Мои предупреждения по поводу узла событий обусловлены тем, что если ты не пройдешь этот узел событий, то не будет для Черного семитысячного года. Цепочки от самого первого до меня нынешнего, несколько раз цепочки разрывались. Когда петля замкнута не была. Только такая система имеет склонность к самовосстановлению, даже если ее вышибает резонансом. В данный момент как раз такой участок. Потом где-то там, дальше, через какое-то количество лет, система войдет в резонанс и петля будет занята. Все определяется только одним фактором, что если ты вышел через эту петлю, то ты попадаешь в резонанс необходимой системы. Если нет, то ты попадаешь в этот провал. Если ты не выскакиваешь, ты гарантированно погибаешь. Понимаешь?
— Не очень… — признался Антон.
— Поймешь. Всему свое время. Помнишь наш разговор о Духе? Представим сферу, которая поделена на сегменты, возьмем картину миров, во временном аспекте, и будем считать, что каждый сегмент связан с определенным временным аспектом. Если мы уничтожаем составляющие, связанные с этим сегментом в этом временном аспекте, то этот участок Духа с его ресурсами становится недоступен для всех остальных сегментов. Дух теряет определенные знания, способности и не может туда попасть. Этот район для него блокирован. И только в одном случае он может туда попасть: если найдется такой из этих сегментов, кто создаст все условия для того, чтобы ликвидация блокировок произошла.
Для этого нужно пройти через каждый Закатный Город. Это единственный способ для того, чтоб ему уцелеть. Мы сейчас находимся в позиции одного из таких сегментов.
Условно можно считать, что перед нами с тобой нынешними блокировано тридцать шесть тысяч сегментов, кроме четырех. Это в нашем совместном Духе блокировано сегодня, куда мы не имеем доступа к тем способностям, системным ресурсам. Мы только по видению можем проскользнуть и узнать, что там случилось. Или пройти через каждый Закатный Город: тогда блокировки исчезнут, но исчезнет и сегментация Духа.
Дух обретет цельность и будет неуничтожим.
Я сражаюсь за свою жизнь.
Я сражаюсь за свой Дух, и у меня есть надежда. Если я умру, то тогда это сделаешь ты.
Ни один из тридцати шести тысяч предшествующих моих «я» не прошел Закатный Город. Они уцелели, но не прошли. Нужно не только уцелеть, но и пройти, вот для чего первый замыкал петлю. То, что они уцелели, это ничего не дает. Они оказались в ситуации, когда ничего сделать не могут. Но жить они будут и дальше, застрявшие здесь на многие миллионы лет.
Из тех четырех ветвей, где мои четыре «я» уцелели, человечество уцелело не во всех четырех случаях, а только в одном. В остальных трех случаях количество уцелевших хомо от человечества в одном случае исчисляется миллионом, в двух остальных десятью тысячами и пятью тысячами. В остальных мирах человечество погибло, включая и моих предшественников.
— А что такое Закатный Город? — не удержался я. Проф задумчиво взглянул на меня:
— Если наступит махапралайя, весь пакет миров свернется в ничто и перестанет быть. Единственное, что уцелеет, это Закатный Город.
Это как кристалл, который начинает расти, когда появляется питательный раствор. Его существование наполняется энергией мироздания, и все структуры вырастают от исходной точки. Питательный раствор для кристалла создает среду, в которой на него начинает нарастать шуба: организуется пространство, наделенное определенными свойствами здешней системы. Если убрать энергию, шуба исчезнет, возвращаясь в исходное состояние, остается неуничтожимый кристалл. Те, кто дошли до такого уровня развития, что добрались до Закатного Города, до самого центра мира. На этой высшей точке любое падение миров никак не отразится на гостях или жителях Закатного Города, они могут пребывать там до конца махапралайи. По отношению к Закатному Городу время, движущееся в мирах отражений, не имеет никакого значения. Из Закатного Города не представляет никакого труда выйти в любой временной период, хоть в предшествующие творенья, хоть в последующие. Даже через миллионы последующих махапралай в очередную версию реальности…
Окончания сна я, как обычно, не запомнил. Когда проснулся, сталкеры уже не спали и о чем-то тихонько разговаривали, сидя у тихо гудящего примуса.
— Как спалось? — с усмешкой спросил Черный, встретившись со мной взглядом.
— Нормально… — отозвался я, в памяти начали всплывать события сна. — Мы снова встречались с Профом?
— Верно. Умывайся, сейчас завтракать будем…
Во время завтрака я не удержался от того, чтобы не задать несколько вопросов. Меня интересовало, видели ли мы во сне одно и то же. Насколько я смог понять, Антон и Леонид видели и слышали то же самое, что и я.
Сразу после завтрака мы собрали вещи и отправились туда, где, по словам охотника, и находилось место перехода. Остановиться там с вечера мы не рискнули.
— Никогда не знаешь, что тебя ждет в таком месте, — пояснил вчера вечером в ответ на мой вопрос Саша. — Ночью из портала могут выйти какие-нибудь существа, столкновение с которыми не судит ничего хорошего. Поэтому лучше соблюдать осторожность.
— Так уж и выйдут? — не поверил я.
— Просто такие случаи уже бывали, — спокойно ответил Калина. — Знакомые нам ребята как-то рассказывали о том, что однажды ночью в подобном месте к ним подошли какие-то существа, похожие на пингвинов, но ростом примерно в полтора метра. Попытались утащить их прямо в спальниках — то есть хватали спальники и куда-то тащили, при этом о чем-то болтали на непонятном языке. В итоге выяснилось, что ноша оказалась слишком тяжела, «пингвины» бросили это дело и ушли. Все это время ребята так и лежали в спальниках, дрожа от страха и не зная, что им делать — то ли орать благим матом, то ли молчать. Поэтому у мест перехода мы останавливаемся на ночь только в том случае, если хотим понаблюдать за тем, что там происходит…
До нужного нам места мы добрались минут за тридцать, шедший первым Антон остановился.
— Это здесь… — тихо сказал он.
Я внимательно осмотрелся. Лес как лес.
— И где место перехода? — поинтересовался я.
— Видишь эти два дерева? — Люминос указал на две сосны. — Переход между ними. Точнее, мы так предполагаем, но это надо уточнить. Поэтому мы здесь.
— Верно, — подтвердил Черный, снимая рюкзак. — Так что за работу.
— А именно? — поинтересовался я.
— Увидишь…
Для начала Антон вынул из рюкзака обычный фотографический штатив. Раздвинул его, установил метрах в пятнадцати перед местом нахождения портала. Я видел, как он прикрепил свой лазерный брелок к подвижной головке штатива.
— И что это будет? — спросил я.
— Проверим, есть ли изменения гравитации, — ответил Черный. — По наличию таких изменений и по их значениям можно судить как о существовании аномальной зоны, так и о степени ее активности.
Между «волшебными», как я их назвал для себя, деревьями Леонид очистил от травы небольшой участок земли и поставил чашку с водой, затем положил на ее поверхность листок фольги. Когда поверхность воды успокоилась, Черный, поворачивая головку штатива, направил на фольгу луч лазера. Затем переместил штатив немного вправо, добиваясь того, чтобы отразившийся от фольги луч попал на ствол одного из росших дальше деревьев. Наконец, ему это удалось.
— Если гравитация будет меняться, — пояснил он, — луч будет смещаться вверх или вниз. Метод прост и вполне надежен…
За пятнышком луча наблюдали около часа. Пятнышко действительно смещалось, но мне все это показалось не слишком убедительным. Черный же остался вполне доволен.
— Неплохо, — подвел он итог. — Зона дышит. В прошлый раз активность была совсем низкой…
До вечера больше ничего интересного не происходило.
Вместе с Леонидом мы погуляли по зоне, но тоже ничего заслуживающего внимания не нашли.
Ужинали мы около семи часов вечера. Калина сварил очень вкусную кашу, я с удовольствием съел почти полную миску. Потом, помыв посуду, мы какое-то время просто сидели, дожидаясь, когда начнет темнеть. Как обычно, не обошлось и без сталкерских баек.
— Мы в тот раз были вместе с Баалом… — затянувшись сигаретой, начал Калина. — Место было откровенно дохлое: мы целый день пролазили по всяким буеракам, да так и не нашли ничего стоящего. Уже начинало темнеть, поэтому пошли обратно в село, до него было километров пять. Собирались там переночевать, а утром уже ехать домой. Выбрались на грунтовку и идем себе к селу. Мирон по пути небо фотографировал, лес, поля, чтобы потом изучить снимки на предмет разных аномальностей. Фотоаппарат у него не цифровой был, а пленочный. Идем мы, значит, и видим — из-за поворота нам навстречу выходит девка какая-то. Лет двадцати, босая, простоволосая, в сарафане. На голове веночек из ромашек, на лице какая-то глупая ухмылка. Я решил, что она идет к комбайнерам: как раз уборка шла, мы еще днем видели на полях комбайны. Правда, идти до них черт знает сколько. Приблизилась она к нам, первой поздоровалась. Мы тоже поздоровались. Она остановилась, спросила, куда идем. Я ответил, что в село. «Ладно, идите», — сказала она и пошла дальше» Мирон посмотрел ей вслед, потом зачем-то сфотографировал. Мы пошли дальше, еще поговорили о том, куда она в ночь ломится, Баал тоже решил, что к комбайнерам. Пришли в село, да так и забыли об этой встрече. Вернулись в Москву, а через пару дней Баал звонит мне — хочу, говорит, тебе фотографию одну показать.
