергеевич обо мне ничего больше не говорил?» Я ответил, что мне ничего не известно, что мог говорить или думать о нем Хрущев.
Во время пребывания Хрущева в Киеве на его имя поступило очень много писем и заявлений, главным образом по квартирам, помилованиям, снятию судимости, неправильным увольнениям с работы, о плохом снабжении. Со всеми этими вопросами было поручено на месте разобраться, принять меры и доложить в ЦК КПСС.
Февраль 1964 года. Из Москвы позвонил Шуйский Г. М., первый помощник Н. С. Хрущева, и сообщил мне, какие приняты меры по нашим запискам, посланным в ЦК КПСС. По записке о дальнейшем развитии добычи марганцевой железной руды — записка направлена Устинову для принятия мер. О производстве на ждановском заводе имени Ильича сварных труб из листа спиралью диаметром 1020 мм по способу профессора Целикова и первых неудачах в этих вопросах (плохо идет формирование «в улитке») — поручено доработать технологию и добиться того, чтобы производство таких труб наладить у себя в стране. На то время ФРГ в поставке таких труб нам отказала, а нам надо вести мощные газоводы и нефтепроводы, не растранжиривая наше богатство — газ и нефть.
Наша информация о технико-экономическом расчете производства стали конверторным способом очень заинтересовала Н. С. Хрущева, и он дал поручение представить предложение. Моя записка в ЦК КПСС о развитии и значении технического прогресса для народного хозяйства страны разослана членам Президиума ЦК КПСС. Я поблагодарил Шуйского за приятные сообщения. Все это окрыляло в работе.
Принял Червоненко С. М., нашего посла в Чехословакии. Он обстоятельно проинформировал о политической обстановке в Чехословакии. Из информации было видно, что там складывается довольно сложная обстановка, просто назревает политический кризис. Налицо очень большое влияние Запада на экономику страны и идеологические вопросы. Далеко не решены национальные вопросы: словаки имеют сильную обиду на чехов. По информации Червоненко, Новотный[69] ведет не совсем правильную политику в отношении словаков, последние чехов называют «швейками»[70]. В стране происходят политические интриги, борьба за власть, беспринципные обвинения друг друга среди руководящего состава, и прежде всего в ЦК КПЧ. И все же на данном этапе самое разумное — всячески поддержать Новотного. Он честный коммунист, преданный нашему делу. Кто придет к руководству и как повернется дело, трудно предсказать, разумнее всего придерживаться того, кто проверен на деле. Червоненко обеспокоен событиями в Чехословакии, тем более что к его информациям и докладам относятся с каким-то недоверием.
11–28 февраля 1964 года. В Москве проходит февральский Пленум ЦК КПСС по сельскому хозяйству. Задумок много, как все это будет при нашей «организованности», сказать сейчас очень трудно. Есть опасение, что это очередное многословие. Как оно уже всем опротивело!
Проездом через Киев Живков следует в Москву на переговоры с Н. С. Хрущевым. Мне пришлось его встречать и провожать на вокзале. Настроение у Живкова внешне неплохое, даже игривое, но все же он чем-то встревожен. Может быть, результат его прежних переговоров с Хрущевым, когда он ставил перед ним вопрос, чтобы Болгарию сделать союзной республикой Советского Союза, за что его Хрущев хорошенько отчитал, при этом сказав: «Вы хотите стать нашими нахлебниками? Мы сами пока что еле сводим концы с концами, да и что ваш народ о вас подумает?» Эти слова я сам слышал от Хрущева, при этом он сказал: «Несерьезный человек». И вот у Живкова после такого мнения Хрущева о нем снова предстоит встреча с Хрущевым. Можно понять тревогу Живкова.
В связи со 150-летием со дня рождения Т. Г. Шевченко юбилейный Шевченковский комитет[71] Корнейчук, Скаба внесли предложение присудить звание лауреата Шевченковской премии Н. С. Хрущеву. Утвердили делегации от республики для поездки в Ленинград и Казахстан в связи с юбилейной датой Т. Г. Шевченко.
1—10 марта 1964 года. Имел разговор с Н. С. Хрущевым. Он находился на отдыхе в Пицунде, я доложил ему о партийном активе по сельскому хозяйству. На нем присутствовало около десяти тысяч человек, проводили его во Дворце спорта. Сам актив прошел хорошо, много было интересных выступлений, критических замечаний и предложений.
Особо доложил, и это было по просьбе Брежнева, о работе металлургического завода имени Дзержинского в Днепродзержинске, о его технико-экономических показателях. На заводе работает около 25 тысяч человек, в год он производит более четырех миллионов тонн чугуна, 4,5 млн тонн стали, 3,5 млн тонн проката. Это составляет 12 % годового производства всей металлургии страны. У завода, его рабочего класса большие революционные заслуги, заводу исполняется 75 лет, я просил Хрущева разрешить представить завод к награждению орденом Ленина. Н. С. Хрущев все мои предложения выслушал внимательно — помолчал несколько времени, а затем задал мне вопрос по Дзержинке: «Это вас попросил Брежнев со мной переговорить?» Я ушел от прямого ответа и сказал, что мы этот вопрос ставим самостоятельно. Хрущев мне сказал, что на этом заводе когда-то работал Брежнев, и он всячески добивается, чтобы этот завод был награжден, видно, он где-то пообещал, от него это можно ожидать. Тут же Хрущев дал согласие на награждение завода, но сказал, чтобы представление дали к концу года, когда будет закончено годовое производство.
Я сообщил Н. С. Хрущеву, что Шевченковский комитет принял решение о присвоении ему звания лауреата Шевченковской премии с вручением медали и грамоты за огромную работу по пропаганде шевченковского наследия, за большой вклад в утверждение и развитие национальной украинской культуры. Члены комитета, Бажан, Корнейчук, Рыльский, просили меня сообщить об этом и получить согласие на то, чтобы 9 марта об этом сообщить в печати, центральной и республиканской.
Н. С. Хрущев подумал немного, затем сказал: «По этому вопросу вы позвоните мне немного позже». Доложил ему предложение, чтобы Черкасскую область переименовать в Шевченковскую, он эту идею отклонил с ходу, при этом сказал, что довольно того, что мы переименовали Станиславскую область в Ивано-Франковскую, а теперь не успевает отписываться перед народом, все это в народе воспринимается не здорово, не так, как кое-кому кажется.
Из Москвы позвонил мне Брежнев Л. И., интересовался, что нового. Я ему рассказал о проведенном партийно-республиканском активе, рассказал, что мы готовим сувениры Н. С. Хрущеву и всем членам Президиума ЦК КПСС в связи со 150-летним юбилеем Шевченко — памятный иллюстрированный «Кобзарь», шеститомник его произведений (юбилейное издание) и бюст Т. Г. Шевченко.
Брежнев спросил меня, был ли у меня разговор с Н. С. Хрущевым по вопросу награждения завода имени Дзержинского, я ответил, что разговор был и что он дал согласие на награждение, но в конце года. Сообщил, что обстоятельный разговор был по делам республики. Разговор был о том, чтобы он дал согласие опубликовать в центральной печати сообщение о присвоении ему звания лауреата Шевченковской премии, при этом как-то нервозно Брежнев меня спросил, дал ли Хрущев согласие? Я ответил, что просил по этому вопросу позвонить ему позже. Брежнев поинтересовался: а о нем, Брежневе, не было никакого разговора и ни в какой форме? Я ответил, что Хрущев спросил меня о Дзержинке, других же вопросов не было. Я стал замечать, что каждый раз Брежнев как-то ревностно-тревожно относится к моим встречам с Хрущевым, что он «смертельно-панически» боится Хрущева. Это уже становилось почти подтвержденным фактом.
Из Харькова поступили тревожные сигналы, в городе большие недовольства — нет сахара. Выделенный фонд в 735 тысяч тонн мал, надо добавить не менее 250 тысяч тонн. Сахар на месте имеется, но фонды выделяет Москва, при нашей системе, пока будем «доказывать и решать», недовольства могут перейти в «скандал». Принял решение на свой риск и страх выделить дополнительно Харькову сахара 250 тысяч тонн. Знаю, что это будет воспринято в Москве болезненно, но что делать, надо брать на себя ответственность во избежание больших неприятностей среди народа.
