— Это уже не он! — возразил первый.
— Не факт, аппаратура может ошибаться, нужно провести исследование!
До меня пока не доходил смысл сказанного, всё дело в боли, казалось, вопила каждая клетка многострадального организма.
— Где я? — задав первый пришедший в голову вопрос, я понимал, что ответ может не понравиться.
— Разве это важно? — ответил левый, тот другой, лишь обиженно хмыкнул. — Если назовёте своё имя, вколю обезболивающее.
А! Вот как значит!
— Оставь себе, чмошник!
— Вот, видишь? А ты говорил! — занудел обиженный.
— Не забывай кто он, стереотип может быть тем же, остальное зависит от среды обитания!
Мне надоело слушать уродов, которые не стесняясь говорили о чём-то непонятном. Решил вновь открыть глаза, но не так резко, как раньше.
Свет исходил от мощной лампы, что висела надо мной, примерно в районе груди. Напомнило что-то из прошлого… Операционная! Услужливая память, выдала нужное. Глаза постепенно привыкали, выдавая новые подробности. Силуэты людей в блестящей одежде, маячили по обе стороны, не лиц ни даже голов, вместо них затемнённые стёкла.
Внешники? Но они говорят на чистом русском! Неважно, похоже я в очередной жопе.
Что-то меня беспокоило. Нет, не железный операционный стол, лежал я, кстати, абсолютно голым. И даже не начинающийся зуд, постепенно вытесняющий боль. Другое! Начав догадываться, я принюхался.
Не может быть!
В воздухе витал, едва заметный кислый привкус. Когда перезагружается кластер, кислая вонь, просто зашкаливает, постепенно сходя до минимума, но никогда не исчезая до конца. Дело в спорах. Вездесущие частицы грибка, пронизывают этот мир насквозь.
— Этот мир, — я попробовал слова на вкус, замечая, как переглянулись внешники.
Не было ещё одной, очень важной детали. Долбаный интерфейс! Вот что беспокоило изначально. Привычка мониторить свои показатели, за несколько месяцев въелась в подкорку мозга. Теперь только я, боль и невозможный зуд во всём теле. Но я, всё равно улыбнулся.
Я дома! Никакие пиксели, не сравняться с ощущением реального мира, я буквально чувствовал силу притяжения настоящей планеты.
— Гляди-ка, он понял!
Тот, которого я прозвал обиженным, проделал манипуляции с лампой, убавив свет до приемлемого. А левый, достал пульт, нажал что-то, и я начал подниматься, пока тело не приняло сидячее положение.
— Так лучше? Теперь, будешь паинькой?
Не обратив внимания на явную издёвку, посмотрел на свои руки. Первое что бросилось в глаза, левая кисть — «Хасан». В юности, поддавшись влиянию новых друзей, я собирался сделать такую татуху. Дядя сумел пресечь это желание. А здесь, в этой реальности срослось. Да, я понял, где нахожусь, точнее в ком. Хасанов Артур! Мой двойник! Язык скользнул по нёбу и зубам, два передних верхних, сломаны под корень. Парень весело живёт!
Я бы и дальше мысль развил… Но какого хрена? Разве так бывает? Чёртов зуд не давал мне сосредоточиться на тошноте. А так бы блеванул, и даже было чем!
Говорят, не бывает острой боли сразу в двух местах. Не знаю, не обращал внимания, обычно бывает не до того. Но когда чешется, болит и тошнит, во мне просыпается злость. Я поднял взгляд на следящих за мной внешников.
— Почему вы скрываете лица? Боитесь меня? — терпел из последних сил, хотелось драть себя когтями.
Те совершили бессмысленное действие, переглянулись. Обычный рефлекс.
— Ты сейчас безобиднее плюшевого мишки, — ответил обиженный. Поза выдавала страх.
— Серьёзно? — я выдавил улыбку.
Должно быть «приятные» ощущения, добавили особую изюминку в мою мимику, дёрнулись оба. Я рассмеялся.
— Два ботаника, считают меня плюшевым⁉ — обиженный, выжимая что-то на пульте, сделал шаг назад.
Дары работали, но толку, я сейчас как та винтовка, заряженная отсыревшими патронами — одни щелчки! Понятно, что дело в моём двойнике; слабое (по меркам Стикса) тело, недоразвитый паразит, к тому же их теперь два, и каждый стремиться доминировать. И я чувствовал эту борьбу — вот откуда чесотка! Мой личный паразит, никуда не делся, оцифровался вместе с носителем! Откуда я знаю? А хрен его знает! Догадался, а может грибок подсказал, он же псевдоразумный! Вот, почему меня искала и в меру сил оберегала Громова! Спасибо и на этом!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Как там она сказала? «У тебя есть кое-что. Поделись! Всего один поцелуй!»
Потолок замигал тревожно красным.
Ну а я что? Мне осталось только сдохнуть, желательно красиво! Как там у Высоцкого⁈
«Как бы так угадать, чтоб не сам, чтобы в спину ножом».
Борьба набирала обороты, а моя кожа, стала покрываться волдырями. Зуд нарастал, хотелось буквально содрать с себя кожу.
* * *
— Что он делает?
Ким не обратил внимания на визгливый возглас Тимошенко, он известный паникёр. Его беспокоило другое. Эксклюзивный экземпляр, явно разрушался. Абрамов, чёртов торопыга… Мы что-то не предусмотрели!
— Шлюз заблокирован, Ким! Шлюз мать его…
— Да заткнись ты уже, — не выдержал Ким. — Это стандартная процедура.
Между тем, внешность Хасанова стала меняться на глазах. Если откинуть жуткие волдыри по всему телу и вспомнить классификацию заражённых, он перепрыгнул пустыша, обернувшись сразу в матёрого бегуна и продолжал меняться. Ким даже хруст костей слышал.
Как это возможно? Хасан иммунный! Ведь белая жемчужина… — звякнул разрываемый металл.
Несмотря на хорошую вентиляцию скафандра, Ким покрылся испариной. Хасан освободил правую руку и уже помогал ею левой, жалобно звякнула цепь.
— Тревога! — заголосил Тимошенко.
«В этот раз паникёр прав,» — подумал Ким, наблюдая за тем, как лотерейщик освободил голову.
— Отойдите к стене! — подключился начальник охраны. — Шлюз откроется через десять секунд! Пошёл усыпляющий газ… восемь… живее!
Лотер не стал париться с освобождением ног. Перегнулся на бок опрокидывая операционную кушетку и грохоча металлом, быстро пополз к ним.
— Спасите, помогите! — трусливый коллега сиганул зайцем, но всё равно не успел.
«Хасан» змеёй крутнулся на спину и совершил невероятное сальто, кушеткой через голову. Короткий полёт через стол с инструментом закончился на спине Тимошенко, тот, заверещал резаной свиньёй, но попыток уползти не оставлял, руками ногами по скользкому полу, да куда там. Тяжесть заражённого вкупе с кушеткой, придавили основательно. К тому же лотер не сидел на нём без дела, короткий взмах лапой и затемнённый шлем, отлетел вместе с куском скальпа. Тимошенко затих, а лотер, уже смотрел на следующего. То, что увидел Ким, повергло его в шок.
Не может быть!
— В сторону!
Команда в наушнике, вывела Кима из состояния ступора, выбив заодно ненужные сейчас мысли. Инстинктивно отскочил под защиту прозрачного стенда. В этот момент дверь шлюза скользнула вверх, впуская сразу пятёрку автоматчиков и начался настоящий бардак со стрельбой и летающим оборудованием.
«Хасан», несмотря на скованные ноги, умудрялся лавировать меж смертоносных очередей и даже швырять в солдат всё, что попадалось под лапы. Те пригибались, уворачивались, что не у всех получалось, один из солдат попытался отбить летящий в него микроскоп, но не рассчитал вес и скорость. В результате прибор попал в руку. Матерная тирада. Непонятно от боли или неожиданности оружие дёрнулось, дав очередь в потолок. И тут, что называется нарочно не придумаешь. Труба подачи кислорода и силовой кабель в лохмотья, искра, бахнуло так, что на полу оказались все, включая Кима, единственного не засорившего эфир благим матом. Помня, кто находится рядом разлёживаться не стал, подскочил на корточки и выглянул из-за стола, была возможность проскочить меж солдат, и он собирался этим воспользоваться.
Охранники, уже ощерились стволами во все стороны. Один из них, старший, поманил Кима движением пальцев. Моргающее аварийное освещение создавало зловещую атмосферу.
— Давайте к нам! — раздалось в наушнике. — Его похоже вырубило…
