На развилке она через ручной терминал отперла сервисный тоннель и нырнула в служебные проходы верфи. До старого логова контрабандистов АВП предстояло долго идти холодными коридорами. Ее шаги сливались с капелью конденсата и гудением воздуховодов. Граффити на стенах здесь были древние, большей частью – на астерской помеси языков или нарисованные тайнописью. Те немногие, что она могла разобрать, проклинали ООН и Марсианскую Республику Конгресса. Теперь вся эта ненависть смотрелась скорее милой диковинкой. Старые враги казались лучше уже потому, что они не лаконцы.
Где мои победы? Оставлю ли я мир лучше, чем он был до меня?
Девчонкой она думала, что представляет себе будущее. Улучшения. Прогресс. Она готовилась служить своему народу, защищать труды по терраформированию от злобной Земли и хищного Пояса. Едва научившись говорить, она уже знала, что не увидит, как человек вольно гуляет по поверхности Марса, но верила, что к ее смерти планета покроется зеленой порослью искусственных мхов и окутается сияниями магнитосферы. Настоящая ее жизнь до неузнаваемости отличалась от придуманной. В ней случилось больше чудес и больше разочарований. А теперь Бобби не чувствовала, что в этой жизни есть для нее место. У нее была своя роль – сперва на «Росинанте», теперь на «Предштормовом». У нее были свои люди и свои обязанности. А вот Марс переменился и потемнел. Он метастазировал в империю, где не было места великому проекту, о котором она мечтала.
У нее впереди еще не один десяток лет, если заботиться о здоровье и соблюдать режим тренировок. Возможно, мир, в котором ей предстоит умирать, и окажется лучше того, что сейчас, но ей с трудом верилось, что он будет лучше того, где она родилась. Слишком многое потеряно, а что не потеряно, то изменилось до неузнаваемости.
Загудел ее ручной терминал. Джиллиан прислала из бара сообщение. Бобби открыла его с недобрым предчувствием. Джиллиан была умная голова и хороший боец. Может, через десяток-другой лет она и научится собирать свою команду, вместо того чтобы подтачивать чужую. Но пока Бобби сомневалась, в настроении ли она услышать, что желает ей сказать Джиллиан. Однако она была капитаном, а Джиллиан – ее старпомом. И Бобби тычком большого пальца открыла связь. Тема записи была обозначена как «Подумала, что тебе стоит посмотреть». Бобби включила воспроизведение.
Ожил экран на стене бара. Метки времени обновления и записи лежали на лице ведущей муаровым узором, но не помешали ее узнать. Как и человека с ней рядом. Ученого старца сменило знакомое лицо. Адмирал Антон Трехо с «Бури», фактический губернатор системы Сол.
Бобби остановилась.
– …рассчитывалось на месяцы вперед, – говорил Трехо.
– Так ваше возвращение на Лаконию не связано с событиями в пространстве кольца? – спросила ведущая.
– Никоим образом, – улыбнулся Трехо. Лгать он умел в тысячу раз искуснее ведущей. – Но я понимаю, что для такой мысли есть основания. На Медине произошла трагедия, и я вместе со всеми оплакиваю гибель людей. Однако научный директорат и лично верховный консул заверяют, что ситуация под контролем. Я просто старый вояка, которого переводят на новое место. Никаких драм тут нет. Вице-адмирал Хоган – хороший человек и вполне готов принять командование. Я ему абсолютно доверяю.
На экране открылось еще одно дополнительное окно, потеснило Трехо с ведущей и добавило помех их окну. Вице-адмирал, серьезный молодой человек в лаконском мундире, мог сойти за старшего брата Каспара.
– Итак, обращаясь к гражданам системы Сол, я хотел бы выразить благодарность за…
Запись оборвалась. Бобби большим пальцем набрала ответ: «Любопытно». И прислонилась к стене. Трехо покидал Солнечную систему. Может быть, уже отправился. У «Бури» новый капитан – лаконский офицер, а не ветеран марсианского флота. Одного этого хватило бы, чтобы ее убедить, если бы Бобби уже не решилась сама.
На мобильной посадочной площадке, где стоял «Предштормовой», хватило бы места для трех таких же. Шасси были выше роста Бобби и предназначались, чтобы выкатывать платформу из надежного пещерного укрытия. Через полкилометра темноты она сходилась с крытым ангаром на поверхности спутника. В данный момент корабль стоял торчком среди ферм-кранов, и его вершина терялась в тенях над головой.
Бобби подошла к шлюзу и, не вызывая лифта, взобралась, перебирая руками, по металлическому трапу. Шагнув в открывшийся шлюз, она отключила ручной терминал от системы Каллисто и только потом синхронизировала его с «Предштормовым». Едва ли двойное подключение могло их выдать, но всякое бывает, лучше не рисковать зря.
Корабль сообщил ей, что Алекс в мастерской при машинном зале и что кроме него в различных помещениях находятся еще четверо из команды. Для нее главным было, что Алекс сейчас один. При этом разговоре она хотела бы обойтись без свидетелей. По крайней мере, пока.
Мастерская напоминала не столько производственное помещение, как на «Росинанте», сколько выставочный зал или спа-салон. Шкафчики вдоль плавно изогнутой стены, швы между ними почти невидимы. Свечение стен – сама обшивка корабля мягко сияет, давая не режущий глаз, бестеневой свет.
Алекс стоял у производственного принтера, похожего скорее на растение, чем на собранный людьми механизм. Брюшко у пилота опало со времени женитьбы. Остатки волос побелели, и щетина на щеках лежала светлым налетом. Он напомнил Бобби мороженщика из кафе, куда она забегала после школы. Оглянувшись на нее, он кивнул, и воспоминание погасло. Это снова был просто Алекс.
– Что-то сломалось? – Она подбородком указала на принтер.
– Центральная подпорка на моей койке поизносилась. Я отломал старую и печатаю замену, – объяснил он. – Что привело тебя на этот корабль?
– Искала тебя, – ответила она. – Надо поговорить.
– И мне так думается.
– Насчет того, что ты тогда сказал. Про то, почему я… чего-то добиваюсь. Может, ты и был прав.
– Спасибо.
– Но теперь не прав, – договорила она. – Ситуация изменилась без нашего участия. Все расчеты делались до закрытия врат.
– Все равно остаются корабли Союза, с которыми мы могли бы пересечься. Рано или поздно врата откроют. В смысле не могут же они закрыть их навечно, что бы там ни случилось.
– Но до тех пор мы завязли в системе Сол. Хотя и это не главное. Они лишились «Тайфуна». Таких чудовищ у них было только три. «Сердце бури» контролирует систему Сол с ее мощью и ресурсами. С ее населением.
– С ее историей, – добавил Алекс. – С памятью времен, когда у власти были не лаконцы.
– И это тоже, – согласилась Бобби. – «Глаз тайфуна» контролировал врата. «Голос вихря» оставался в Лаконии, оборонял их родную систему. Из-за какой-то катастрофы у них стало одним меньше. И они забарахтались. Трехо отзывают на Лаконию. Контролировать пространство колец некому. Все, что я говорила насчет показать людям, что в этой войне возможна победа, остается правдой, и, если сработает, мы за один бой прикончим их флот. Может, они оставят его в Лаконии. Может, выведут в пространство кольца, если сочтут, что случившееся там больше не повторится. Но сюда не приведут. В системе Сол у подполья развязаны руки. Она остается важнейшей системой, и, чтобы отвоевать ее, можно многим рискнуть. Это уже будет не символическая победа. Тут тебе и тактика, и стратегия. Я не могу упустить такой шанс.
– Я твои слова услышал, – ответил Алекс.
Несколько секунд принтер тикал в тишине.
– Знаю, что у тебя есть свои причины, – сказала Бобби. – И уважаю их. Серьезно.
– Нет, не в том дело, – начал Алекс. – Просто я…
– И не хочу тебя втягивать, если ты не уверен. Нет, ты меня послушай. «Буря» – самая смертоносная машина, какую когда-либо строило человечество. Мы с тобой оба знаем, против чего начинаем войну. И даже если сумеем доставить антиматерию, не уверена, хватит ли ее, чтобы прикончить корабль. У тебя ребенок. И у него, может быть, скоро будет ребенок. Холдена нет. Амоса нет. Наоми стала отшельницей. «Роси» съела моль. И… если у нас сорвется, мы и «Предштормового» лишимся. Если хочешь уйти, ты в своем праве.
