— Это вряд ли случится, — раздался голос у нее за спиной. — И все-таки с ним лучше вести себя осторожно.
Сара резко обернулась и увидела забавного человечка, который сидел на корточках футах в трех от нее. Сначала ей показалось, что это ребенок квин-он-а, но, приглядевшись, она поняла, что хотя он и мог быть одним из этих индейских эльфов, ни на одного из тех, кого она видела, он не похож.
Когда он встал, оказалось, что ростом он доходит ей до груди, и если у квин-он-а лица были удлиненные, красиво очерченные, то лицо этого человечка было широким, глазастым и расплывалось в улыбке. Волосы у него были скорее темно-каштановые или даже черные, он не заплетал их в косички, они спадали множеством мелких завитков, словно у рок-певцов. Разглядывая его, Сара подумала, что он ее подслушал, видно, она разговаривала вслух. Но не успела она додумать эту мысль до конца, как незваный собеседник отчаянно затряс головой.
— Нет, нет, — возразил он. — Но я все равно тебя слышал.
«Но тогда это значит…» — не успела подумать Сара, как он снова кивнул.
— Убирайся из моей головы! — закричала Сара.
— Ничего не могу поделать, — печально ответил он. — Ты думаешь слишком громко. Я не виноват, что ты так громко думаешь. Почему ты не держишь свои мысли при себе, а бросаешься ими в людей, а? Ведь так ты сойдешь с ума!
Сара некоторое время смотрела на него. Каждый раз, когда ей кажется, будто все начинает как-то улаживаться, возникает что-то новое.
— Я не новое, — возразил человечек. — Я так же стар, как… как сама Земля.
Сара вздохнула:
— Я не знаю, как держать свои мысли при себе.
— Так пусть Рыжеволосый тебя научит, — посоветовал он. — Это нетрудно.
«Рыжеволосый?» Вспомнив, что говорила Ха-кан-та, Сара поняла, что человечек имеет в виду Талиесина.
— Откуда ты знаешь про него? — спросила она.
— Мы все его знаем.
— Но откуда тебе известно, что его знаю я?
Человечек усмехнулся:
— Это ты видишь меня впервые. Но я-то вижу тебя не в первый раз. Потому и знаю. А кроме того, — сразу добавил он, так что Сара не успела попросить его объяснить это странное заявление, — о чем бы ты ни думала, ты всегда думаешь о нем.
Так оно и было. Ее саму беспокоило то, что она так сосредоточена на арфисте. Интересно, почему она не может выбросить его из головы?
— Может быть, ты в него влюбилась?
— Может быть, — согласилась Сара, хотя уж слишком внезапно это случилось. Впрочем, наверное, так и бывает в волшебных странах, в Ином Мире например. Действительно, Талиесин, конечно, нравился ей так, как прежде никто не нравился. Может быть, он просто околдовал ее?
— Как тебя зовут? — спросила она человечка.
— Пэквуджи.
— Тебе это имя идет, — улыбнулась Сара.
— Еще бы! Это же мое имя.
— А меня зовут Сара.
— Я знаю, — усмехнулся Пэквуджи.
«Ладно, оставим это», — подумала Сара.
— Ты квин-он-а? — спросила она.
— Я — это я, — пожал плечами человечек.
Сара не могла не улыбнуться, потому что ей тут же представился смешной пучеглазый морячок из детских мультфильмов. Пэквуджи нахмурился.
— Это не я, — сказал он, прочитав ее мысли. — Я — хоночен-о-ке, одна из маленьких загадок бога Маниту. Когда Бабушка Жаба впервые улыбнулась, я был рядом. Я всегда один, но никогда не одинок. Выдра мне друг. И цапля тоже. Я бегаю взапуски с лисой и сплю в норе у барсука. Я Пэквуджи, и мой дом — весь мир.
— А что ты делаешь здесь? — рассмеялась Сара.
— Здесь? — Пэквуджи огляделся с преувеличенным вниманием. И, наклонившись к Саре, проговорил театральным шепотом: — Я пришел узнать, не желаешь ли ты прогуляться со мной?
— Куда?
— Куда угодно. — Он показал на сосну, росшую выше других на горном кряже за стойбищем квин-он-а. — Туда.
— Ладно, — сказала Сара. — Пошли.
— А пока мы идем, — добавил Пэквуджи, вскакивая на ноги, — я открою тебе одну тайну.
— Тайну? Какую?
— Не сейчас, не сейчас. Сначала пойдем, потом поговорим.
У Сары разыгралось любопытство, на сердце стало легче, как давно уже не было. Она тоже встала.
— Ну, веди меня, Макдуф. [79]
— Пэквуджи Макдуф, — сказал он. — Это я, правда?
Он прошелся колесом, потом из какого-то тайника между камней вытащил маленькую тростниковую дудочку и, прежде чем сунуть ее за пояс, исполнил на ней быструю мелодию.
— Не забудь свою музыку, — сказал он.
Сара пожала плечами и подняла гитару.
— А теперь? — спросила она.
— А теперь пошли! Хей!
— Теперь пошли! Хей! — повторила она и следом за ним стала подниматься на холм.
В вигваме было темно и душно, и Киерану понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к тусклому свету. Следуя примеру Ха-кан-ты, он, скрестив ноги, сел на место, которое она ему указала, и огляделся. Синс-амин заняла место напротив горевшего в центре костра, расположившись среди четверых молчаливых квин-он-а, пришедших раньше. С лежавшей перед ней тростниковой циновки она взяла деревянную маску, на которой была вырезана медвежья морда, и надела ее.
— Это из-за того, что тотемом является медведь, — тихо объяснила Киерану Ха-кан-та. — Это племя квин-он-а так близко по духу к моему народу рате-вен-а, что мы все в родстве с духовной энергией Великой Матери.
Пока члены Совета молча общались друг с другом, Ха-кан-та назвала Киерану имена остальных старейшин. Слева в большой маске лося с рогами сидела Хот-анс — Сестра Лося, Толковательница, слева от нее в маске поменьше, украшенной остренькими рожками, была Шин-са-фен — Та, Кто Лечит Барабанным Боем — Целительница племени. Справа от Синс-амин сидел широкоплечий мужчина в маске волка, его звали Теп-фюл-ин — Красное Копье Ветра — Военачальник. И наконец, в маске цапли сидела Ко-келли — Мудрое Озеро.
У ног каждого из старейшин стоял небольшой барабан. А на коленях у них лежали тотемные палочки. Ко-келли была украшена голубыми перьями. Хот-анс держала в руках изогнутую костяную пластину с вырезанными на ней знаками. У Теп-фюл-ина в руках был томагавк, в его кожаную перевязь были вставлены волчьи когти. Шин-са-фен держала отполированную палочку из березы, на которой висели костяные бусы и три белых пера. У Синс-амин на коленях ничего не было, зато вокруг лба на ее маске была повязана лента с медвежьими когтями.
Свет костра играл на грубо вырезанных и раскрашенных масках. В воздухе словно витала какая-то сила, будто среди них незримо присутствовал кто-то еще. Когда в душе Киерана воцарился внутренний покой, ему показалось, что маски ожили, он почувствовал, будто находится на совете зверей, изображенных на масках.
Шин-са-фен бросила в костер горсть измельченной коры. Пламя взметнулось вверх фута на два, потом опало. Ко-келли в маске цапли взяла барабан и стала выстукивать медленный ритм.
— Киеранфой, — сказала Синс-амин, — ученик пробуждающего духов Тома-хенг-ара. Мы хотим тебя послушать.
Киеран взглянул на Ха-кан-ту, и она ободряюще кивнула. Он сглотнул слюну, стараясь придумать, с чего начать. Ему очень хотелось курить. На самом деле, будь его воля, он хотел бы оказаться в любом другом месте, только не здесь, в окружении существ, против которых его предостерегал Хенгуэр, предупреждая, что их нельзя сердить. А теперь Киерану предстоит объяснить этим существам, почему он хочет покончить с тем, кого они считают давно умершим и чью память свято чтут. Киеран вытер лоб, сложил руки на коленях, чтобы они перестали дрожать.
«Какое право они имеют требовать от меня объяснений? Власть, — сообразил он, — ведь я в их власти!»
— Нет, — произнес кто-то из сидевших в масках.
Киеран поднял глаза и догадался, что заговорила Ко-келли.
— Нет, не по праву власти, — сказала Ко-келли. — А по праву родства. Ведь Талиесин Рыжеволосый был братом-барабанщиком нашего А-ва-рате, кто, в свою очередь, являлся нашим братом по крови. Так же как и твой учитель. — Она продолжала выбивать пальцами медленную, но настойчивую дробь на барабане.
— Мы бы знали, — добавил Теп-фюл-ин, поглаживая свой томагавк, — мы знали бы, что за война ведется между нашими братьями-барабанщиками.
— Какая может быть война, когда Талиесин бьет в барабан в Стране Дремлющего Грома? — пробормотала Хот-анс в маске лося. Она взяла лежащий перед ней барабан и вплела свою дробь в ритм, выбиваемый Ко-келли.
— Пусть скажет, — потребовала Синс-амин.
Остальные старейшины наклонили головы, в прорезях масок блеснули глаза. Киеран обреченно вздохнул и севшим голосом стал излагать все, что рассказывал ему Том о Талиесине и друиде короля Мэлгвина, и о бедах, начавшихся еще на берегах Гвинедда.
— Пинта-ва спит, — сказал Пэквуджи.
Сара сверху посмотрела на воду и кивнула. Они сидели на ковре из сосновых иголок под высокой сосной, росшей на утесе за стойбищем. Сара на время выбросила из головы все свои заботы. В присутствии Пэквуджи сделать это было нетрудно.
