А ещё же внезапная поддержка еврейских погромов листками «Народной Воли»! Лев Дейч выражает своё смятение в письме к тоже озадаченному Аксельроду: «Еврейский вопрос теперь, действительно, на практике почти неразрешим для революционера. Ну что им, например, теперь делать в Балте, где бьют евреев? Заступиться за них, это значит… «вызвать ненависть против революционеров, которые не только убили царя, но и жидов поддерживают»… Среди народа вести примирительную агитацию очень, очень трудно теперь партии»[787].
И сомнение выразил даже боготворимый вождь П. Л. Лавров: «Признаю еврейский вопрос крайне сложным, а практически для партии, имеющей в виду сблизиться с народом и поднять его против правительства, и в высшей степени трудным… ввиду наличной народной страсти и необходимости иметь народ, где возможно, на своей стороне»[788]. – И так стал рассуждать из русских революционеров не он один.
В 80-е годы снова появляется течение среди социалистов – перенести внимание и агитацию на собственно еврейские кружки, желательно рабочие, – но пролетариата как такового среди евреев было мало: ну столяры, а то переплётчики, сапожники. Удобней всего, однако, работать с типографами: они интеллигентней. Исаак Гурвич рассказывает, как с Моисеем Хургиным, Львом Рогаллером, Иосифом Резником, «мы в Минске ставили себе задачей создание ядра интеллигентных рабочих». Но, например, в Белостоке и Гродно «совсем не оказалось рабочих кружков», не набрали членов.
Создание таких кружков требовало известной конспирации: иногда сходок за городом, а если на квартирах и систематически – то сперва заниматься русским языком и естествознанием, и лишь в ходе этих занятий отбирать кандидатов для пропаганды социализма. Как объясняет Ю. Мартов, вот это предварительное обучение, оно-то и привлекало многих в революционные кружки: «Такими ловкими и смышлёными», способными выйти в самостоятельные хозяева, «являлись именно те, которые попадали в наши кружки и которые в этих кружках приобретали культурное развитие, а, в частности, приучались владеть русским языком – этим весьма существенным орудием в конкуренционной борьбе мелкой торговли и промышленности»; после этого, «наши «счастливчики», избавившиеся от положения наёмника», торжественно обещав не прибегать к наёмному труду, – в силу требований рынка прибегали к нему[789]. Или, образовавшись в таких кружках, «рабочий забрасывал свою профессию и уходил в „экстерны“[790].
Участию молодёжи в этих кружках встречалось неодобрение, даже противодействие и от местной еврейской буржуазии, быстрей и лучше полиции понимавшей, куда клонится дело[791].
Всё же что-то местами удавалось, использовали социалистические брошюры и листки из лондонской типографии, и сами, как умели, вырабатывали «по всем программным вопросам социал-демократические формулы». Так: целое десятилетие заняла медленная пропагандистская подготовка к созданию Бунда.
Но «гораздо больше, чем полицейские преследования, тормозила нашу работу начавшаяся эмиграция в Америку. Фактически мы подготовляли социалистических рабочих для Америки». И вот совсем не длинные воспоминания Исаака Гурвича о «первых еврейских рабочих кружках» насквозь пронизаны попутными замечаниями: агитатор студент Шварц «впоследствии эмигрировал в Америку, теперь живёт в Нью-Йорке». – От такого-то кружка в собрании на квартире Иосифа Резника «присутствовало двое рабочих, один плотник и один столяр, оба теперь в Америке». – Спустя две страницы узнаём, что и сам Резник после ссылки «переселился в Америку». – Приехавший, напротив, из Америки для агитации «молодой человек Гиршфельд… в настоящее время врач в Миннеаполисе» и выставлялся социалистическим кандидатом на должность губернатора. – «Один из наиболее деятельных членов первого кружка Абрамовича Яков Звирин… высидел год в Крестах и… переселился в Америку и в настоящее время живёт в Нью-Йорке». – «Шмулевич («Кивель»)… в 1889… вынужден был бежать из России, до 1896 жил в Швейцарии, где был активным членом социал-демократических организаций», потом «переселился в Америку… живёт в Чикаго». – Наконец и автор повествования: «в 1890 году я сам оставил Россию», хотя за несколько лет перед тем «мы… смотрели на дело иначе. Вести социалистическую пропаганду среди рабочих – обязанность всякого честного интеллигента; этим мы уплачиваем «исторический долг» народу.[А] раз на мне лежит обязанность заниматься пропагандой, то отсюда с очевидностью вытекает, что я имею право требовать, чтобы мне была предоставлена возможность выполнять эту обязанность». А приехав в Нью-Йорк в 1890, Гурвич там нашёл «русское рабочее общество саморазвития», сплошь из минских ремесленников, – и под «русский Новый год» устроили в Нью-Йорке «бал минских социалистов»[792]. В Нью-Йорке «местно[е] социалистическо[е] движени[е]… в своём большинстве было чисто еврейским»[793].
Как видим, уже тогда океаны не были серьёзным препятствием для единства и непрерывности еврейской революционной работы. И эта живая связь ещё как явно отдастся в России.
Но – и от общероссийской революционной традиции значительная часть еврейской молодёжи не ушла, не отклонилась и в 80-90-е годы. Её, как указывает Д. Шуб, – погромы, затем ограничительные законы Александра III, напротив, взъярили на борьбу.
И тогда возникла необходимость убедительно объяснить русскому простонародью, почему столь немалое число евреев участвует в революционном движении. Применительно к малограмотному уровню, для популярных брошюр, постепенно отрабатывались и аргументы и фразеология. Затем они действовали и до 1917, ещё и в самом 1917, и по брошюре такого рода мы можем восстановить их.
Тяжела судьба русского подданного, правительство держало его в кулаке, но «ещё горше доля… российского еврея-бедняка»: «власть куражилась над ним, выжимая из него все соки. Его жизнь – сплошное умирание с голоду», а «его братья по труду и по бедности, русские крестьяне и рабочие… пока темны, чуждаются его». – И один за другим – разъяснительные вопросы. «Враги ли для русского трудового народа еврейские капиталисты?» Враги – всякие капиталисты, и не всё ли равно трудящемуся, какой капиталист их грабит; не надо обращать гнева именно на еврейских. – «У еврея… земли нет – ему некуда податься». Не крестьянствуют евреи «потому, что русское правительство не позволяло им жить в деревне». Но в своих колониях они – «усердные хлебопашцы. Их поля прекрасно обработаны… руками евреев: со стороны не приходится нанимать никого. И колонисты не занимаются никаким сторонним делом… евреи очень любят суровый земледельческий труд». – «Вредит ли; еврейская беднота экономическим интересам русского трудового народа?» Торговлей евреи занимаются «не из любви… а по нужде: все пути им закрыты; надо же чем-нибудь жить»; «с радостью бросили бы свою торговлю, если б[их выпустили] из тесной клерки». А что среди торговцев есть плуты – так надо винить царское правительство. – «Еврейские рабочие начали борьбу за улучшение своего положения ещё в то время, когда почти во всей остальной России трудящийся народ был покорен». Еврейские рабочие «всех раньше потеряли терпение»; «и ещё десятки тысяч евреев входят в российские социалистические партии. Они разносили по всей стране ненависть к капиталистическому строю и к царскому правительству», они сослужили «хорошую службу русскому трудовому народу», и за это их ненавидят русские капиталисты. – Правительство «через полицию участвовало в подготовлении погромов; оно посылало на помощь громилам полицию и войско»; «к счастью… рабочие и крестьяне очень редко участвовали в погромах». – «Да, еврейская трудовая масса ненавидит безответственное царское правительство», «по воле правительства еврейским малюткам разбивали головы о стену… еврейских женщин – от старух до маленьких девочек – насиловали на улицах». Но «нагло лжёт тот, кто называет евреев врагами русского народа… Да и как могут они ненавидеть Россию? Разве у них теперь есть другая родина?»[794]
Революционная традиция иногда выныривает поразительно. Когда-то в 1876 А. Бибергаль был осуждён за участие в демонстрации на Казанской площади. И вот его старшая дочь поступила в Петербург на высшие курсы – и в 1901, в точное 25-летие митинга на Казанской площади, арестована там же. (А в 1908, в эсеровской группе, получила каторгу за покушение на в. кн. Владимира Александровича.)
Да российские революционеры с годами всё больше нуждались в еврейском соучастии, всё больше понимали выгоду использовать евреев как зажигательную смесь в революции, использовать их двойной порыв: против стеснений национальных и стеснений экономических.
В 1883 в Женеве возникает как бы голова нарождающейся российской социал-демократии: Группа Освобождения Труда. Её основали – наряду с Плехановым и Верой Засулич – Л. Дейч и П. Аксельрод[795]. (С 1885 вступил вместо умершего Игнатова – Ингерман.)
