баре было достаточно женщин, чтобы случайный посетитель не догадался об уклоне этого заведения. Боб огляделся.
— Что-то не слишком много женщин, — сказал он наконец.
— Не слишком. Тебе нужна женщина?
Боб засмеялся.
— Эй, я ведь женатый человек, забыл что ли?
— Поэтому-то я тебя сюда и привел, чтобы не возникало искушений.
Они пили виски и разговаривали. Они снова были близки, как прежде, то есть говорил главным образом Боб, а Джим слушал и ждал. Боб рассказывал о жизни на море, а Джим украдкой наблюдал за комедией, разворачивавшейся в баре. Военный летчик протиснулся к стойке рядом с моряком, они разговаривали, прижавшись друг к другу ногами. Потом они поднялись и ушли: лица пылают, в глазах блеск. Молодость тянется к молодости, в отличие от стариков, страждущих, но уродливых. Они сначала подходят к одному парню, потом к другому, привычные к отказам, они всегда ищут тот редкий тип, который любит стариков или деньги.
— Как-то здесь голубовато, — вдруг сказал Боб, сделав движение в сторону зала.
— Нью-Йорк, что ты хочешь? — Джим был немного испуган. А что, если Боб запаникует? Не перестарался ли он?
— Да, наверное, это Нью-Йорк. Переполнен педиками, такое впечатление, что они теперь повсюду, даже на корабле. У нас как-то был капитан, тоже из этих, но ко мне-то он не совался, ему нравились нигеры. Видимо, этому подвержены все — и белые, и черные. Хочешь еще выпить? — Боб заказал виски.
Джим с облегчением выслушал это свидетельство терпимости Боба.
— Так у тебя есть знакомые женщины, — спросил наконец Боб. — Ну просто, чтобы поговорить. Салли меня убьет, если узнает, что я решился на что-то большое. Хочешь верь, хочешь нет, но я Салли всего раз изменил, настоящий рекорд. Так что я говорю, просто бы девушку, поболтать.
— Вообще-то есть, но они в это время уже все заняты.
— Да, поздновато. У меня, конечно, есть пара телефонов. Может, мне позвонить?
Джим подумал, что лучше не возражать Бобу.
— Поедем-ка ко мне в отель, — Боб встал. — Я позвоню оттуда.
Они заплатили по счету и вышли, сопровождаемые завистливыми взглядами. Они пересекли Таймс-сквер. Теплый безветренный вечер, сверкают огни рекламы, повсюду народ, настроение праздничное послевоенное. Отель Боба находился на одной из боковых улиц, они прошли прямо в номер. И там на Джима внезапно нахлынуло ощущение физической близости Боба. На полу была разбросана одежда, на двери в ванную висело влажное полотенце, постельное белье скомкано, а над резким запахом дезинфицирующих средств и пыли витал запах Боба, который пьянил Джима.
— Извини, у меня тарарам, — машинально сказал Боб, — аккуратностью я никогда не отличался. Салли меня за это убить готова.
Он подошел к телефону и сделал несколько звонков, бестолку. Наконец, Боб сдался и положил трубку, усмехнувшись сказал:
— Ну, видать сама судьба восстала против порока. Тогда не остается ничего другого, только напиться.
Он достал из чемодана бутылку виски и налил в два стакана.
— Вот так, — сказал он и залпом опрокинул свою порцию. Джим свою едва пригубил, ему нужна была ясная голова. В комнате освещенной резким светом электрической лампочки стало душновато. Они сняли с себя рубашки, тело Боба по-прежнему было мускулистым и сильным, кожа гладкой и белой, без веснушек, в отличие от большинства рыжеволосых. И тут Джим пустился с места в карьер.
— А ты помнишь хижину старого раба? — спросил он.
— На берегу реки? Конечно. Мы там неплохо проводили время. Пожалуй, там еще и пруд был, верно. Мы в нем купались, да?
Джим кивнул.
— А помнишь, как мы там были в последний раз?
— Нет, не помню.
Неужели он мог забыть? Невозможно.
— Да нет же, помнишь. Это было на выходных перед твоим отъездом на север, сразу после выпуска.
Боб кивнул.
— Да, что-то вспоминаю, — он нахмурился. — Мы тогда такие дураки были.
Конечно же, он не забыл. Теперь все вернется.
— Да, неглупые такие дураки.
Боб хмыкнул.
— Наверное, все мальчишки что-нибудь такое вытворяют, хотя и чудно, но слава Богу, больше со мной такого не случалось.
— Со мной тоже.
— Я просто думаю, что мы с тобой в душе были два маленьких гомика, — Боб ухмыльнулся.
— И ты что больше никогда этого ни с кем не делал?
— С другим парнем? Черт, конечно нет, а ты?
— И я — нет.
— Ну тогда давай еще выпьем.
Вскоре оба были пьяны, и Боб сказал, что хочет спать. Джим сказал, что тоже хочет спать и, пожалуй, пойдет домой, но Боб настоял, чтобы Джим переночевал у него. Они сбросили на пол одежду и в одних трусах забрались на незастеленную кровать. Боб, явно вырубившись, лежал на спине, закинув руки за голову. Джим смотрел на него, точно ли он спит. Затем он смело положил руку на грудь Боба, кожа была гладкой, как и прежде. Он легко коснулся медных волосков ниже пупка, затем осторожно, словно хирург, делающий сложную операцию, расстегнул шорты Боба. Боб пошевелился, но не проснулся, когда Джим распахнув шорты обнажил густые светлые волосы, ниже которых его вожделенная добыча. Его рука медленно сомкнулась вокруг члена. Ему казалось, что он держит его целую вечность, потом он кинул взгляд в изголовье кровати и увидел, что Боб проснулся и смотрит на него. Сердце у Джима остановилось.
— Ты что, *ука?! — голос был резкий.
Джим не мог произнести ни слова, явно наступал конец света. Его рука замерла, где была. Боб оттолкнул его, но не мог двинуться.
— Отпусти меня, гомик вонючий.
«Нет — это кошмарный сон, — подумал Джим, — ничего такого быть не может».
Но когда Боб с силой ударил его кулаком в лицо, боль привела его в чувство. Джим отодвинулся. Боб вскочил на ноги, он стоял у кровати, пьяно раскачиваясь, непослушные пальцы боролись с пуговицами шорт.
— Убирайся отсюда к чертовой матери, — крикнул он
Джим дотронулся до лица, там куда пришелся кулак. Голова у него все еще гудела от удара.
— Кровь идет или нет?
— Пошел отсюда вон, понял?
Боб сжав кулаки двинулся на него, готовясь ударить еще раз. Внезапно ярость, смешанная с желанием охватила Джима и он набросился на Боба. Сцепившись они упали на кровать. Боб был силен, но Джим был сильнее. Они боролись задыхаясь и сопя, колотя друг друга руками и ногами. Боб был слабый противник против Джима. Кончилось тем, что Боб оказался на животе с завернутыми за спину руками. Он был весь потный и стонал. Джим посмотрел на беспомощное тело, и его обуяла невыносимая злость. Он намеренно еще сильнее заломил руку Боба, тот вскрикнул. Его боль подхлестнула Джима. «Что делать?»—
