знамение, пророчество, предсказание будущего. Иногда сон – это просто сон, красивая история, которая не может произойти в реальной жизни, сказка, зарисованная отдыхающим мозгом и раскрашенная воображением. Иногда сон – это просто сон… Пусть и в нескольких частях.
– Как же всё это уже надоело…
– А? – я поднял глаза и увидел девочку, нависшую надо мной.
– Что надоело?
– Всё!
– Как будто тебя кто-то заставлял… заставляет!
– Ну… Тут не всё так просто!
– А, по-моему, очень даже просто!
– Да ты вечно…
– Хватит трепаться! Марш за работу! – издалека донёсся голос, которому здесь не принято было возражать.
Автобус вмиг опустел. Девочка, с которой я спорил, смешно надулась, резко развернулась, цокнув каблучками, и направилась к выходу. Её звали Маша.
– Ладно, ты готов? – перед глазами возникла женщина с выражением лица, сочетающим одновременно муки за судь– бы всего человечества, надменность, сосредоточенность и усталость.
– Да. Пожалуй.
– Отлично! Тогда… Мотор!
Я даже не успел заметить, как она вышла из автобуса, а надо мной уже появилась камера. Я тут же закрыл глаза – всё верно, ведь по сценарию я сплю. Сколько же так сидеть? Десять секунд? Двадцать? Наверное, хватит. Я медленно открыл глаза и начал невидящим взглядом осматривать автобус. Точно, ведь совершенно неизвестно, как я попал сюда! Что это?! Икарус? Но почему? Итак, самое удивлённое выражение лица, на которое только способен! Надо представить, что сидишь в туалете, читая книгу, а тут распахивается дверь, и перед тобой стоит Генрих Седьмой со свитой. А ничего, что я тут, простите за выражение, большую нужду справляю? Вот он удивится! Я не смог сдержаться и громко расхохотался.
– Стоп! Стоп! – кричала режиссёр. – Это уже ни в какие ворота не лезет! Неделю снимаем, а материала с гулькин нос!
Она подскочила ко мне.
– Что опять-то не так?
– Да я тут, понимаете ли… – наверное, она не оценит историю про Генриха Седьмого. – Извините.
Смотреть ей в глаза было тяжело. Не потому, что я действительно расстроился из-за того, что сорвал очередной дубль, а, скорее, потому, что просто боялся вновь засмеяться.
– Ладно, перерыв! – режиссёр сняла с себя панамку и начала ей обмахиваться. – Как же жарко.
– Так лето же, – метко подметил непонятно откуда взявшийся Шурик.
– Без тебя знаю, дурень! За камерой лучше следи!
Шурик спокойно увернулся от запущенной в него панамки и вернулся на операторское место. Он вообще всегда такой – спокойный, рассудительный и скучный, однообразный и предсказуемый.
Я вышел из автобуса и направился в столовую, чтобы немного перекусить. И в дверях столкнулся с Машей.
– Как?
– Никак…
– Неудивительно.
– Хочешь поесть?
Она некоторое время непонимающе смотрела на меня.
– Ну пойдём, что ли.
Странно, вроде бы Маша уже была в столовой – что, не успела пообедать? Я внимательно оглядел её сзади: две длиннющие косы болтались из стороны в сторону, задевая всё, что встречали на своём пути.
– Тебе вообще удобно с такими волосами? – спросил я Машу, когда мы сели за стол.
– А что такого?
– Ну, они как бы… длинные слишком, не?
– Так роль у меня такая, дурень!
– Как будто до этого они у тебя короче были…
– Я когда-нибудь гастрит заработаю с такой диетой, – она злобно посмотрела на меня и принялась яростно размешивать бомж-пакет.
– Да я уже.
– Конечно, весь реквизит выпил с этими деятелями!
– И что такого? Мне за работу не платят, знаешь ли! А она у меня тяжёлая – главная роль как-никак! Камеры и плёнку не пью!
– Как будто на Оскар претендуешь!
– Как знать. Как знать, – я откинулся на спинку стула и закурил.
– Здесь, вообще-то, детский лагерь, если ты не в курсе!
– Да? И где ты здесь видишь детей? – Маша фыркнула и ничего не ответила. – А ведь между тем все великие с чего-то начинали. Вот кто-то, например, с дипломного проекта.
– Ни одному нормальному человеку в голову бы не пришло такой бред снимать! – она боязливо оглянулась по сторонам, удостоверилась, что, кроме нас, в столовой никого нет, и продолжила: – Только нашей Ольге Дмитриевне.
– Тебя же никто не заставлял.
– Да-а-а? – ехидно протянула Маша. – А что, у меня был выбор, по-твоему? Или у тебя? Или у всех остальных…
– Начнём с того, что ты могла бы, например, предложить другую тему.
– Тему ему предложить. Какую тему? – всё это время Маша сыпала соль в кружку и, похоже, не собиралась останавливаться.
– Я смотрю, ты любишь поострее.
– Что?
Я взглядом указал на кружку.
– Чёрт! – она грохнула солонку об стол и расстроенно уставилась на горку соли, которая, как айсберг, борющийся с глобальным потеплением, никак не хотела растворяться. – Ну вот.
Мне внезапно стало жалко Машу. Да и тем более всё равно эту дрянь я есть не могу – лучше уж хлеб с майонезом.
– На, – я пододвинул к ней свою чашку.
Она молча взяла её и принялась есть.
– Даже спасибо не скажешь?
– Так это всё ты виноват!
– В чём же?
– В том, что отвлёк меня, и я… В общем, ты виноват!
– Как скажешь…
Маша ела молча.
– И что конкретно тебе не нравится? – я докурил сигарету и затушил её об угол стола.
– Да нет, если привыкнуть – очень вкусная лапша.
Я посмотрел на Машу так, что без слов стало понятно, до какой степени глупым и неуместным был её ответ.
– А, ты про фильм.
– Про фильм.
– Хотя бы моя роль! Да почему хотя бы! Это самое главное! Ты вообще читал сценарий, когда его писал?!
Первые два дня – читал, дальше стало лень.
– Ну, читал…
– И что, тебе это кажется нормальным?
– Что именно?
– Роль, моя роль!
– А что с ней не так? – я решил до конца прикидываться дурачком.
– Хватит издеваться! – если бы её взгляд мог убивать, то смерть моя была бы не из лёгких. – Хорошо-хорошо. Успокойся.
Маша пристально посмотрела на меня.
– А что плохого? Обычная девочка-даун… Таких же много, так?
Она сначала покраснела, потом посинела, а потом позеленела. Не уверен, что на самом деле именно такая гамма красок сменилась на её лице за долю секунды, но выглядела Маша угрожающе.
– По-моему, это отвратительно, – внезапно успокоившись, сказала она.
– А, по-моему, нормально. Не может же фильм… или книга, допустим, состоять только из положительных, умных, красивых персонажей. Нужны и герои второго плана.
– Да, но не второго эшелона!
– Как будто в жизни таких мало.
– Но я-то не такая!
– Так ты и играешь не себя! – её упрямство начало мне надоедать.
– А вот люди посмотрят и сразу скажут, что Маша – дура!
– Хорошо, и какой выход из сложившейся ситуации? – я закрыл
