— Если ты собираешься умереть от… от х-холода, Куинн Лесситер, то и я тоже. Я не буду больше эт-того терпеть. Ты уходишь куда-то, не говоря ни слова, не позволяешь даже п-поговорить с тобой. Оох! — закричала она, когда он обхватил ее, притянул к себе, крепко обнял и жадно поцеловал.
— Ты, чертова баба! — Серые глаза пронзали ее насквозь. Подняв Мору повыше, он крепко держал ее над водой. — Почему я всегда должен тебя греть, а? У меня что, такая обязанность в жизни?
Не дожидаясь ответа, Куинн выбрался вместе с Морой из ручья. Она пыталась сдержать нестерпимую дрожь во всем теле.
— Пусти меня, Куинн, я сама дойду, — повторяла она, при этом зубы у нее стучали. Он на мгновение остановился, и они пошли к дому. Куинн нежно прижимал ее к своей мокрой груди, и Мора чувствовала себя в его объятиях как в колыбели.
— Заткнись и перестань извиваться! — приказал он грубо и резко. — Любая беременная не в себе, если она бросается ночью в ледяной ручей. У нее нет в голове и капли здравого смысла, так почему я должен слушать ее болтовню?
— Т-ты же пошел, чтобы броситься в р-ручей!
— Это другое дело!
— Нет, не другое!
— Я собирался отмыться после дороги. Так что у меня была то причина.
— Ты п-просто хотел от меня уйти!
Куинн остановился. Они были в десяти ярдах от двери дома. Луна, словно льдинка, сверкала в небе.
— Да с чего бы я такое надумал? — спросил Куинн низким, хриплым голосом.
— Ты сам скажи, — прошептала она, глядя на него не отрываясь и дрожа всем телом, теперь уже не только от холода.
Куинн молча внес ее в дом, пнул ногой дверь, закрывая за собой, прошел прямо в спальню и положил Мору на кровать.
— Снимай эти чертовы мокрые тряпки! — Он посмотрел в глаза Море, потом перевел взгляд на промокшее платье, облепившее ее всю, обрисовав груди и бедра так явственно, что она казалась совершенно голой.
— Попробую. — Замерзшими пальцами Мора возилась с пуговицами. Куинн чертыхнулся и потянулся помочь ей, а потом она помнила только то, что они упали вместе на постель и вцепились друг в друга. Ее рот искал его губы, его нежность разожгла в ней самый настоящий пожар. Поцелуи Куинна были не просто горячими, а обжигающими.
Его руки бродили по ее дрожащему телу, теплые и сильные. Мора задыхалась в благословенном тепле, которое они несли с собой, она купалась в блаженстве от прикосновения к его телу, она ощущала такое сильное желание, такую томительную жажду по нему, что ей становилось почти страшно. Кровь ревела и бурлила в ее жилах.
— Это ничего не меняет в наших отношениях, — задыхался он, освобождая ее от промокшего платья и швыряя его на пол.
— Ничего, — согласилась Мора, снимая остатки белья и прижимаясь к нему, ероша влажные густые волосы у него на груди.
Пропитанные ледяной водой из ручья, штаны Куинна с глухим стуком упали поверх белья Моры. Он прижался к ней, и они сплелись воедино.
— Уже теплей? — простонал он ей в губы, а потом забыл обо всем, потерялся, когда она поцеловала его с пылкой страстью. Внутри у стойкого Куинна Лесситера полыхал настоящий пожар.
— Нет… еще! Ты можешь еще сильнее? — Мора отчаянно прижималась к нему, она вдавливалась в него, желая слиться с ним навсегда. Его тело больше не могло этого выносить. Куинн ощутил такую невероятную жажду, что казалось, сейчас в нем все взорвется, как будто в него заложили динамит.
Вместо ответа он принялся целовать Мору с такой безудержной страстью, что оба забыли обо всем. Их губы встретились, соединились, слились. Никогда в жизни и ни одну женщину Куинн не желал так сильно, как ее, Мору.
Она заполонила его мысли, она возбудила в нем все дремавшие чувства. Ее кудрявые рыжие волосы, бархатные на ощупь, пахли розами, ее кожа была мягкой, как розовые лепестки, и никогда прежде он не видел такого прекрасного лица, которое так волновало, так возбуждало его страсть. Мощное тело Куинна Лесситера накрыло ее тело, оно жаждало ее плоти. Мора вжималась губами в его губы с неодолимой страстью. Он не мог остановиться теперь даже за все золото мира.
— Давай же, любимая, — бормотал он, а его дыхание согревало ей кожу.
— Продолжай, Куинн, продолжай, — просила Мора. Она купалась в радостном наслаждении, оно было таким сильным и нестерпимым, что граничило с болью. Он тосковал без нее, когда уехал, теперь она это знала. Он думал о ней. Тот поцелуй перед отъездом что-то для него значил, он не был обычным поцелуем. Нет, не был…
Она обняла его крепко, чувствуя силу его страсти, нараставшей с каждой секундой. Ее стройное, гибкое тело извивалось под ним в самом древнем и самом великолепном танце. Тихие стоны вырывались из горла Моры, ее руки сцепились вокруг его шеи, она выгнула бедра, встречая его теплое сильное тело.
На этот раз, когда он вошел в нее, Мора не чувствовала никакой боли, а только удовольствие.
— Сейчас нисколько не больно, — выдохнула она не думая, когда он проник в нее так глубоко, как только было возможно. Его рот опалял ее шею огнем, потом его губы накрыли пульсирующую жилку на ее горле. Желание болью билось меж ее бедер. — Нисколько…
— Больно? — Куинн посмотрел ей в глаза. — А в прошлый раз было больно?
— Да. Тогда это было для меня впервые. Но…
— Мой Бог!
— Больно было только сначала, — быстро проговорила она. Ее глаза пылали перед его затвердевшим, невозможно красивым лицом. — Да и то чуть-чуть. — Затаив дыхание в приступе острой тоски, она обхватила его ноги своими ногами еще плотнее. — Не смей останавливаться, Куинн Лесситер, — прошептала она. — Не останавливайся — или я умру!
— Ни за что на свете, дорогая. — Куинн зарылся губами ей в шею, потом снова начал двигаться, заполняя ее собой, утопая в ней. — Моя сладкая Мора! Моя красавица Мора!
Это было прекрасно, разрушительно, бесконечно, и когда они вместе задрожали и вознеслись к небесам, то вцепились в темноте друг в друга, задыхаясь и хватая воздух ртом, пытаясь успокоиться и снова обрести разум.
Медленно, очень медленно окружающий мир возвращался со всеми своими звуками, предметами, вещами в домик у ручья, где могучий великан и его молодая жена лежали, сплетясь воедино в свете звезд на влажных мятых простынях, связанные клятвами и страстью.
Сердце Моры билось очень медленно и не спешило ускорять свой бег. Она лежала в объятиях Куинна, как в гнездышке, положив голову на его широкую грудь, и впервые чувствовала настоящее удовлетворение.
Как здорово, думала она, лежать рядом с таким мужчиной в маленьком домике в красивой долине, и нет ни одной живой души на много миль вокруг. Как здорово лежать вот так и чувствовать, что его губы уткнулись тебе в макушку, и слышать сильное биение его сердца у твоего уха. Так все и должно быть, думала счастливая Мора.
