Из Харькова поступили тревожные сигналы, в городе большие недовольства — нет сахара. Выделенный фонд в 735 тысяч тонн мал, надо добавить не менее 250 тысяч тонн. Сахар на месте имеется, но фонды выделяет Москва, при нашей системе, пока будем «доказывать и решать», недовольства могут перейти в «скандал». Принял решение на свой риск и страх выделить дополнительно Харькову сахара 250 тысяч тонн. Знаю, что это будет воспринято в Москве болезненно, но что делать, надо брать на себя ответственность во избежание больших неприятностей среди народа.
Н. С. Хрущев прислал ответ на награждение его Шевченковской премией, вот содержание: «В борьбе за светлое будущее украинский народ вносит свой достойный вклад. От души желаю рабочим, колхозникам, интеллигенции, всем трудящимся Украины новых, еще больших успехов в благородном труде, новых побед в осуществлении планов коммунистического строительства, намеченных в Программе КПСС».
21–31 марта 1964 года. 23 марта в Октябрьском дворце состоялся расширенный Пленум ЦК КПУ, присутствовало 2200 человек республиканского партийного актива. С докладом «О борьбе КПСС за сплочение международного коммунистического движения» выступил Н. В. Подгорный. Пленум прошел хорошо, но я своим выступлением остался внутренне почему-то недоволен, даже объяснить сам не могу. Во время пребывания Подгорного в Киеве мы с ним много разговаривали. Он очень жалел, что ушел с Украины и по этому поводу высказывал какую-то затаенную обиду на Н. С. Хрущева. В разговорах я ему полушутя сказал: «Возвращайся, я место уступлю. Сам с большим удовольствием уйду на благородное дело — работать на завод». Подгорный на это ответил: «Ведь ты хорошо понимаешь, что это ни от тебя, ни от меня не зависит. Одно тебе скажу, что в республике работать хотя и далеко не легко, но зато знаешь, что ты делаешь и как-то свой «труд» ощущаешь. А главное — стоишь подальше от всяких интриг и «борьбы» за свое влияние в центре». И добавил: «Петро, ты себе не представляешь, как все это противно самому естеству». Я пытался более подробно выяснить, чем он так недоволен работой в центре, но он от прямого ответа уходил. Только много высказал своих соображений о работе аппарата ЦК и далеко не совсем слаженной работе и состоянии дел в Президиуме ЦК КПСС, не раскрывая самой сути вопросов. Тут же мне сказал: «Я тебя очень прошу, на всякий случай подбери, «забронируй» мне квартиру в Киеве». Об этом он мне и раньше говорил. Я ему ответил: «Квартира готова, переулок Дзержинского, дом 5, квартира 17, третий этаж, 5 комнат». Он меня за это поблагодарил.
Разговор с Подгорным меня встревожил, но я себе даже не мог представить, что там в центре творится. Внешне все хорошо, единодушие и сплоченность. Хрущев у вершины власти, и его все поддерживают и даже очень восхваляют. На следующий день Подгорный улетел в Минск, тоже выступать с докладом. Прошло некоторое время, и острота разговора моего с Подгорным как-то сама по себе за делами притупилась.
Из Москвы мне позвонил Ильичев, секретарь ЦК, и потребовал разобраться с книгой, выпущенной Политиздатом Украины. Книга называлась: «Иудаизм без прикрас», автор Кичко[72]. Ильичев предупредил меня, что этот вопрос будет разбираться на Секретариате ЦК, докладывает Алексеев, заведующий отделом пропаганды ЦК КПСС, и что содержание этой книги доложено Н. С. Хрущеву. Я сам только после этого прочел эту книгу и ничего предосудительного или крамольного в ней не нашел. Непонятно, почему вокруг этой брошюры поднят такой шум — какое-то шараханье. Почему можно и разрешается критиковать все религии, кроме иудейской и действий сионистов? Ну что ж, дадим «объяснение».
28 марта выехал в Москву. Завтра в 20.00 с Киевского вокзала специальным поездом партийно-правительственная делегация, возглавляемая Н. С. Хрущевым, отбывает в Венгрию. Делегация в Венгрии пробыла десять дней. Из ознакомления и ведения переговоров видно, что в стране имеются свои большие политические и идеологические трудности и сложные вопросы.
На одном из митингов на заводе выступал рабочий и обратился к Хрущеву с просьбой оказать помощь в получении металла и каких-то электромоторов. Хрущев, как всегда, на эти вопросы реагировал быстро и, очевидно, чтобы разрядить обстановку, тут же в реплике сказал: «Вот тут в нашей делегации присутствует товарищ Шелест, секретарь ЦК КПУ, очевидно, от него к вам не поступает металл и электромоторы. Так вот, давайте ему скажем, что же он венгерский гуляш кушает, а моторов не поставляет. Так вот, не будет металла и моторов, не дадим ему гуляша». Все это им было сказано в шутку, с его добродушной улыбкой, он даже в это время подозвал меня к себе, и вся масса народа обратила на меня внимание, все приняли как шутку и расхохотались. Я ответил: «Никита Сергеевич, разберемся и примем меры». Он снова подал реплику: «Разбирайся, мол, иначе не получишь гуляша», — это снова вызвало оживление. Все речи на этом митинге, в том числе и эти реплики, шутки и смех, были помещены в центральных газетах. Некоторые товарищи тогда из центра хотели все это истолковать как оскорбление мне. Даже венгры как-то растерялись и отнеслись ко мне «сочувственно». Хрущев же мне сам сказал: «Тов. Шелест, вы не обижайтесь, то была шутка для разрядки создавшегося положения».
В искренность его слов я верил, потому что мы с ним вдвоем почти каждый вечер прогуливались по территории нашей резиденции, и он очень много высказывал доверительных вопросов по поводу работников ЦК, в том числе говорил о Подгорном, но не плохо. Нелестно отзывался о Брежневе и совсем убийственно — о Суслове. Я, конечно, все слушал и молчал. Сам Хрущев был несколько при этом возбужден — как-то вечером мы прогуливались, и, естественно, за ним шел его личный охранник, он приблизился к нам, в это время Хрущев просто рассвирепел и сказал: «А вам что нужно, что вы подслушиваете, шпионите за мной? Занимайтесь своим делом!»
Я как-то растерялся, но все же нашелся сказать: «Никита Сергеевич, он ведь находится на службе». Он сказал: «Если он на службе, пусть и несет свою службу, а не подслушивает, знаем мы их». На этом разговор был закончен. Охранник удалился на почтительное расстояние, мы еще долго вели беседу с Хрущевым на разные темы.
11 апреля 1964 года делегация возвратилась в Москву. В ЦК КПСС я имел встречу и обстоятельную беседу с Н. В. Подгорным по многим вопросам. Он расспрашивал меня о поездке в Венгрию и какие были беседы у меня с Н. С. Хрущевым, я ничего не утаил от него. Подгорный вспомнил о «венгерском гуляше» и хотел выразить свое «возмущение», я ушел от этого вопроса как не имеющего существенного значения. У Подгорного спросил совета, что нам делать с предстоящим юбилеем — 70-летием Н. С. Хрущева.
15 апреля выехал в Москву на празднование юбилея Хрущева. На следующий день встретился в ЦК КПСС с Подгорным, Брежневым, Кириленко, показал им наши подарки и сувениры для Н. С. Хрущева. Сувениры понравились, но чувствовалось, что они чем-то недовольны, хотя сами же были инициаторами и организаторами большого «шума» с юбилеем. Тут же было проронено несколько слов: «Да, почти уже старик, 70 лет, пора бы ему и на отдых, надо его нам беречь». Позже только стало ясно, что это была своеобразная игра и «прощупывание» настроения.
17 апреля 1964 года 70 лет Н. С. Хрущеву. Утром собрались все члены и кандидаты Президиума ЦК КЦСС и поехали в особняк на Ленинские горы, где жил Хрущев. Некоторые из членов президиума вели себя довольно нервозно, трепетно-боязливо. Это относилось в первую очередь к Суслову и Брежневу. Все тепло поздравили Н. С. Хрущева в домашних условиях, он был бодр, свеж, в хорошем настроении. Выпили по рюмке коньяка, немного поговорили и тут же торопливо ушли под предлогом, что не надо «утомлять» Никиту Сергеевича. Инициатором этой торопливости был Брежнев, его поддерживал Подгорный, хотя и чувствовалось по настроению Хрущева, что он не хотел и не ожидал такого поспешного удаления.
За границей буржуазная пропаганда и пресса по вопросу проведенного юбилея Хрущева подняла много шума, даже злобствования. Его называют тираном. «Таймс» «предвещает» ему скорый закат политической карьеры и смерть и что это будет общим чувством облегчения. Буржуазная пропаганда «мстит» ему за его непримиримость и принципиальность в вопросах классовой политики. Что касается его здоровья, то он бодр, здоров и оптимистически настроен.
25 апреля принял маршала авиации Судеца — ПВО страны. С ним было еще три человека из Москвы. Разобрали вопросы и дали оценку проведенных учений. Рассмотрели вопросы, как улучшить на особый период оборону важнейших промышленных объектов республики, увязать ПВО нашей страны с ПВО стран Варшавского договора[73], о новейшей технике у нас и за границей. Беседа была полезной и крайне необходимой.
