– Это миссис Шоу, Джон. Могу я войти на минутку?
Он улыбнулся. Миссис Шоу – ну конечно же. Родичи выслали ее посредником. Или, может быть «переводчиком» будет более точно.
Сходите к нему, – наверное, сказала мама. Вам он расскажет, что с ним такое. Я – его мать, вот этот мужчина с налитыми кровью глазами и мокрым носом – его отец, а вы – всего – навсего домоправительница, но вам он расскажет, чего не расскажет нам. Потому что вы с ним общаетесь чаще, чем мы, и, может быть, вы говорите на его языке.
У нее будет поднос, подумал еще Джейк и, по-прежнему улыбаясь, пошел открывать дверь.
У миссис Шоу действительно был поднос. На подносе – два сэндвича, большой кусок яблочного пирога и стакан шоколадного молока. Она смотрела на Джейка с тревогой, словно бы опасаясь, что он набросится на нее и укусит. Джейк заглянул ей через плечо, но родителей по близости не наблюдалось. Он представил себе, как они оба сидят в гостиной, беспокойно прислушиваясь.
– Я подумала, ты захочешь чего-нибудь перекусить, – сказала миссис Шоу.
– Да, спасибо. – Сказать по правде, ему ужасно хотелось есть; он с утра ничего не ел, только позавтракал. Он посторонился, освобождая проход. Миссис Шоу вошла в комнату (еще раз с опаской взглянув на него) и поставила поднос на стол.
– Ой, вы посмотрите! – она взяла в руки «Чарли Чу-Чу». – У меня точно такая же книжка была, когда я была маленькой. Ты сегодня ее купил, Джонни?
– Да. Родители вас попросили узнать, где я был?
Она только молча кивнула. Ни хитрила, ни притворялась. Это – ее работа. Как приготовить поесть или вынести мусор. Можешь мне рассказать, если хочешь, говорило ее лицо. А можешь и ничего не рассказывать. Ты мне нравишься, Джонни, я очень к тебе хорошо отношусь, но все это – только твои проблемы. Я всего лишь работаю здесь, и я сегодня и так задержалась на час сверх положенного.
Это ее выражение – и то, что оно говорило – его не обидело. Наоборот, успокоило. Для него миссис Шоу была еще одним человеком знакомым, почти что другом, но все-таки не совсем… но теперь Джейк подумал, что как друг или же «почти друг» она чуточку ближе ему, чем ребята из школы, и много ближе, чем мама и папа. По крайней мере, миссис Шоу была человеком честным. Она не пыталась как-то извернуться. Все это определялось счетом в конце каждого месяца, но, когда она делала сэндвичи, она всегда срезала с хлеба корку.
Джейк схватил сэндвич и откусил здоровенный кусок. С сыром и ветчиной. Его любимые. Еще одно очко в пользу миссис Шоу: она знала все, что он любит. Вот мама, скажем, до сих пор пребывала в уверенности, что он любит жареную на углях кукурузу и ненавидит брюссельскую капусту.
– Скажите им, что у меня все нормально. А папе еще передайте, что я извиняюсь за то, что я ему нагрубил. Мне действительно очень жаль.
Если честно, он ни капельки не жалел об этом, но отцу нужно было одно – его извинение. И только. Когда миссис Шоу передаст ему слова Джейка, папа расслабится и снова станет твердить себе старую ложь: он исполнил отцовский свой долг, и теперь все хорошо. Все хорошо, прекрасная маркиза.
– Я немножечко, кажется, переучился, готовясь к экзаменам, – пробубнил он с набитым ртом, – и утром сегодня все это наконец проявилось. Я словно в ступор какой-то впал. Мне нужно было немедленно выйти на воздух, иначе я бы, наверное, задохнулся. – Он прикоснулся к засохшей кровяной корке у себя на лбу. – Что касается этого, то скажите, пожалуйста маме, ничего страшного, правда, нет. Меня не ограбили, не избили. Просто случайно ударился. Совершенно по-глупому. Там какой-то рабочий толкал тележку, и я в нее въехал башкой. Кровь, конечно, была, но порез пустяковый. сотрясения нет. Никакого такого «двойного зрения». Голова, правда, болела, но теперь прошла.
Миссис Шоу кивнула.
– Теперь я, кажется, понимаю… все эти пижонские школы с их высокими требованиями к ученикам и всем прочим. Ты немножечко испугался, Джонни. Ничего в этом стыдного нет. Но в последние пару недель ты действительно ходишь как сам не свой.
– Теперь все будет в порядке. Мне только, наверное, придется переписать сочинения по английскому, но это…
– Ой! – воскликнула миссис Шоу, и на лице ее вдруг отразился какой-то испуг. Она положила на место «Чарли Чу – Чу» и повернулась к Джейку. – Я едва не забыла! Твой учитель французского приходил и оставил тебе записку. Сейчас принему.
Она вышла из комнаты. Джейк надеялся, что не очень расстроил мистера Бизе – тот был действительно классный мужик, – но, наверное, все же расстроил, раз уж он заявился лично. Чтобы учитель доблестной школы Пайпера лично пришел домой к ученику… такое, должно быть, бывает не часто. Что там, интересно, в записке от мистера Бизе? Джейк попробовал угадать. Скорее всего – приглашение на беседу с мистером Хоткиссом, школьным психиатром. Еще утром сегодня он бы, наверное, испугался. Но не сейчас.
Сейчас только роза имела значение.
Прикончив первый сэндвич, Джейк набросился на второй. Миссис Шоу оставила дверь открытой, и он слышал, как она говорила с родителями. Судя по голосам, они оба слегка успокоились. Джейк глотнул молока и взялся за яблочный пирог. Через пару секунд вернулась миссис Шоу. С такой знакомою синей папкой в руках.
Джейк понял вдруг, что, как выяснилось, он избавился не от всех своих страхов. Теперь они все уже знают – и ученики, и учителя, – но уже поздно что-либо менять. Уже ничего не исправишь. Но это не значит, что ему очень приятна мысль, что все теперь знают о том, что Джейк Чемберс рехнулся. Что все о нем шепчутся.
Сверху к папке был прикреплен канцелярской скрепкой небольшой белый конверт. Джейк открепил его и, открывая, взглянул на миссис Шоу:
– Как там родители?
Она улыбнулась.
– Твой папа велел, чтобы я спросила, почему ты просто ему не сказал, что у тебя обычный экзаменационный мандраж. Он сказал, что с ним тоже такое бывало, когда он учился в школе.
У Джейка челюсть отвисла. Отец никогда не принадлежал к тому сорту людей, которые потворствуют воспоминаниям, начинающимся со слов: «Знаешь, когда я был маленьким…» Джейк попытался представить себе отца в роли мальчишки с тяжким клиническим случаем экзаменационного мандража, но ничего у него не вышло – он сумел только вызвать весьма неприглядный образ сварливого гнома в свитерочке с эмблемой Пайпера, в сделанных на заказ ковбойских сапогах, с черными волосами «ежиком», торчащими во все стороны.
Записку, как выяснилось, написал сам мистер Бизе:
Дорогой Джон, Бонни Авери мне сказала, что ты ушел прямо с экзамена. Она очень за тебя переживает, и я тоже переживаю, хотя мы оба не раз наблюдали подобное, и особенно – во время экзаменов. Хочу тебя попросить. Завтра, когда придешь в школу, сразу зайди ко мне, хорошо? Не бывает неразрешимых проблем. Вместе мы все решим. Если тебя угнетают экзамены – а я хочу повторить, что такое случается повсеместно, – можно будет устроить так, чтобы их перенести. Самое главное – это твое здоровье. Позвони мне сегодня вечером, если захочешь. Мой телефон 555-7661. До полуночи я буду ждать твоего звонка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
