— И что ж вы делать-то будете теперь?
— Нельзя ж так вот сидеть!
— Я не лекарь. Далее — не моего ума дело; я известил о произошедшем вышестоящих, и скоро здесь будут те, кто знает, что делать.
— А вы, стало быть, не знаете?
— Славно мы влипли — инквизитор не знает, как быть!
— Да это дьявол в нашего наследника вселился! Его изгонять надо!
— Ага, без священника?
— Зачем вы нашего святого отца выпроводили?
— Что теперь делать?
— Изгнание над одержимым учинить! — повторил кто-то у самой двери. — Сами управимся, безо всяких там!
Курт поднял голову, стараясь увидеть его, не рассмотрел и поманил рукой вслепую:
— Ну-ка, поди сюда, знаток.
Мгновение толпа пребывала в недвижности; наконец, видимо, решив, что обнаружен, из заднего ряда протеснился вперед здоровенный мужик в расстегнутой почти до пупа потной рубахе, и уставился на майстера инквизитора с боязливым вызовом.
— Значит, сами управитесь… — повторил Курт. — И как же ты вознамерился его изгонять?
— Человек под Господним светом ходит бестрепетно, — с уверенностью пояснил тот, озираясь на крестьян вокруг в ожидании поддержки. — Если он вправду больной, то этакую болезнь только дьявол мог принести, вот что я вам скажу. Стало быть, выволочь его на солнышко и ждать, пока дьявол вылезет. А если господин барон будет препятствовать — запереть его где-нибудь, потом спасибо скажет!
— Точно-точно! — поддержал кто-то.
Не дожидаясь, пока эта мысль останется в их умах как вполне допустимый вариант действий, Курт поднялся, расстегивая ворот куртки; крестьяне притихли, даже чуть подавшись назад и наблюдая за ним с опаской. Сняв с шеи Знак, он протянул руку, покачав им в воздухе, и посмотрел на советчика в упор.
— Ну, держи, знаток.
— Это… — пробормотал тот, разом утратив уверенность, и попытался отступить, однако было некуда — толпа и без того уперлась спинами в стену трактира. — Это к чему это…
— Ну, ведь ты так все славно расписал, значит, лучше меня знаешь, что в таких случаях надо делать. Держи. Будешь инквизитором вместо меня. Будешь дьяволов изгонять, как считаешь нужным. И моему начальству будешь отчитываться вместо меня, когда оно сюда прибудет.
— Да к чему же вы… — уже едва не шепотом выговорил мужик, глядя на его руку со страхом и собственные спрятав за спину. — Помилуйте, я ж знаю, что за такое бывает, за что ж вы…
— Все верно, — кивнул Курт, продолжая держать медальон на весу. — Тому, кто владеет Знаком, не имея на это права, его подобие выжгут на лбу и отсекут взявшую его руку. Это ты, я вижу, знаешь. А знаешь, что будет тому, кто станет исполнять работу инквизитора, не имея права это делать?
— Не знаю…
— Поверь, лучше никогда и не узнать, — задушевно сообщил Курт, переместив взгляд на стоящих позади крестьянина, вокруг него, повел перед ними рукой. — Ну, есть желающие? Я смотрю, желающих нет… Стало быть, так, — подытожил он, надевая Знак и неторопливо застегиваясь, — теперь послушайте меня. Никто никаких дьяволов ни из кого изгонять не будет. Сей же миг разойтись по домам. А мою работу предоставьте делать мне. Это — понятно?
Толпа не шелохнулась, никто не промолвил ни слова, и Курт вдруг подумал о том, что, если сейчас кто-то из них попросту пошлет его по матери, он окажется в положении глупом, опасном и граничащем с краем могилы. Сейчас, в это мгновение, его судьба зависела от того, насколько далеко зашло их желание избавиться от неведомого и опасного создания по соседству с их жилищами и — как сильно завладело ими чувство собственной безнаказанности…
Курт прикрыл глаза, всеми силами стараясь перебороть готовую вот-вот прорваться дрожь в голосе, и тихо, коротко бросил:
— Вон.
Крестьяне вздрогнули — все, как один; зашептались, толкая друг друга локтями в спины, и в считанные мгновения очутились снаружи, закрыв за собою дверь. Еще с полминуты Курт стоял неподвижно, глядя на деревянную створку, ожидая неизвестно чего, а потом, упершись в стол ладонями, опустил голову и тяжело выдохнул, вдруг сейчас лишь поняв, что в течение всего разговора дышал сквозь зубы, словно перед свечой, которую боялся погасить неверным дуновением.
— Черт… — пробормотал Бруно рядом, — я уж думал, тебе тут кишки по столам размотают… и мне заодно…
— Духу не хватило бы, — отозвался он глухо, обессиленно опускаясь на скамью. Провел рукой по виску, ощутив крупные капли испарины под пальцами, и тихо договорил: — Пока.
— Может, ноги сделать? — предположил бывший студент с надеждой, без особенного энтузиазма ковыряясь в тарелке с едой; Курт покачал головой.
— Не имею права.
— А на что ты имеешь право? Вместе с баронским сынком сдохнуть на их вилах?
— Если до этого дойдет — да.
— Замечательно, — скривился Бруно, отложив ложку. — Но хоть отбиваться-то ты право имеешь?
— Право — да… — невесело вздохнул он, глядя мимо тарелки; потер глаза ладонями и вскинул голову. — Постой-ка… Что это один из них говорил о пропавшей семье? Ты что-нибудь об этом слышал?
Тот повел рукой, изображая нечто неопределенное, и, наконец, просто отмахнулся.
— Так, кое-что. Не особенно много.
— Что именно?
— Ну, было это лет девять назад — жила тут семья: мать, отец, дочь. Дочь работала в замке, а кем — не говорила. Однажды вечером их видели в последний раз. Все.
— Зараза… — пробормотал Курт зло, отодвинув от себя блюдо; есть расхотелось. — И что же — думают, это фон Курценхальм-младший? Ведь ему тогда было лет… сколько… десять? даже если он и убежал из замка, как мог десятилетний ребенок изничтожить целую семью за одну ночь?
Бруно пожал плечами, неуверенно предположив:
— Разве что папаша ему всю семейку подал на блюдечке.
— Хочешь сказать, барон все-таки виновен? Не покрывает случайные выходки сына, а — полный соучастник?
— Я — ничего не хочу сказать, — отгородился тот обеими ладонями. — Ты здесь следователь, вот и расследуй, а я не собираюсь исполнять работу, на которую не имею права. Что там у вас за это полагается?
— Да ничего у нас не полагается, — скривился Курт, задумчиво глядя в окно. — Подобными нарушениями занимаются светские власти, не мы… А почему никто не предположил, что эта семья могла просто уехать?
— Кроме того, что ни один человек в своем уме не пойдет никуда ночью?..
— Всякое бывает.
— Ну-ну, — то ли согласился, то ли недоверчиво возразил Бруно. — Их вещи остались в доме, а сам дом стоял незапертым. То бишь, если допустить, что они вдруг вот так сорвались и куда-то ушли, то все вещи, от утвари до носильных, они просто взяли и бросили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
