— Ина, Ина, — обратился к ней, расставаясь, Тимиран. — Может быть, ты вернешься со мной на Священный остров? Ты станешь царицей морей и озер всего царства рыб. Вместе со мной ты будешь править всеми живыми существами моря.
Но Ина ответила ему, прощаясь:
— Я никогда не расстанусь больше с отцом и матерью, и со своим братом.
— А мы их с собой возьмем — пообещал ей царь Тимиран.
И вскоре Ина в карете Тимирана вернулась царицей морей и озер на Священный остров Рыб. И все вместе они были очень счастливы.
Равный с равным (Лаосская сказка)
Говорит как-то крот своей супруге:
— Жена, уж пришло время нашу дочь замуж отдавать.
— Да, муж, пришло время, немало юношей около нее увивается.
— Фу, что ты, какие ж это юноши! Такие же кроты, как мы сами. О нет, я свое дитя первому попавшему не отдам. Муж моей дочери должен быть самым мудрым и самым сильным на свете.
— Конечно, конечно, мой дорогой, — самым мудрым и самым сильным, — поддакивает ему кротиха.
Думал-думал отец-крот, пока не придумал:
— Уж я знаю, что делать. Пойду-ка я к небу — оно ведь самое могущественное. Спрошу его, не хочет ли оно взять в жены нашу дочку.
— Какой же ты у меня умный, дорогой муженек! Конечно, иди к небу. Вот кто достоин стать нашим зятем!
Пошел крот к небу и говорит:
— Я решил, что ты, о небо, самое могущественное на свете. Не хочешь ли ты взять в жены мою дочь?
— Охотно, — говорит небо. — Но хочу вывести тебя из заблуждения, мой друг: я отнюдь не могущественнее всех на свете. Солнце и луна освещают меня днем и ночью, — и они сильнее меня.
Пошел тогда крот к солнцу и говорит:
— Правда ли, что ты могущественнее всех на свете?
— Ошибаешься, мой друг. Правда, я сильное, но только днем, а после захода меня побеждает месяц. Он самый могущественный.
Пришел крот к месяцу.
— Месяц, месяц, солнце мне сказало, что ты — самый могущественный в мире. Не хочешь ли ты, месяц, стать моим зятем?
— Весьма охотно, дорогой, только я должен тебе признаться, что солнце преувеличивает мою силу. Правда, я освещаю весь мир по ночам, но первое встречное облако может заслонить меня и затмить мой блеск, а потому — облако могущественнее, чем я.
Пошел крот к облаку и говорит:
— Месяц мне сказал, что в целом мире нет никого тебя могущественнее. Поэтому я решил отдать тебе в жены свою единственную дочь.
А облако на это ему в ответ:
— О, благодарю тебя за твое доверие и оказанную мне честь. Только не открыл тебе месяц всей правды: я хоть и могу заслонить солнечный свет днем, а свет месяца — ночью, но ведь все зависит от дуновения ветра, который гонит меня по небу, куда ему вздумается. Ветер самый могущественный на свете!
Услышав это, крот отправился к ветру.
— Ветер, ветер! Облако призналось мне, что ты — самый могущественный на свете. И я решил отдать за тебя свою дочь.
А ветер ему на это:
— Ты очень великодушен ко мне, приятель, но я должен сказать, правды ради, что если у меня и хватает сил гнать тучи по небу, то сдвинуть с места утес, что висит над пропастью, я все-таки не могу. Так что, сам видишь, получается, что утес сильнее всех на свете!
Пошел тогда крот к утесу и говорит:
— Утес, ветер мне сказал, что ты — самый могущественный на свете. Хочу отдать за тебя свою дочь.
— О, ты слишком милостив ко мне, друг, но я вынужден признаться, что самый сильный на свете не я, а крот. Стоит лишь ему со всем его родом подкопать мое подножье, и я тут же свалюсь в пропасть.
— Что ты говоришь, утес! — воскликнул крот-отец. — Значит мы, кроты, сильнее всех на свете? Сильнее неба, солнца, месяца, облаков, ветра и скал? В таком случае я поскорее вернусь к себе домой и справлю шумную свадьбу моей единственной дочери. Я выдам ее замуж за нашего соседа. Вот так да! Значит кроты — самые могущественные на целом свете! Ура, ур-ра!
Вернулся крот-отец к себе домой и рассказал все своей супруге. Выслушав всю эту историю, она гордо воскликнула:
— А что же в этом удивительного? Ведь я с самого начала говорила тебе, что мы, кроты, рождены быть царями вселенной!
И выдали они свою дочь за молодого крота по соседству.
Гиена голодает (Сказка острова Гаити)
Жила в лесу гиена. Ночами она, голодная, выла, глядя на луну: «Гани-и-и! Гани-и-и!». Так и прозвали ее Ганида. Она была такая хищная, сильная и злая, что ее все боялись.
А в том же лесу жил-поживал кролик по имени Мали.
Однажды тигр убил слона. Гиена так объелась слоновым мясом, что с места не могла сдвинуться, и стала толстой, как гиппопотам.
Ганида, Ганида,Толстая, как свинья,Ганида, ГанидаСъешь и меня!
— дразнили ее попугаи, покатываясь со смеху, и все обитатели леса вторили им.
Ганиде стало очень стыдно, и она решила во что бы то ни стало похудеть.
Задумалась она, как бы ей этого добиться, и вдруг из кустов выскочил кролик Мали. Он вежливо поклонился и сказал:
— Кума, а кума! Что ты такая скучная?
Ганида ему отвечает:
— Знаешь что, мой милый, я решила похудеть, да не знаю, как это сделать.
— Да это очень просто! — говорит ей Мали. — О, мне это не в новинку. Время от времени у меня целыми неделями ни крошки во рту не бывает. Вот какая у меня сильная воля! Если уж я на что решусь, обязательно это выполню. Вот какой я сильный! Но тебе, кума, это будет много тяжелее.
— Дур-р-рак! — пробурчала гиена потягиваясь. — Увидишь, я еще тебя перегоню, как только начну голодать.
— О, не делай этого, кума, мне жаль тебя, ведь этак недолго и разболеться. Я — дело иное, мне вообще не обязательно пища нужна.
— Как это так — пища тебе не нужна? — оскалила зубы гиена. — Ни за что не поверю!
— Представь себе, кума Ганида, если я и ем, то только за компанию, только потому, что все вокруг едят, но вообще-то у меня никакого аппетита совсем нет. Я мог бы и вовсе ничего не есть, потому что никогда не бываю голодным.
— Э-э, болтовня все это, — отвечала ему гиена, — не верю!
— Ну, хочешь, побьемся об заклад, — предложил Мали, — кто из нас дольше выдержит без еды и питья.
— Ладно, — говорит Ганида, — побьемся об заклад.
Кролик даже подскочил от радости и говорит:
— А моя подружка-обезьянка разобьет наше пари.
Так они сделали. Обезьянка приняла их заклад и тут же по всему лесу разнесла весть об этом странном споре: «Ганида решила голодать! Она поспорила с Мали, кто дольше выдержит!»
В зарослях, в лесу, — повсюду только об этом ревели, чирикали, мычали и щелкали все птицы и звери.
Для гиены и кролика лесные звери выстроили в лесу две хижины без дверей, без окон, с одним плотно закрытым отверстием в крыше. День и ночь они по очереди дежурили у этих домиков, чтобы никто не мог ни войти в домик, ни выйти из него.
Прошел день. Уже к вечеру Ганида почувствовала сильный голод, но только крепче сжала челюсти, так что даже зубы ее заскрежетали. А потом без движения пролежала в своем домике целый день. Но утром в животе ее уже так забурчало, что павлин, который тогда стоял на страже, расхохотался во все горло:
Ганида, Ганида,Ну, как твое брюхо?Ганида, Ганида,Отведай хоть муху!
Тем временем Мали, известный ловкач, голодать и не думал. Ночью, переждав, пока стража задремлет (а в это время стоял на стаже его братишка-заяц), Мали прокопал под своим домиком лазейку в лес и в один миг уже был в лесной чаще. Там он полакомился сочными молодыми побегами бамбука, наелся доотвалу и, как ни в чем не бывало, тем же путем вернулся в домик.
Так прошло два дня и две ночи. У гиены уже запали бока от голода, язык от жажды высох, она еле-еле передвигалась из угла в угол и только страшным голосом завывала:
— Гани-и-и! Гани-и-и!
А кролик, веселенький, кругленький, ушами весело стрижет, мягкой шерсткой поблескивает, розовыми глазками весело помаргивает.
Удивляются их сторожа, даже хозяева лесной чащи, пума и ягуар, уж на что они гордые и неприступные, и те стали на кролика в щелку милостиво поглядывать, удивляясь его выдержке.
— И тебе совсем ни есть, ни пить не хочется? — спрашивают они.
— Нисколечко, — улыбается кролик Мали, и ушами, и усами молодецки шевеля.
— А ты, Ганида, хочешь есть и пить? — заглянули они потом в другой домик. Но там стояла мертвая тишина; никто им не ответил, никто в домике не шелохнулся.
— Наверное, Ганида уже умерла, не выдержала голодовки, — говорит цесарка.
— Может быть, она только спит? — вмешалась белая лама.
— Да, конечно она дремлет, — потряхивая белой гривой, подлежал ламу дикий мустанг.
— Надо бы все же проверить, что там с ней делается, — промурлыкала, выгибая спину, пантера.
— Да, кому-то из нас придется войти в домик, иначе ведь нам не решить этого спора, — пропищал еж.
