Походив между стонущими деревьями, Слепец набрал несколько достаточно сухих ветвей. Из мешка он извлек кусочек бересты, из поясной коробки - грубую вату из льна и два кремня. Один прижал к сложенным в кучку бересте и вате, второй зажал в крючьях. Удар! Кремень вылетел из крючьев и растворился в мешанине сухих листьев и мертвой травы.
– Силы Извне! - зло воскликнул Слепец и тут же испугался эха, пронесшегося между деревьев, как злобный демон. Знакомое с детства восклицание последний раз слетало с его губ так давно, что теперь казалось незнакомым. Однако, несмотря на потерю кремня, он смог запалить огонь с первого удара. Вата зашуршала, пожираемая пламенем, от нее занялась береста. Обжигая руки на маленьких, злых язычках, Слепец на ощупь сунул им веточки потоньше. Скоро он грел у весело трещащего огня озябшие ноги, вдыхал прекрасные ароматы горящих смолянистых ветвей и рвал зубами отличный кусок свиного бока. Мягкий пшеничный каравай, глоток сидра из фляжки - что еще надо для счастья усталому путешественнику? На время все страхи забылись, а исходящий от деревьев страх растворился в небытии. Не торопясь набив живот, Слепец некоторое время погрелся у костра. Это, конечно, совсем не то, что в уютном доме, рядом с гудящей, исходящей волнами жара печью, но тоже сойдет. Главное, поворачиваться к огню то одним, то другим боком и не подпалить себе одежду - очень трудная задача для слепого человека. Можно сказать с уверенностью, что к утру на его куртке и штанах станет больше дыр. В борьбе с холодом, кусающим за ляжки с одной стороны, и жаром, пляшущим с другой, Слепец провел часа два. Когда все собранные ветви исчезли в огне, а угли перестали давать тепло, он встал, забросал кострище землей, продел руки в лямки мешка и отправился дальше.
Враг, неизвестный враг затаился где-то совсем рядом. Вскоре Слепец уловил первый признак его присутствия: еле уловимый неприятный запах, похожий на смрад похмельной отрыжки. Если по мере движения запах и усиливался, то точно определить это было невозможно. Однако, Слепец счел за разумный поступок положить все пять крючков правой руки на рукоять меча. В таком положении он шел довольно долго, а потом внезапно попал в ловушку.
В одно мгновение отвратительный запах стал таким сильным, что в голове помутилось. Горло и грудь засвербило, словно бы туда проник густой, горький дым, вроде того, что валит от кучи горящих прелых листьев. Кожу на лице и ладонях защипало, как от самого едкого пота. Вот и наш ядовитый туман! - спокойно подумал Слепец. Он быстро поднес к лицу жесткий рукав куртки и впился в него зубами, пытаясь дышать сквозь густой мех на обшлаге. Горло першило все сильнее, кожу жгло, но зуд в груди как будто стал слабеть. Хорошо, что у меня нет глаз! - подумал Слепец и мысленно усмехнулся. Будь на его месте какой-нибудь подготовленный и здоровый боец, он уже превратился бы в рыдающее жгучими слезами дитя, корчащееся на земле и изо всех сил трущее глаза. А он пока стоит на ногах и даже не потерял способности мыслить! Ему не надо пытаться разглядеть дорогу через пелену слез… хотя это вряд ли поможет. Слепец совершенно не представлял, куда следует направиться, в какой стороне найти источник смертоносного тумана и как с ним справиться. Помощь пришла нежданно-негаданно, от того, от кого ее меньше всего можно было ожидать. От самого врага.
– Ага!! - тягучий, басовитый вой возник прямо в голове, минуя уши, совсем так же, как голоса деревьев на берегу Реки. - Наконец-то, мясо!! Мне уже надоело грызть деревья, словно зайцу!
Слепец заметался, пытаясь определить источник этого жуткого голоса. На пути ему попадались странные, тонкие и хрупкие палочки, торчащие из земли. Он не сразу понял, что это - останки некогда могучих стволов. Враг прятался где-то совсем рядом, но где? Голос шел со всех сторон, а может быть, Слепец просто не научился еще тщательно слушать его в таком виде? Вполне возможно, человек еще долго метался бы посреди мертвого леса и в конце концов упал умирать, когда ядовитые испарения разъели бы кожу и добрались до мускулов… Однако, он смог обратить внимание на еще одну странность: с одной стороны на него веяло жаром, таким необычным в холодную осеннюю ночь. Волны, несущие яд и смрад, шли одна за другой. Слепец направился туда и почти сразу "увидел" своего врага. Бесформенная, огромная тварь злорадствовала, ожидая скорой победы над беспомощной жертвой. Она была желто-зеленым пятном на черном фоне леса, и посылала во все стороны яркие лучи, расцвеченные голодным нетерпением и торжествующим предвкушением. С каждым шагом, который приближал Слепца к этому пятну, в кожу и горло все сильнее вцеплялись тысячи крохотных когтей, скребущих плоть. Он вдруг понял, что такое творится: его переваривают заживо, даже не заглотив! Эта тварь, расползшаяся по лесу густым и едким туманом, просто пожирает все вокруг себя, растворяет в себе и поглощает жизненные соки!! Она была ужасна, могуча и казалась себе самой неуязвимой. Попробуй разрубить своим мечом туман, или сожги его тяжелые, сырые волны огнем? И при этом постарайся забыть, что тебя неумолимо растворяют и скоро переварят прямо на ходу! Но не вся тварь была призраком, неподвластным крепкой стали. Зеленое, склизкое пятно, ее мозг, прятался в гигантском дупле древнего дуба, каким-то чудом устоявшего перед напором ядовитых соков. Злоба и голод двумя фонарями светили внутреннему оку Слепца и звали его к себе. Тварь не ждала нападения и только довольно булькала, так как до нее дошли первые порции пожираемого блюда. Слепец что было мочи рванул к яркой кляксе, на ходу вынимая меч и вытягивая его вперед. Он бежал, быстро потеряв дыхание, захлебываясь в ядовитом воздухе и изнемогая от ноющей, саднящей боли. Иссохшие трупы деревьев с жалобным треском разлетались по сторонам, как тростинки.
– Куда??! - завопила вдруг тварь, поняв наконец, что делает ее "пища". Новая волна жара, сильнее прежних, ударила Слепцу в грудь, но она была слишком слаба, чтобы остановить напор. Яд в воздухе сгустился предельно, превратившись уже в нечто вроде застывшего над землей ливня. Руки и лоб жгло, как огнем.
– Уходи прочь!! Ты не видишь меня, не видишь, не видишь!!! - истерично закричала тварь, и ее бас гудел в голове Слепца, как отголоски близкого колокольного звона. Чудовище вопило, уже совершенно неразборчиво, до тех самых пор, пока Слепец с разбегу не пронзил останки дуба, вместе с засевшей в его внутренностях тварью. Раздалось громкое бульканье и шипение, будто там, в дупле, пузырилось какое-то жуткое варево. Меч застрял в вязкой массе. Слепец дернул его вверх, терзая плоть врага, кромсая ее на части. Ядовитые пары в последний раз колыхнулись вокруг, и пролились на землю жгучим, превращающим почву в безжизненную пыль дождем. Осталась только сильная вонь, выползающая из дупла, жуткий дух пролежавшего несколько дней на солнцепеке трупа. Слепец выдернул меч и отпрыгнул назад, подальше от зловония. Все еще боясь отнять от лица спасительный рукав, он быстро двинулся обратно. Долгое время он не мог понять, что за воздух его окружает? Что-то внутри подсказывало, что все в порядке и можно дышать свободно, но кожу и горло по-прежнему жгло. Под подошвами что-то чавкало, а сапоги расползались, грозя оставить Слепца босоногим. Тяжело дыша, он выбрался из опасного места: внизу снова зашуршали листья и сухие папоротники, а воздухе повеял свежий, холодный и такой прекрасный ветер. Слепец наконец смог отвести руку от лица - и сразу согнулся от дикой боли в горле. Неужели оно сожжено? В мучениях он сделал глоток воздуха, другой, третий… Боль медленно отступала. Через некоторое время он очухался, с удивлением обнаружив, что стоит на коленях и прижимается боком к стволу дерева. Слепец попытался встать, но ноги отказались держать тело. Как подкошенный, он упал в холодную траву, ладонями соскреб с нее иней и вытер лицо. Борода полностью исчезла с подбородка, а от усов остались жалкие, редкие волоски. Брови тоже пропали, кожа на их месте была бугристой и нестерпимо зудела. Кое-как сняв с пояса мешок с обезболивающим порошком, Слепец концом крючка прорвал его бок и высыпал снадобье на ладонь. Плеснув туда сидра из фляги (воды-то взять не додумался!), он с трудом, постоянно задевая кожу крючьями и вызывая резкую боль, натерся полученной смесью. Потом лег на спину и в таком положении стал размышлять о собственной непостижимой глупости и столь же непостижимом везении. Запоздалый страх сжимал сердце, когда перед несуществующим взором проносились страшные видения - изъеденные ядом останки, рваные клочья плоти на костях, вываливающиеся из продырявленного живота внутренности. За этим "приятным" занятием он неожиданно для самого себя уснул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
