Потом Сергей Глебович салон покинул, оставив Олега Алексеевича с Сеней Кротом для выяснения дальнейших отношений (на повышенных тонах), подозвал Ваньку и велел ему тоже идти туда.
«Зачем?» – спросил мой сын.
«Делай, что тебе велят старшие! – рявкнул полковник. – Иди в салон и сиди там».
«А кто вы такой, чтобы мне приказывать?» – встал в позу Ванька.
Они с полковником чуть не сцепились – вовремя подоспел Буйновский, услышавший крик, и убедил Ваньку выпить вместе с ним в салоне соку. Ванька для виду согласился, но быстро улизнул и отправился выяснять, чем занимается Сергей Глебович.
– Мне дядя Коля сказал, что он пошел к тебе, – сообщил Ванька. – Майор Воронцов, в смысле. Не хотел вначале закладывать полковника. Говорил, что тот ему велел поучить меня стрелять. Но я прямо спросил.
Ванька хохотнул.
Затем мой сынок предложил майору Воронцову заключить пари – получится у Сергея Глебовича что-то или не получится.
– Как тебе не стыдно! – возмутилась я.
– Так я же тебя знаю, – сказал мой хитрец. – А мне так хотелось пистолет…
– Какой пистолет? – не поняла я.
– Ну мы на дяди-Колин пистолет спорили. Он-то был уверен в своем полковнике. Сказал, что тому еще ни разу ни одна женщина не отказала. Я ответил, что те женщины – не ты. Я-то знал, что ты его отбреешь.
– Это ты тоже от бабушки слышал? – спросила я, уже выключив воду в душе и вытираясь.
– Ага.
Я надела халат и вышла в каюту, чтобы навести марафет. Посмотрела на сына.
– Ты бы видела выражение лица дяди Коли… – закатил глаза Ванька. – А главное – полковника, – Ванька опять хохотнул. – Когда он отсюда вылетел. А вы вообще тут так орали…
– И все слушали? – я кивнула в сторону коридора.
– Ну… – замялся Ванька.
– А что было слышно? – поинтересовалась я.
– Слов не разобрать. Только что вы орали. В основном полковник. И ведь под дверью-то никто не стоял. Но я точно знаю, что всем было интересно.
«Ну и мужики. Хуже баб», – подумала я, подводя глаза.
– А дальше?
– Дальше… Дядя Коля сказал: «Молодец твоя мама». И что полковнику это полезно. Пистолет мне, правда, пока не отдал. Сказал, что должен поговорить с тобой.
– О чем?
– О пистолете. Мам, ты ему скажи, что разрешаешь, ладно?
«Еще чего не хватало», – подумала я, но, слава богу, у Воронцова хватило ума не отдавать Ваньке оружие.
– Мам, – в задумчивости продолжал сын, – а как тебе дядя Коля? – и посмотрел на меня.
– Я, малыш, жду, когда у Сергея Борисовича разрешатся его проблемы и он вернется к нам, – сказала я. – И ты об этом знаешь. Я буду ждать дядю Сережу.
Ванька кивнул с серьезным видом, а я подумала, что если бы не было Сергея Борисовича, то, возможно, я и посмотрела бы повнимательнее на Воронцова, но пока я не считаю себя свободной. Я не хочу себя ею считать.
Сын встал, собираясь покинуть каюту и оставить меня одну, чтобы я могла переодеться, но, уже взявшись за ручку двери, глянул назад на меня и детским голосочком робко спросил:
– Мама, а где мой папа? Мы когда-нибудь сможем его найти?
Сердце мое обливалось кровью. Может, не стоило сейчас отбривать Сергея Глебовича? Стоило впиться в него ноготками и зубками, как, например, впивалась Зойка в Буйновского? Ради Ваньки. Но моя треклятая гордость не позволяла мне кинуться на шею к Сергею Глебовичу. Не могла я сказать «да», как только мужик продемонстрировал свое желание. Не могла переступить через себя. И ведь я решила для себя, что он недостоин быть Ванькиным отцом, тем более он никогда не хотел иметь детей…
Я пожала плечами и ответила сыну:
– Может, мы когда-нибудь его найдем.
Ванька вышел, прикрыв за собой дверь, а я разревелась, как полная идиотка, – и жалея, и ругая себя.
Глаза пришлось красить заново.
* * *
Буйновский и Сеня Крот позавтракали со мной во второй раз. Правда, назвать этот прием пищи затраком было проблематично, по времени скорее уже обедом. Сергея Глебовича поблизости не наблюдалось. Из окон салона я видела, как по палубе прогуливаются его молодцы, неся вахту. Когда я шла в салон, все, кто попадался мне на пути, исключительно вежливо уступали мне дорогу и здоровались по имени-отчеству. А как бы они себя вели, если бы я дала их полковнику? Об этом думать не хотелось.
Арсений Михайлович чувствовал себя почетным гостем и уж никак не пленником – по крайней мере отношение к нему было именно таким. Только сквозь загар проглядывала бледность, и он иногда кривился, если неловко поворачивался – рана явно давала о себе знать.
– Ну, договорились о чем-нибудь с Андреем Николаевичем? – поинтересовалась я, переводя взгляд с шефа на Арсения Михайловича.
– Думает братец, – усмехнулся Сеня. – Пусть думает.
– Считаете, что может вас и не обменять? – глянула я на Арсения Михайловича.
– Обменять-то обменяет, – ни секунды не сомневаясь, ответил он, – вот только на каких условиях.
Я вопросительно приподняла одну бровь.
– Он не хочет менять одного Арсения Михайловича на всех девочек, – пояснил Буйновский.
– А что, есть другие варианты? – спросила я.
– Вот Андрей Николаевич как раз и думает.
Когда мы уже пили кофе, раздался весьма специфический звонок аппарата Буйновского. Он незамедлительно ответил, крикнув в окно одному из парней, чтобы звали Сергея Глебовича, и перевел аппарат на громкую связь.
Полковник влетел в салон, не глядя в мою сторону, и плюхнулся за наш стол, посередине которого Олег Алексеевич поставил аппарат.
Это оказался долгожданный Андрей Николаевич. Вариант он предложил следующий: обмен только по принципу – одну вашу за одного моего. У Буйновского как раз находятся трое его людей – Сеня и Гриша с Костей. У Андрея Николаевича три женщины Олега Алексеевича.
– Минуточку, – сказал Олег Алексеевич, нажимая на «S» – клавишу, отключающую звук для звонящего, чтобы мы могли быстро обсудить ситуацию.
– Можете предложить Сеню и труп Кости, – сказал полковник. – Только слово «труп» не произносите. Спросите, в любом ли состоянии он возьмет своих людей. Только не уточняйте.
– Но девчонок же трое! – взревел Буйновский.
– Гришу я не отдам, – грохнул кулаком по столу полковник. – Что хотите делайте. – Он помолчал несколько секунд и добавил: – Или не дождетесь от меня никакой помощи.
Буйновский мгновенно завелся, напомнил Сергею Глебовичу про деньги, которые тому обещаны и частично уже заплачены.
– Да подавитесь вы своими деньгами! – рявкнул полковник. – Для меня дружба дороже. Гриша меня на себе с поля боя вытащил. Я ему жизнью обязан. А это, знаете ли, не забывается!
Он так сверкал глазами и так орал, что моему шефу стало не по себе. А в моих глазах полковник получил несколько очков в свою пользу. Или он такой заведенный после нашей с ним беседы? Ему надо на ком-то сорваться?
Но в данном случае следовало его поддержать.
– Выберите двоих из трех, – спокойным тоном сказала я, обращаясь только к Буйновскому. – Если не удастся договориться двух на трех.
– Катька с Аленой, – незамедлительно ответил Олег Алексеевич.
Честно говоря, я ожидала именно такого ответа. На Зойке он, пожалуй, ставит крест. Не понравилось ему, что она обслуживала всех парней из охраны…
Буйновский снова включил громкую связь и для начала поинтересовался состоянием здоровья своих женщин.
– Живы, – ответил Андрей Николаевич. – Ноги, руки, головы целы.
– Но не совсем здоровы? – не стал дожидаться продолжения Буйновский.
– Зоя в полном порядке, – тут же заявил Андрей Николаевич. – Очень здоровая девушка. Очень. Тут никаких проблем.
Мы встретились взглядом с Буйновским.
– Алену твоя Ира видела. Не лучше и не хуже, чем во время их последней встречи.
«И то слава богу», – подумала я.
– Катя… в депрессии. И чем раньше ты ее заберешь, тем лучше для нее. Видишь, я с тобой честен, Олег.
– Понятно…
Андрей Николаевич тем временем интересовался состоянием здоровья своих людей.
– С Арсением Михайловичем ты сегодня сам говорил, да вот он и сейчас сидит напротив меня.
Сеня мгновенно подтвердил, что находится в том же состоянии, его тут принимают как дорогого гостя, оказывают медицинскую помощь.
– Значит, его можем поменять на Зою, – ухмыльнулся Андрей Николаевич.
Буйновский не среагировал, а продолжил говорить, словно его не перебивали. И тем же тоном сообщил, что Костя находится в плачевном состоянии.
– Ну тогда его на Катю, – предложил Андрей Николаевич.
– Гришу мы поменять не можем, – констатировал факт Буйновский.
– Прихлопнули, что ли, уже? – хмыкнул Андрей Николаевич. – Ну и ладно. Не велика потеря. Но в таком случае Алена остается у меня.
Буйновский заявил, что подобный расклад его не очень устраивает и он предпочтет Алену и Катю в обмен на Сеню и Костю. Зою Андрей Николаевич может оставить себе и использовать по своему усмотрению.
