Вода лилась в пересохшее горло, отзываясь в каждой клеточке – мозг просто вопил от счастья. С трудом Данила разлепил веки.
– Очухался?
Над ним склонилось лицо командира.
Данила кивнул. Из горла вырвался хрип, мало чем напоминающий человеческую речь.
– Во-во. Вот это мы и услышали. Даже подумали, может, что-то новенькое появилось в наших окрестностях? А потом руку твою увидели, из-под плиты торчащую. Мы же тебя и не искали совсем. Больше суток назад сгинул, подумали – может, утащил тебя кто. И не надеялись. Скажи спасибо, что плиту приподняли, так что счастливчик ты.
Потрескавшиеся губы растянулись в подобии улыбки. Над головой проплывал белый потолок с тусклыми лампами, стоял тяжелый запах немытых человеческих тел, чего-то сгоревшего и гнилого. Как это разнилось с тем светлым, живым, оставшимся там… в закоулках памяти. Это его лес, и он не собирался ни с кем им делиться. Его личное убежище. Там, где Данила чувствовал себя дома… а не тут – среди этого подобия жизни.
* * *
– А как же мы дальше?… Они же прямо на тропе обосновались.
Какая нынче молодежь пошла бесцеремонная. Выдернул из воспоминаний, точно ушат ледяной воды на голову вылил. Данила огляделся, словно видя это место впервые: «А, ну да, термиты», вынул из разгрузки красную ленту и привязал ее на ветку, нависавшую над тропой.
– Придется в обход. Я там видел дорожку, похоже, ведет на берег реки. Вдоль Днепра и пройдем.
– Так Саныч же говорил, что возле реки лучше не появляться?
– У нас другой дороги нет. – Данила развернулся и потопал по тропе обратно. Молодому ничего не оставалось, как ускорить шаг.
Узкая дорожка, почти незаметная в коридоре, стенами которого служили покосившиеся заборы, стоявшие только благодаря поддержке проросших сквозь них кустов, привела сталкеров к берегу реки. Данила остановился на высоком крутом откосе и не смог отвести взгляд от водной глади. Внизу, за узкой полоской песчаного пляжа, открывался вид на реку. Темная вода лениво текла возле берега, к центру – неслась с дикой скоростью, заворачиваясь в сумасшедших водоворотах. В этом месте река была неширокая – метров сто, не больше, но течение!..
– Ты знаешь, всегда любил реку. В детстве с пляжа не вылезал. Тянет она меня, как магнитом. С батькой рыбалить ходили… – он мечтательно закатил глаза.
Молодой поежился. Казалось, что возле воды веяло ледяным холодом даже сквозь сталкерский «комбез». Холодом и опасностью.
– Чего тут любить? Я туда ни за какие монеты не полезу. Она всегда так неслась? – он кивнул в сторону бурного течения.
– Молодой ты еще, – Данила ухмыльнулся. – Рыбалка, это ж… это ж вещь. С удочкой посидеть возле заводи… или со спиннингом поблеснить. Да что тебе объяснять, ты ж и не знаешь даже, что это такое. А течение – это да, оно у нас всегда сильное. Ниже Смоленска спокойней, а тут и глубина, и скорость. Я, бывало, если переплыть возьмусь на тот берег, аж метров за триста выбирался – так сносило.
Молодого передернуло: залезть по своей воле в этот черный бурлящий поток – да там такое водится, что волколаки покажутся милыми пушистыми созданиями. В подтверждение его мыслей в центре реки поднялась волна, и из-под воды показался черно-фиолетовый хребет, увенчанный высоким плавником с длинными, как копья, иглами на концах.
– Охотно верю, – спорить со старшим он не стал. – Можно мы не будем проверять?
Данила вышел из оцепенения. Нынешний хозяин реки, покрасовавшийся и исчезнувший в глубине, вернул старого сталкера из радужных воспоминаний в суровую действительность.
– Да, пожалуй, не стоит, – он указал вверх по течению. – Нам туда… километра три осталось. К воде лучше не подходить.
Берега Днепра густо заросли. Сталкеры пробирались через дебри, прорубаясь сквозь кусты, сметая на своем пути трухлявые заборы, обходя покосившиеся сараи и домики. Скорость передвижения снизилась, но зато на пути не было голодных термитов, да и другие мутанты не попадались – боялись близко подходить к реке. Дачи и заросли закончились так резко, что сталкеры, вывалившись на открытое пространство, даже остановились от неожиданности. Река делала резкий поворот вправо, и левый берег, по которому они шли, чистый от высоких деревьев, покрывали низкорослые кустарники и трава. Небольшой ручей пересекал эту поляну, впадая в Днепр. А прямо перед ними, уже на другом берегу реки, возвышался огромный холм, густо поросший темным ельником. Словно мохнатая кудрявая голова былинного богатыря, он возвышался над рекой, невольно притягивая к себе взгляд.
– Ну вот, почти пришли. Соколья гора. Где-то там, – Данила махнул своей могучей рукой, как крылом, – чуть дальше справа, наш мост. Тут можно срезать по полю. – Повидавший многое следопыт внимательно посмотрел на свободное пространство. Низкий кустарник, не выше пояса, мог скрывать небольших мутантов, но ничего потенциально опасное там не поместилось бы. – Пошли.
Молодой вполне доверял опыту Данилы: не зря вся сталкерская братия звала его уважительно – мастер. Никто не знал так повадки живности, как он, и раз такой человек говорил, что можно идти, то сомнений не возникало. Константин шел и даже позволял себе любоваться незнакомыми пейзажами – так далеко он еще никогда не заходил, и было немного странно, что вокруг не было привычных руин мертвого города.
– Слушай, а чего это гора так называется? Вроде, на птицу не похожа…
Данила крутил головой: то посмотрит себе под ноги, то бросит взгляд на облака, то оглянется назад, на стену леса, оставшуюся за спиной. Очутиться на открытом участке было непривычно, хотя опасности он не чувствовал.
– С этим вопросом тебе лучше к Санычу, он тебе подробно мозг вынесет. Историк, будь он неладен. Я по наивности считал, что гора эта так называется, потому что там туристическая база «Соколья гора» стояла. Вон, видишь, на склоне разрушенные белые стены? Когда-то неплохая база отдыха была, кстати. Сказал об этом Латышеву – он ржал надо мной полчаса, даже прослезился. – Данила резко остановился и замер, не сводя взгляд с только ему одному видной точки. Молодой затаился рядом, боясь отвлечь старшего. Минуту они представляли собой памятник странствующим сталкерам, но вдруг Данила совершенно неожиданно пошел дальше, продолжая, как ни в чем не бывало, прерванный разговор. – А потом залез в такие исторические дебри, что я только ахал от удивления… там что-то про князей… Рославичей или Ростиславичей, точно не вспомню. Да и не важно! Вот, мол, один из этих Смоленских князей, Рюрик[28], кажется, на этом месте или заставу имел, или сельское имение. Вот после этого и стали звать гору Соколиной или Сокольей. – Данила еще раз остановился и огляделся, после чего уверенно повернул вправо и пошел вдоль мелкого ручья. – В общем, хочешь подробностей – спрашивай у Саныча, а мне мой мозг пока еще дорог.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
