Впрочем, это было нетрудно — porchetta оказался великолепен. Его подали не на блюде, а на миртовых листьях, и мясо пропиталось их горьковатым вкусом. Те, кто сидел рядом с Бруно, тоже молчали. Единственными звуками за столом были одобрительные вздохи и хрустенье косточек. Темноту освещали две тоненькие свечки и всполохи огня. Вскоре оставшиеся кости отдали изнывавшим от нетерпения собакам и принесли миски с персиками, уже порезанными и залитыми сладким вином. Снова заиграл аккордеон. Пышнотелая женщина, которая сидела по левую руку от Бруно и успела за время трапезы выпить дюжину стаканов вина, тут же пригласила его танцевать, чем сильно удивила своих соседей. Понимая, что в благодарность за гостеприимство он может только позабавить хозяев, Бруно согласился. Несколько минут он не без удовольствия придуривался, потом извинился и вернулся за стол.
Кто-то сел на место пышнотелой женщины. Бруно обернулся и увидел, что это дочка Густы. Перед обедом она успела снять одежду, в которой готовила, и нарядилась в длинное темное платье, расшитое шелком и блестящими нитями. Было в этом наряде что-то цыганское. Только тут Бруно заметил, что и остальные женщины одеты, как цыганки. Он вспомнил, что читал где-то, будто в таких отдаленных деревеньках живут потомки цыган, сотни лет назад осевших здесь, занимающиеся фермерством. Волосы у девушки были темные, как ночь за ее спиной.
— Я приготовила вам комнату, — сообщила она — Когда устанете, скажите маме, и она вас проводит. Но боюсь, выспаться вам не удастся. Раз уж это началось, они будут пить и плясать всю ночь — Она говорила ласковым голосом, и это несколько смягчало холодность ее слов.
— Спасибо. Мне здесь очень нравится. И еда была очень вкусной.
Девушка пожала плечами.
— Ничего особенного, просто поросенок. Его очень легко готовить.
— И паста тоже вкусная, — тихо прибавил Бруно. — С крапивой и мускатным орехом получилось просто волшебно. Кто ее готовил?
— Мама, — ответила девушка, поднимая глаза. Рядом со столом стоял очень высокий светловолосый парень с такими широкими плечами, каких Бруно не видел никогда.
— Пора танцевать, bella di casa, — сказал он. Он обращался к девушке, но смотрел на Бруно. Потом перегнулся через стол и положил огромную мускулистую руку поверх руки Бруно — Меня зовут Хавьер, — представился он — Приятно познакомиться…
— Бруно, — отозвался гость. На мгновение он почувствовал, что его руку сжали так, что она вот-вот захрустит. Потом парень отпустил ее — У меня сломался фургон.
— Да, знаю, — ответил Хавьер и повернулся к девушке — Ну, пошли.
Она встала, и ее платье засверкало.
— А крапиву добавила я, — сказала она, обращаясь к Бруно — И мускатный орех. Он делает людей… счастливыми.
Бруно смотрел, как она танцует, находя ее в темноте по блеску платья. А потом вдруг понял, что он делает. Да, Лаура была права. Я и правда guardone, с грустью подумал он. Извращенец. Только смотрю за другими, сам никогда не делаю. Он встал из-за стола и отправился на поиски Густы, чтобы та показала ему комнату.
На следующее утро, когда Бруно проснулся, площадь была пуста. Он подумал, что все еще спят после вчерашнего загула: как и предсказывала дочь Густы, музыка играла до глубокой ночи. Но распахнулись двери церкви, и толпа жителей деревни хлынула на улицу, прямо к бару, где Густа, все еще нарядная после церковной службы, тут же принялась за работу, разливая distillati[42] из бутылей без этикеток. Ее дочь вынесла гостям блюда с выпечкой. Бруно понравилось и то, и другое. Напиток был огненный, со вкусом персика, а булочки пышные и сладкие, посыпанные миндальной пудрой.
Потом Бруно познакомили с Джорджио — взъерошенным парнем, который с полным удовольствием прикладывался уже к третьему стаканчику. Бруно объяснили, что Джорджио приехал к церкви на тракторе и скоро поедет вместе с Бруно за его фургоном. «Скоро» оказалось понятием весьма растяжимым.
Прошел еще час, было поглощено еще несколько стаканчиков самогона, и только после этого Джорджио подвел Бруно к стоявшему на краю площади трактору, который Бруно поначалу даже не заметил. Водитель согнал с сиденья дворняжку и уселся за руль. Места в кабине было ровно столько, сколько требовалось его телу. Если он снимал ноги с педалей, они задевали за землю. Джорджио был похож на взрослого, оседлавшего детскую лошадку. Он нажал на кнопку, и мотор выдал в воздух облако черного дыма. Проходивший мимо пожилой мужчина засмеялся и что-то крикнул, но его слова заглушил рев мотора. Бруно послышалось нечто вроде «Отличный поросенок, Джорджио!». Джорджио насупился и промолчал. Тут Бруно догадался, что это и есть тот самый трактор, которым был задавлен их вчерашний ужин. Просто невероятно: даже трехногий поросенок запросто мог бы убежать от такого реликта.
Бруно и дворняжка шли следом за трактором, который медленно полз по дороге. К удивлению Бруно, трактор-лилипут легко справился с транспортировкой в деревню его усопшего фургона. Потом машину разобрали и поместили в небольшой сарай, битком набитый останками всевозможных машин, которые ждали, когда механик Ханни слезет с крыши дома своего брата.
— У Ханни здесь чего только нет, — сообщил Джорджио, закуривая сигарету после выполненной работы — С вашей машиной он справится. Но имейте в виду, — задумчиво добавил он, — что три месяца назад он обещал найти для меня тормозные диски, а я их все еще жду. С вас пятнадцать евро.
Теперь Бруно оставалось только ждать. Он вернулся на площадь, где из кухни Густы уже пахло завтраком. На столах по всей площади расставили тарелки с antipasti, и площадь тут же, словно по волшебству, наполнилась людьми — приходили целыми семьями, все еще в воскресных нарядах; пришел и сам священник, заткнувший бумажное полотенце за ворот рясы. Бруно взял кусочек цикория и окунул в соус из оливкового масла и уксуса. И масло, и уксус оказались самыми вкусными из тех, что он когда-либо пробовал. Стороннему наблюдателю деревня могла показаться очень бедной, но ее жители безусловно знали толк в еде. Итальянцы называют это il culto de benessere[43]: лучшие продукты оставляют себе, сочетая крепкий крестьянский желудок с утонченным вкусом кардинала.
Паста была taglierini — чуть тоньше и длиннее, чем tagliatelle, слегка приправленная чесноком и белыми грибами. И снова Бруно удивился: грибной сезон прошел несколько месяцев назад, а эти грибы были, без сомнения, свежими. Он поделился своими мыслями с семьей, за столом которой сидел, и его соседи закивали.
— Главное — знать, где искать, — объяснил глава семьи. — Не существует того, чего Галтенези не знали бы o funghi[44].
